Fate

Сидя на высоком стуле в почти пустом баре, Фэй покачивает ногой в такт тягучей мелодии. Курит. Одну за одной: дым дурманит и, как и алкоголь в тяжелом граненом стакане, не помогает. Не помогает… забыть? — Нет. Фэй нечего забывать. Не помогает успокоится? — Тоже нет. Фэй всегда оставалась и остается равнодушной. Почти всегда. Почти ко всему. «Хэй, Ковбой». «Йо, Ромалэ». Слишком многое успело произойти за последнее время — ушла размеренность. Хотя, когда она была в жизни Фэй; она была, вероятно, только у нее самой внутри. А сегодня… Размеренность покинула и Фэй. Веки тяжело опускаются: глазам немного больно в свете восходящего солнца. Такой чистый и яркий рассвет. Непонятно, легче от этого или только наоборот. Наверное, нехорошо, что она ушла… Оставила Джета на корабле наедине с этим… С этим гадким пустым чувством. А он, конечно, напоследок смеялся. Конечно, ему-то было легко. Фэй больно, больно как уже давно не было. Фэй чувствует себя одинокой, брошенной, покинутой (хотя это опять сбежала она сама). В этот раз все эти чувства совсем другие, не как обычно. Острее. Они мешаются с тупой злостью: надо было так. Пойти. И умереть. И Фэй, да что там, все, даже Айн, где бы он сейчас ни был, — все знали, что так и будет. «Дурак», — горько звучит в голове Фэй, и она выдыхает новую струю дыма. Рассвет красит небо в розовые и алые краски — крови — правильно, так и должно быть. Фэй почему-то все равно. Бессильная ярость покидает ее — хорошо, что она переживает это в одиночестве — и остается только пустота. В природе Фэй было бы логично найти виноватого в нынешних страданиях. Только он, виноватый, теперь мертв, а о них плохо говорить нельзя. На самом деле она знает, что это неправда. Знает, почему на душе сейчас так гадко и без само-оправдательных "виноватых". Тонкие пальцы стучат по сигарете, бармен учтиво и молча подливает в стакан виски. Падает пепел. Пить, единственно, не хочется. Это уже наверное порция шестая, а голова чище, чем ее недавние слезы. Сердце гулко ухает и болезненно жмется внутрь, наверное, хочет раствориться. Фэй устремляет ясный и удивленный взор перед собой: как же было больно. Мимолетное прозрение опустошает еще сильнее и приносит новый, впервые за последние часы осмысленный вопрос. Откуда она знала, что он не вернется? Фэй вдруг думается, что это все из-за того, что она так внезапно поняла в своей очередной попытке убежать туда, где никто не ждет. Надо же, а он ей ведь позвонил, прямо говоря, с изощренной просьбой вернуться. А она накричала. Дура потому что, думает Фэй. У нее такая судьба. Ее Звезда несчастливая и жалкая. Нога качается против такта надрывной песни трубы (на самом деле у нее вообще-то нет такта, потому что она просто горько плачет). Странно, что в такое время суток музыканты здесь еще играют. Фэй и смешно, и больно, и обидно, а оправданий у нее впервые не находится. Да она и не ищет особо. Просто знает: пойми она себя (может даже, признай она себе) чуточку раньше, что та ошибка в казино, когда она решила, что Спайк и есть нужный агент, была добрым знаком, все вышло бы иначе. Может быть, он и послушал бы ее, начинай она читать ему морали не прямо в самой гуще событий, а чуточку раньше. Может, ей удалось бы его… Фэй иронично усмехается, поражаясь глупости собственных мыслей. Не была она Его Женщиной, чтобы считать, что у нее был шанс спасти его. Они с Джетом спасли ее, а она просто слишком поздно это поняла. Слишком поздно… Так всегда. Фэй просто никогда не везет. Характер скверный, чутья нет, интуиция тоже хромает (за исключением того разговора в коридоре, когда она злилась, плакала, кричала, стреляла в стены, про себя вообще умоляла, снова плакала и наверняка знала…) она и не тянет на роль Роковой Женщины, из-за которой можно так. Пойти. И умереть. А может, это простой эгоизм. Она только обрела то, за чем гонялась четыре года сознательного беспамятства, а он взял и просто это забрал: решил утонуть в своем прошлом (и в бескрайнем ледовитом океане глаз Джулии) и заодно прихватил с собой ее, Фэй, настоящее. Фэй уже давно не плачет, только закуривает новую сигарету. Однозначно, это эгоизм. Причем неважно с чьей стороны: они оба хороши. А то, что она «не Его Женщина», Фэй как-нибудь переживет. Ведь Роковая Женщина она какая? Смешно. «Роковой» женщину делает не то, как она себя ведет и как выглядит, а то, как это воспринимает ее мужчина. Вот и вся простая истина. Фэй была слишком занята собой, чтобы обратить на это внимание раньше. К звукам трубы добавляется низкий и почти неслышный женский голос. Фэй смотрит перед собой на неровную столешницу сквозь туман в глазах, пусто и потерянно. Потеряла она и Его, и надежду. Возможно, этот голос лишь в ее голове. «I was a fool to fall and get that way. Hi-ho, alas, and also lack-a-day. Although I can't dismiss the memory of his kiss. I guess he's not for me». Люди всегда понимают все самое нужное слишком поздно. У Фэй такая судьба. Опаздывать. Она встает из-за стойки, пошатываясь. Плохая нота, чтобы уходить. Но… — Это не для меня, — шепчет Фэй, глядя на раннее утро за дверью. Она кладет на столешницу пару купюр. Теперь, кажется, она точно не знает, куда сбежать. Да и надо ли. Если сбежали от нее. Фэй смешно и грустно. Не хочется думать, что так действительно бывает. — See you… …Space Cowboy.