Сделай всё правильно

      Я долго не могу найти в себе сил, чтобы встать. А когда встаю, то выключаю везде свет и ложусь спать. Я настолько опустошена всеми событиями за последние дни, что мыслей в голове не остается. Состояние между сном и бодрствованием прерывает звонок телефона. Я не хочу отвечать, но на том конце очень ответственный абонент, у которого ко мне важное дело. Иначе он не стал бы набирать меня второй раз подряд. — Алло, — даже не смотрю на имя абонента. Сейчас быстро скажу пару ласковых слов и отключусь. — Впустишь? — спрашивает на том конце провода мужской голос. — Дверь открыта.       Сейчас я играю роль негостеприимной хозяйки. Даже не встаю, когда входная дверь открывается, гость проходит в комнату и садится на край постели. Я слышу запах пота, химикатов, которыми снимают грим и латексные наклейки, бензин. — Реннер сегодня весь день бесился, — говорит Себастиан. — Взвился, что я у него девушку увел. Чуть не пристрелил из лука. Вот было бы смешно, да? Зимний Солдат нашел свою смерть от стрелы. — Да, я бы посмотрела. — Он и у тебя был, как я погляжу? Слишком уж часто мои шутки выходят другим боком. — Он оплачивал половину квартиры, — говорю я, разворачиваясь на спину. В темноте виден только силуэт Стэна, но большего мне и не нужно. — Знал, что мне нужна мастерская, а денег не хватает. Отдал мне эту и оплачивал половину аренды. Зачем он это делал? — Люди часто делают глупости, когда влюблены. Так говорят, по крайней мере, не знаю, никогда не испытывал подобного. И если ты скажешь, что все еще впереди, я на тебе женюсь. — Весомая угроза. — Я у тебя опять заночую? Завтра вместе со мной махнем на площадку.       На следующий день я выкладываю в свой Твиттер фотографию, где я, Себастиан и Том корчим рожи на съемочной площадке. «Команда мечты!» — комментирует Себа, а Том ретвитит фотографию себе. У меня в телефоне остается еще много фотографий.       Мне уютно сидеть рядом с Марком и говорить с ним о разных вещах или просто читать за других актеров текст, пока он разучивает реплики. Мы даже вместе разминаемся перед тем, как ему предстоит изображать очень гибкого и мощного Халка. Крис Хэмсворт отстегивает алый плащ Тора и укрывает меня им от прохлады, пока сам остывает от доспехов своего персонажа. Мы едим Фентейлс — австралийские конфеты в молочном шоколаде — и, когда рядом проходит строгий ассистент, следящий за тем, чтобы актеры не ели ничего лишнего, он перебрасывает всю пачку мне, делая вид, что я издеваюсь над бедным актером. — Хочешь, водой окачу? — спрашиваю я, когда мне становится жаль страдающего от жары Криса. Металлические пластины быстро нагревались на солнце, и мужчина почти заживо жарился, не смотря на тонкую прослойку плотной ткани между металлом и кожей. Поэтому ему и нужен был плащ, в котором он прятался от солнечных лучей. — Гримеры кричать начнут, а костюмеры меня со свету сживут, — грустно сказал он. Похоже, что он уже пытался это делать. — Но спасибо, что предложила. Сама не понимаю, но какого-то черта меня несет на тот самый форум. Оказывается, фанаты все же скоростные существа, потому что они уже обсуждают наши фотографии.       Winter_is_So_Hot: Фак, лента, все видели ЭТО?       *перетвит фотки и «Команда мечты!»*       KingLoki: Ооо, я вижу площадку сзади! Снимают?       Ichbinsonne: Нет, декорации марвеловские, вряд ли у них есть деньги       Winter_is_So_Hot: *увеличенный фрагмент руки Тома на плече Себа* Вы тоже это видите?       KingLoki: *увеличенный фрагмент какого-то заднего плана фотки* Птичка, ты ли это?       Нет, Реннера сегодня нет. У него вообще мало экранного времени и мне обидно за него и радостно одновременно.       Ichbinsonne: Ненене, статист.       Здравая мысль, но что-то Ichbinsonne сегодня грустный.       KingLoki: Отвечаю, я этот хлам на голове узнаю! Птичка в касте!       Hot_Romanian_guy: Т.е. уже никто не спорит, что фильму быть?       Winter_is_So_Hot: Ваши хэдканоны о позах, господамы!       Hot_Romanian_guy: Имхо, будет только мордобой       Winter_is_So_Hot: *Sebas*, какой рейтинг у будущей картины?!       Sebas: явно ниже ваших ожиданий ;)       Когда этот паразит только успел ответить? И неужели он это читает?       Winter_is_So_Hot: Ребята, у нас облом       KingLoki: Я знаю цели Птички в сем действе! Им нужно хоум-видео как часть фильма, а он — оператор!       