***
Сега смотрит, как будто Артём оживший Супермен, спасший орду сирот и пару щенков лабрадора от неминуемой гибели. — Спасибо, друг, — искренняя благодарность льется медом на тщеславную Артёмову душу и тот улыбается довольно, машет рукой, мол, да ничего такого. — Не, правда, спасибо, — Сега хрипит, краем глаза заглядывает в пакет из аптеки, натужно кашляя, и натянуто улыбаясь. У Сеги голос, как будто он курил сто тысяч лет и одну небольшую вечность, хотя это всего лишь [для кого-то] ангина, которая лечится за три дня, но Сегу с его аховым здоровьем подкашивает на ещё одну небольшую вечность. Ему обидно больше, чем больно — вчера на концерте голос сорвал. Артём с толпой докрикивали его куплеты, пока Сега беспомощно сипел в ненужный микро, а сейчас ему хуевее ещё больше. Артём стоит над ним и смотрит внимательно, чтобы Сега даже не думал начать себя жалеть, чтобы это не затянулось на недельный творческий кризис с поиском смысла жизни и вдохновения. Артём все предусматривает, не зря книжки вон какие умные читает, а иногда даже и статьи в гугле про ангину и то, чем её лечить. Илья приносит ему мятные леденцы, вытряхивая их из задних карманов, а Женя заваривает ему невозможно вкусный чай с лимоном, который сам Женя глыкает литрами. Сеге не так уж и хреново, если подумать, Артёму даже усилий особых прилагать не пришлось, чтобы Сега встал на ноги. Он возвращается к жизни через неделю, относительно бодрый и даже немного посвежевший, что в его случае значило наивысшую степень его хорошего самочувствия.***
Сега смотрит, как будто Артём его личный враг. Его рвёт в вонючем туалете гостиницы, Артём скребется в незапертую дверь, а потом толкает и она открывается. Вообще, Сега всегда смотрит на него снизу вверх, но сейчас глаз не поднимает, даже когда дверь громко хлопает. Даже когда Артём присаживается рядом с ним, заботливо пихая под нос открытую пачку салфеток. Сега посылает его к чёрту, его рвёт желчью, Артём хватает его за воротник почти ласково, отряхивает ему джинсы и пихает салфетки чуть ли не в рот. Он пытается делать вид, что ему стыдно, но Сеге до его виноватых глаз дела не нет. — Ненавижу тебя, — хрипит Сега, кашляет и сгибается пополам. Артём придерживает, пока тот кашляет, и пытается вырваться из полуобъятий. — Не выебывайся, Сергей, у тебя глаза красные и опухли, — замечает Артём, но отпускает. Сега в его сторону не смотрит, не слышит, прижимает салфетки ко рту, кулаком стирает слёзы, и почти шипит: — Ненавижу бургеры, — такая вот житейская драма получилась, просто Сеге не повезло, ему достался бургер с сюрпризом в виде охренительного отравления. Артём шмыгает носом, а Сега сверлит слезящимися глазами ту часть его тела, которая в данный момент находится перед глазами. Конечно, Артём хочет как лучше, но Сеге хуево, он злой и придирается. Он прикладывается головой к стене, Артём протягивает руку, а Сега бьет по раскрытой ладони, выходя из комнаты и сдавленно матерясь себе под нос.***
Сега смотрит, как будто что-то задумал. Иногда блажь била и в его светлую голову. Определенно это были лучшие моменты, потому что ничто не сравнится с тем, что творит Сега — их голос разума, потому что у Тимура отсутствовал голос, а у остальных четверых разум. И даже заумные книжки, обожаемые Артёмом, им не помогали. У Сеги глаза блестят как будто, и Артём готов был бы позвать его замуж — будь у Сеги грудь побольше, голос повыше, борода покороче и отсутствовал член. Поэтому они дружат. Артём смеётся до хрипоты, Сега улыбается удовлетворенно, поглядывает на Артёма и улыбается шире, пока Илья кричит о том, что откусит ему всё, что болтается и етить его бога душу матери. — И ты, Брут! — срывающимся голосом завершает он тираду, а Артём уже не смеётся, просто стонет и падает на Сегино плечо. — Педики несчастные! — Зло выкрикивает Илья, а Артём моментально подрывается с места, комично грозя Илье кулаком и возвращается назад, как только тот выбегает из комнаты. Илье кажется, что он преодолел звуковой барьер, он даже не видит, что Артём давно за ним не гонится, просто продолжает бежать. — Куда ты несешься? — орёт ему вслед Женя, прижавшись к стене и не отлипая от неё, даже когда Илья оказывается на приличном расстоянии. — Туда, где меня ещё нет! — так же громко сообщает Илья с последовавшим хлопком входной двери.***
Артём смотрит на Сегу как будто он Бог, ну или просто имеет три лишних пары рук. Вчера Артём не то, чтобы перепил, но выжрал три бутылки водки в почти одно рыло, и слово «хреново» от реального состояния Артемова организма было очень, очень далеко. Он пытается встать с дивана, попутно уточняя у своего тела, что и где у него не в порядке. После получаса попыток выясняется, что не в порядке всё, начиная от ногтя на левом мизинце и заканчивая растрепанной макушкой. Сега стоит над душой, добродушно глядя на его жалкие попытки, и не комментирует. Настоящий друг. Когда Артём принимает, наконец, положение, издали напоминающее сидячее, Сега заговаривает. — Привет, — Сега улыбается ему, — Меня зовут Серёжа! Мы с тобой, вроде как, дружим, — он моргает, не в силах понять, о чём тот толкует, — сейчас мы читаем реп в одной группе, такая знаешь, смешная компания безумных старых пердунов, — Артём сглатывает, даже не слушая, глядя на бутылку в чужих руках и Сега сжаливается, протягивая её Артёму. — У меня такое ощущение, — проникновенно сообщает Артём, после того, как немного оживает, — что вчера ко мне прилетала какая-нибудь заморская птица на предмет поклевать печень. — Ага, птица семейства — три бутылки «абсолюта», — ядовито замечает Сега, прежде чем выйти из комнаты.***