Ichbinsonne: Не говори ерунды, бюджет явно не на полноценную картину с хоум-видео       Ichbinsonne явно заболел.       Winter_is_So_Hot: А рука Локи всё еще на плече у Себы. Не думайте, что мне это не нравится, но…       Дальше я захлопываю эти комментарии, потому что рядом подсаживается Том, портя пальцами идеальную укладку Локи. Он фыркает, выливая на себя бутылку холодной воды, его грим течет, но, кажется, его это не беспокоит. Хотя, «окошечко» на пузике прошедшего мимо Эванса просто скидывает нас со стульев. — На пляж бы сейчас, — говорит Том. — На песочек, да в тенечек, а не в этом гриме жариться. — О, холодный и бесчувственный англичанин говорит о солнце! — я притворно удивляюсь. — А дальше что? Кофе вместо чая? Порвешь «Юнион Джек» на тряпки? Выбросишь из дома портрет королевы? — Ах ты, горячая испанка! Неси сюда сангрию, я знаю, у тебя припрятано! — смеется Томас. — И вообще, станцуй мне фламенко! — Да с радостью! — встаю, отряхиваю воображаемое платье и, хлопками задавая себе мотив, начинаю танцевать.       Да, я не коренная испанка, а тот факт, что фламенко умеют танцевать все испанцы, не больше чем стереотип, но я обожаю этот танец, и училась ему в детстве.       Мы даже не замечаем, как кто-то включает музыку, раздаются хлопки в такт, мне становится гораздо легче. Даже не потому, что с музыкой легче поймать ритм, а потому что в этот момент остаемся только мы вдвоем — я и мой безумный танец. А все проблемы и неудачи, двойные контракты и ссоры остаются где-то очень далеко. Пусть на мне шорты и майка, а не платье и туфли, я танцую на смеси песка и травы, но мне нравится. — Смотри, что творит! — говорит кто-то, когда Себастиан подхватывает меня на руки. Мы кружимся уже в какой-то дикой пляске, но это и есть душа фламенко. Жаркий, страстный Стэн кружит меня в вихре танца, я почти не касаюсь земли ногами, только падаю в какой-то момент, когда мы расцепляемся. Горячий мужчина, чья страсть опалит бедную девушку, и оставит от её сердечка лишь горстку пепла, когда он насытится её любовью.       Мы не замечаем, как меняется музыка, вместо страстного безумия появляется что-то грустное и мучительное. Меня хватает за руку Том, притягивает к себе. С ним танец получается спокойнее, надежнее. И это новый виток в истории. Другой мужчина появляется в жизни героини, тот, который будет верным, но с ним уже не будет такой безумной страсти. Парни изображают соперничество, едва ли не драку — настоящие актеры! Они понимают друг друга, сами создают сюжет, а я только подстраиваюсь, перебегаю то к одному, то к другому. Я поднимаю руки к небу, прошу помощи у высших сил в выборе. Или страсть, которая уничтожит меня или печальное в своём спокойствии и бесцельности течение жизни.       Я падаю на колени, потом бью руками по земле, изображая муки совести и выбора. Затихает музыка, затихают хлопки рук. Кто-то обнимает меня за талию и сажает вертикально. Несколько секунд я просто смотрю на печально усмехающегося Реннера. Он убирает мои волосы с лица, резко поднимает на ноги. Это и танцем-то не назвать, но когда он закидывает мою ногу на своё бедро, ищет своими губами мои, а я ускользаю, когда он удерживает мою голову, все становится в том спектакле на свои места. Бурная страсть и верность соединяются в одном человеке.       Музыку выключают, раздаются аплодисменты. Мы вчетвером беремся за руки и кланяемся зрителям. — Ух, дали же вы жару! — кричит Роберт. — Кто-нибудь это снял? — Да, я сняла! — кричит Лиззи. — Вот вам и кино со Стэном и Хиддлстоном в главной роли. Укажите меня в титрах как оператора! — Перерыв окончен! Все по местам! — раздается голос режиссера в громкоговорителе. — Так, где ты, говоришь, сангрию прячешь? — Том подхватывает меня под руку и отводит в сторону от прищелкивающего языком Джереми. — Сангрия? — Крис Эванс закрывает меня с другой стороны. — С сангрией я бы пообщался.       Они все похожи на большую компанию моих лучших друзей, оберегающих меня от того, кто разбил мне сердце. Хотя, почему же. Они и есть мои друзья. Друзья, которые тоже испытали много несчастий и понимают меня. — Зачем он вообще приехал? — ворчит Том. — У него же сегодня нет сцен. — Может, опять с женой поругался, — отвечает Крис. — Парни, вы же не устраиваете коллеге бойкот из-за меня? — спрашиваю я. — Нуууу…мы немного не согласны с тем, что он мечется туда-сюда и не может решить эту пустяковую проблему, — нас догоняет Скарлетт. — Я бы не сказала, что это пустяковая проблема, — возражаю я, но слишком поздно вспоминаю, что сама Скарлетт разводится с мужем. — О, теперь ты его защищаешь? — упрекает меня Эванс. — Но проблема на самом деле пустяковая. Ему просто нужно решиться и сделать то, что на самом деле правильно, Сигрейв. И когда он это сделает, то поймет, что проблема на самом деле ничего не стоит. Миллионы пар разводятся, но воспитывают детей в любви и заботе. Потому что ребенку гораздо хуже, если он — единственное, что держит двух чужих людей рядом, — объясняет мне актриса. — Если ты еще не поняла, то Романоджерс реален и каноничен, — будто бы по секрету говорит Том. — Черт, поздравляю!       После съемок Стэн подвозит меня до дома. До того самого дома, где наша с Реннером квартира, где мои коробки и мечты о самой прекрасной в мире мастерской. Я открываю холодильник и собираю для себя самый неполезный в мире бутерброд. Уже довольно поздно, и весь тот майонез осядет на боках, но мне все равно, ведь чувство голода во мне говорит сейчас громче, чем желание нравится своему отражению в зеркале.       Может, стоит бросить здесь все и уехать на «историческую» родину? Рисовать страстных испанских людей, пить по вечерам сангрию и орчату, научиться готовить паэлью и сальморехо из оригинальных ингредиентов, а не из тех заменителей, что можно здесь найти. И подтянуть до нужного уровня испанский. Я завариваю чай и открываю сайты с билетами и каучсерфингом. Может, я могу съездить на разведку, посмотреть варианты. Мы ездили с родителями, когда я была ребенком, поэтому я почти ничего не помню, однако сейчас, когда в городе, да во всей стране, мне становится тесно, решаюсь. Почти готова нажать на кнопку «Купить» на сайте продажи авиабилетов, когда кто-то решает меня навестить. В дверь громко стучат, я подпрыгиваю на месте и смотрю на часы. Стрелки часов перевалили за «двенадцать» и плотно обосновались возле цифры «три». Чувствую, что скоро соседи начнут перешептываться, а я заработаю нервный тик и привычку не спать по ночам.       За дверью Реннер, ага, ревнивый мужчина. Только у его ног объёмная спортивная сумка, а на руках посапывающий ребенок. Я даже не могу ничего сказать, только делаю два шага назад, невольно пропуская их в квартиру. Хотя, это ведь и его квартира тоже. — Мы к тебе, — говорит Джереми, перехватывая Аву удобнее в две руки. — Обстоятельства. Впустишь? — Аааааа… — Значит, впустишь, — он ногой затаскивает сумку за порог и идет в спальню.       Я закрываю дверь. Мужчина укладывает девочку на кровать, переодевает её в пижамку. Я приношу все подушки, какие только у меня есть, чтобы малышка случайно не упала во сне. — Черт, радио-няню не взял, — говорит он, перебирая всю сумку, в которой только детские вещи, да его футболка. — Я могу настроить камеру на ноутбуке, чтобы она передавала сигнал на телефон. Получится видео-няня, — тут же нахожу решение.       Только устроив все надлежащим образом, мы приглушаем свет и уходим на кухню. Я беру Джереми за подбородок и поворачиваю его лицо ближе к свету. Так и есть — на щеке царапины с запекшейся кровью и проступает синева кровоподтека. Кто-то ударил его, скорее всего, это сделала женщина. Неужели их ссоры с Сонни дошли до рукоприкладства, и он сбежал глубокой ночью, прихватив с собой ребенка? — Да… — Ты разговорчива сегодня, — смеется он, пытаясь отвернуться.       Я ищу антисептик, чтобы осторожно промыть ранки. Он морщится, дергается, но позволяет мне заботиться, сидит, сложив руки на коленях, только сверкает своими глазами, что меняют цвет в зависимости от освещения. Чертов демон-искуситель. Мне бы тоже ударить его, вытолкать из дома, накричать, но я не могу. И не из-за Авы, вырванной из своей кроватки и сладко спящей в моей постели. Не из-за того, какой сильный и уверенный в себе мужчина сидит, подавленный и опустошенный на моей кухне. Мне кажется, что он все же решился на отчаянный шаг вперед. — Я знал, что наш с Сонни брак не продолжится долго, — тихо говорит Джереми, когда я отворачиваюсь, чтобы поставить чайник. Я так и застываю, не в силах посмотреть на него. — Я оставил тебе квартиру и оплачивал половину для того, чтобы иметь надежду. Так хотел вернуться, хотя и понимал, что с обручальным кольцом ты меня не пустишь. В последний месяц я останавливался на противоположной стороне дороги, смотрел в окна, хотел