Сега смотрит, как будто он мудрее в три тысячи раз и старше настолько же, хотя разница у них в два несчастных года. Артём злится, они на студии раньше всех, Сега тупит, как сука, тычет пальцами в замусоленную бумагу, пытаясь что-то доказать, а у Артёма башка, как церковный колокол, по которому долбанули от души, он злится и вырывает у Сеги его дебильный текст. — Говно, — коротко и зло резюмирует, сминая действительно говеный текст. Сега бьет его первым. Лёша растаскивает их и возмущенно интересуется, какого чёрта. — Небольшие творческие разногласия, — флегматично замечает Сега, проводя пальцем по разбитой губе. — Куплет говно, — бурчит Артём, шмыгая носом. Сега Артёму разбил его роскошный нос и теперь будет гордится этим до скончания времён, потому что Артём дерется так же хорошо, как и делает бэки, а Серёга не то, чтобы не умеет, просто не одобряет. Лёша качает головой, смотрит на Сегин глаз, который наливается лиловым, а Сега улыбается ему с безмятежным спокойствием. Артём нервно прохаживается из угла в угол на другом конце комнаты, кусая губы, но, не решаясь выйти покурить, потому что Сега на диване около двери валяется, качает ногой, прижимая бутылку с водой к глазу. Лёша сидит на подлокотнике и как бы между прочим замечает, что его неебические гонорары не покрывают всего того дерьма, которое ему приходится терпеть. Артём хлюпает носом, вытирая рукавом за неимением лучшего, размышляя о ситуации в целом и о том, что он повёл себя, как скотина. А потом ему в лицо прилетает Сегино полотенце. — Всё равно, — Сега спиной к нему лежит, Артём и знать не знает, что он имеет в виду, но, — ты меня любишь. Мы же семья, — Артём прижимает полотенце к носу, изготовляясь бить челом и молить о прощении, а Сега продолжает, — и куплет — заебись был. Артём закатывает глаза, но благоразумно молчит под тяжёлым Лешиным взглядом.***
Сега смотрит, как будто он знает больше, понимает больше, чем Артём, человек с высшим образованием и n-ного размера лопатой для самокопания. Может он и понимает, Артем точно не знал, потому что половину того, о чём думает Сега, всё ещё остается для него загадкой, остальное он худо-бедно, но понимал. Они друг друга — с полуслова, полувзгляда понимают, Сега копается в заметках в телефоне, даже краем глаза на него не смотрит, и тем не менее: — Чтобы ты не собрался делать — нет, Артём, — говорит он. Артём зубами скрипит, но падает обратно на диван, растекаясь под Сегиным боком. Они молчат какое-то время, Артём открывает рот, чтобы спросить, но Сега обрывает: — Если на твой вопрос можно ответить 42, то даже не думай меня трогать, — Сега не отрывается от телефона, а Артём вздыхает. Просто темы для Артемовых размышлений не шибко разнообразны, но зато доебать со своими узконаправленными теориями о смысле жизни Артём мог любого, даже мертвого, даже Женю с перепоя, куда уж Сеге сопротивляться. Но он пытается. Илья знает их чуть меньше, чем всю жизнь, ровно столько, чтобы давно перестать удивляться, но ему просто нравится сам процесс, и поэтому он переводит взгляд с одного на другого, разве что рот не открывает, актёр погорелого театра. — Дяденьки! — выдаёт он, привлекая чужое внимание, — Ну вы бы хоть постеснялись, а то сидите тут, как педики какие-то, а мне с вами ещё в одной группе играть! — Артем поражается, насколько несвязной может быть речь у человека, поднимается и сует ему под нос кулак. Илья вздыхает завистливо — его-то кулак куда менее внушительный, таким и не погрозишь особо. — Понял, принял, обработал, — примирительно выдаёт он, поднимая руки, — но вы же правда как педики, — говорит он, когда Артем падает обратно на диван. — Я тебя щас ударю, — говорит Артем, потому что ему подниматься не хочется, а сообщить о своём недовольстве тоже как-то надо, — ты че, угораешь что ли? — Я сообщаю общеизвестную информацию, — Илья улыбается, вертится на своём стуле, — Лёха думал, что вы встречаетесь, когда только в группу пришёл, — замечает он, вгоняя Артёма в ступор [Сегу тоже, но тот так научился сливаться с обстановкой во время нервирующих разговоров, что воспринимал всю информацию со скоростью оригинальной адидасовской сандалии]. — Чего? — Того, — Илья хочет добавить ещё что-то, но Женя сует в дверь своё любопытное ебало, даже поздороваться не успевает, потому что Илья выталкивает его и сваливает сам, от души стукнув дверью. Артем смотрит на дверь, как будто за ней все скрыты тайны мироздания, но ему лень подниматься, поэтому он запрокидывает голову, чтобы видеть Сегино лицо. — Мы что, правда как пидорасы? — спрашивает Артем уже у него, Сега моргает недоуменно, и вдруг начинается смеяться. Он переводит взгляд на Артёма, отсмеявшись, говорит, кажется, что-то. Сега смотрит, как будто И Артём задыхается.