зайти. Ты говорила мне, что я должен поступать правильно, но я не понимал, что именно для меня правильно. Для меня правильно быть с Авой, я понятия не имел, насколько сильно могу любить кого-то. Она просто чудо. Но еще для меня правильно — это ты, Сигрейв. — Замолчи, — я оказываюсь перед ним молниеносно, даже не успеваю заметить, как накрываю его рот ладонью. — Не говори того, о чем будешь жалеть. Не нужно, Джереми. — Нет, — он твердо перехватывает моё запястье и сжимает пальцы. Мне почти больно, чтобы внутри взрывается еще большей болью. Теперь я знаю, что так зарастает сердце. — Ты говорила, что мы должны закончить этот цирк, что я не должен бояться. Я не боюсь, Сигрейв, теперь не боюсь. Я очень сожалею о том, что произошло между нами, о том, как это началось и как закончилось. Я спохватился слишком поздно, совершал ошибку за ошибкой и мне кажется, что довел бесконечно доброго и терпеливого человека до крайней точки. Ты разбила мне сердце, но я думаю, что это самое меньшее, чем ты отплатила за мое невежество и то, как я поступал с тобой. — Джер… — Лиззи отдала мне запись наших сегодняшних плясок, я хотел показать Аве. Сонни увидела нас, узнала тебя. Начала кричать, что я изменял ей с самого начала. Она… у неё проблемы с алкоголем, она лечилась, но сейчас всё пошло под откос. Сонни напала на меня, Ава заплакала, я испугался. Вот и поехал к тебе.       Свистит, закипая, чайник, я выключаю его на ощупь, не могу отойти ни на шаг, так страшно сделать что-то не так, оборвать эту искренность, нарушить момент. — Эванс сказал тебе правду. У меня скоро развод, адвокаты готовят бумаги, Сонни намерена выжать из меня все, что возможно, и больше. — Я нужна тебе? — Очень. — Значит, я буду рядом.       Наконец-то я позволяю себе наклониться вперед и поцеловать его. Невозможного. Прекрасного. Желанного. Самого любимого. Я ждала от него первого шага, потому что не хотела всё портить. Я не хотела мешать ему своей помощью. Теперь мы будем бороться. — У тебя ведь нет ничего со Стэном? — спрашивает он, наконец, посадив меня на свои колени и обхватив руками для надежности. — Нет. Конечно же, нет. Он мой друг. Он очень хороший друг и для тебя тоже. Они все замечательные люди.

***

— Ты реально хочешь это все съесть? — Джереми смотрит на набор блюд на столе с нескрываемым ужасом. — Это же Андалузия, как ты не понимаешь! — отвечаю я. — Я буду есть, танцевать и заниматься любовью, как мои предки, покинувшие эти берега. — Странные желания для человека, которого назвали в честь крошечной деревушки к северо-западу Лондона. — Много ты понимаешь.       Джереми поправляет кепку, чтобы скрыть улыбку и принимается за еду. Наши испанские каникулы продолжаются уже неделю, мы переезжаем с места на место, любуемся страной и закатами, ночуем иногда под открытым небом и до безумия любим друг друга. Так мы готовимся к тяжелому судебному процессу, который ожидает Джереми Реннера по возвращению. Его узнают в крупных городах, иногда на ломанном английском просят фотографию и автограф, но мы предпочитаем маленькие деревушки, где не у всех есть телевизоры.       Мужчина достает телефон, даже на отдыхе он должен оставаться на связи с семьей и агентом. В этом кафе есть беспроводной интернет, мы останавливаемся, чтобы перекусить, проверить письма и переместить на облачное хранение все сделанные мною фотографии. — Сонни интервью дает, — говорит он, пролистывая почту. — Боюсь читать. — Не читай. Вряд ли она скажет что-то новое. — Сигрейв, не говори с набитым ртом, — делает он замечание. Сразу видно хорошего отца. Он уже знает, что я буду много времени проводить с Авой, поэтому заботится, чтобы я вела себя подобающе и не подавала плохой пример. — Это неправильно?       Он выдает какой-то нечленораздельный звук, привлекая внимание соседних столиков. Да, кодовое слово сработало. — Ты меня просто с ума сводишь, — говорит Джереми, снимая кепку и очки. — Правильно же, — пожимаю плечами я, едва успев слизнуть с губы капельку острого соуса. Потому что его поцелуй в стократ острее.       И если через несколько часов Мелани пришлет мне скрин восторгов KingLoki и Hot_Romanian_guy по поводу совместных нечетких фотографий Джереми Реннера и Сигрейв Фернандес в маленьком кафе где-то глубоко в Испании, то я буду только рада.       Быть с любимым человеком и бороться за своё счастье, не смотря ни на что, — правильно. Ой.