Он - её жизнь...

      Женя шла по коридору КТЦ, осторожно придерживая листок бумаги, исписанный красивым ровным почерком. Она здоровалась с людьми, кому-то улыбалась, у кого-то интересовалась делами — была приветлива и мила, впрочем, как всегда. На самом же деле ей казалось, что она добровольно идет на эшафот. Все тело сопротивлялось этому движению и вопреки мозгу порывалось развернуться и убежать. Но девушка все же упрямо шла. Кабинет Пригова за следующим поворотом. Если бы Женя пришла с рапортом к генерал-майору на следующее же утро после разговора с Васей, ей было бы легче. Но его срочно вызвали наверх, и девушке еще несколько дней пришлось провести в тягостных раздумьях. Сегодня же отступать было некуда.       Мура не успела даже постучать — дверь открылась, и перед ней предстал Пригов, хмурый и обеспокоенный. — Мурашова, чуйка у тебя, однако. Сам только что хотел тебя искать, — вместо приветствия начал мужчина. — И вам доброе утро, Владимир Викторович. Хотя, судя по вашему лицу, не такое уж оно и доброе, — попыталась пошутить Женя. Сейчас то она настроение испортит ему окончательно. — Вот тут ты права.       Мужчина пропустил девушку в кабинет, указал ей на стул и щелкнул дверным замком. Мура насторожилась, похоже это не она, это он сейчас будет портить ей настроение. Женя предусмотрительно убрала свой листок подальше. Пригов начал без прелюдий. — Догадываешься зачем меня наверх вызывали? — Вариантов не много. — Вот и мне, Женя, вариантов много не дали. Точнее дали только один. Либо мы уберем крота, либо нас тут всех… — продолжать генерал-майор не стал. То, что ему сказали наверху, было крайне нецензурно. — Я так понимаю, чудесное местоимение ''мы'' сводится только к одному человеку. — Ты права. Легально и законно нам крота теперь не взять, так что одна надежда на тебя.       Женя усмехнулась, подвинула стул ближе к столу и начала делать самолетик из своего рапорта — похоже он ей не скоро пригодится. — Слушаю, — произнесла она, не отрываясь от оригами.       Генерал-майор ''мыслью по древу'' растекаться не стал, говорил сухо и лаконично, доходчиво объясняя примерный план операции. Женя слушала и криво усмехалась — родина весьма и весьма ее ценила. — Пути отхода, я так понимаю, не предусматриваются? — спросила она, когда мужчина закончил. Он виновато опустил голову: -Нет. — Весело. Если вас съели у вас все равно есть два выхода, так? — Женя смотрела Пригову прямо в глаза. — В моем случае это либо погибнуть на месте, либо сесть в тюрьму в чужой стране за убийство с отягчающими. Вряд ли мои действия будут рассматриваться там по-другому. — Мурашова, ты умеешь делать все как надо. Ты выберешься. Не в первый раз, ведь. — Не в первый. Хотелось бы знать, когда все-таки будет последний. — Служение Родине…- начал генерал-майор, но девушка грубо его перебила. — Вот только этого не начинай, Владимир Викторович, — субординацию с Приговым Женя нарушала лишь в крайних случаях. Этот был как раз из таких. — Не тебе мне про Родину рассказывать. Напомнить сколько раз мы оказывались в заднице по велению любимой Родины. На меня подобная ересь не действует. Я тебе не Батя и не Бизон. — Женя, ты же знаешь, если бы я мог поступить иначе, я бы никогда…       Пригов не закончил и тяжело опустился в кресло. Женя откинулась на спинку стула и легко отправила в полет маленький бумажный самолетик. Она прекрасно знала, что Владимир Викторович Пригов никогда бы так ее не подставил по своей воле. Они были давно знакомы и знали друг о друге больше, чем могли предполагать другие. Судьба свела их в один из самых трудных и сложных моментов в жизни генерал-майора. Он, честно отстаивая интересы страны и будучи до конца верным воинской присяге, перешел дорогу слишком важным людям. Ему этого не простили. И когда, на тот момент еще полковник Пригов понял, что самому ему не выкрутиться, то пришел с просьбой о помощи к своему другу и однокашнику Сергею Николаевичу Одинцову. А тот, в свою очередь, свел его с Мурашовой, которая в то время была до невозможности нахальна, беспринципна и ненавидела всех и вся, особенно тех, кто строил из себя Господа Бога на земле. Именно Жене Пригов был обязан жизнью своей и своего единственного сына, она помогла отстоять его честное имя и офицерское звание, рискуя собственной жизнью. Девушка знала, что об этом он никогда не забывал и поэтому берег ее как зеницу ока, смотрел сквозь пальцы на все ее выходки, хоть и был на людях строг и своевластен.       Женя легко барабанила пальцами по столу. Владимир Викторович понуро ждал ее ответа. Но девушка молчала не потому что пыталась принять решение — это она уже сделала, в конце концов, вариантов, чтобы выбирать, и правда не было — она думала совершенно о другом. — У меня условие, — наконец-то заговорила Мура. — Ты полностью отстанешь от Ионова, вернешь его в строй. Очередное звание сразу можешь не давать, но старое верни. И в случае чего, помоги, пожалуйста, ему с карьерой, — девушка осеклась и почти шепотом продолжила. — Это единственное, что у него останется. — Пригов хотел было возразить, но Мура предупреждающе подняла ладонь вверх. — И не торгуйтесь, товарищ генерал-майор. То, о чем я прошу — капля в море. Ну и, конечно же, по стандарту — семья моя не должна даже догадываться о том, кем была Евгения Мурашова.       Владимир Викторович только кивнул. Женя встала и вышла из кабинета. Она должна сообщить Васе, что вместо перевода по службе ее ждет задание, с которого она вряд ли вернется живой. Ох, как будет радоваться этому ее Котик… Как будет радоваться…       Ионов и правда смеялся. Истерично, но смеялся. Мура попыталась как могла сгладить правду, но Вася не дурак — просчитал последствия сразу же. Поэтому теперь Женька сидела в кресле, понуро сгорбившись, а Ионов метался по комнате отдыха как раненый зверь. — Ты вообще своей головой соображаешь? Ты понимаешь, что там пути назад не будет? — Кот практически кричал, отчего девушка еще сильнее вжалась в кресло и неуверенно закивала головой. — Вася, у меня нет выбора. Ты не хуже меня знаешь, что за нас все решают наверху, — солгала она. — Я думал, мы с тобой все решили… — Кот присел перед Мурой и сжал ее ладони. — Я знаю все про нашу работу. Знаю, что в таких случаях можно сказать ''нет''. Тем более, ты все равно уходишь. Никто ничего тебе сделать не сможет. — Котик, это будет последнее задание… — Ионов вскочил, и Женя продолжать не стала. Он был во всем прав, но отказать Пригову Мура не могла. И объяснить Ионову, почему не могла отказать Пригову, не имела права. Гриф ''Совершенно секретно'' даже между влюбленными табу. — Вот именно, что последнее. Последнее, понимаешь. Оно может стать последним во всех смыслах, — Васе казалось, что он разговаривает со стеной, но все же он пытался достучаться до Муры. — Ты согласилась стать моей женой! Ты согласилась родить от меня ребенка! А теперь бросаешься, очертя голову, в самое пекло. Больше нет тебя или меня отдельно. Есть МЫ вместе. Ты больше не можешь принимать такие решения одна. Это касается не только тебя, но и меня. Мне потом как жить, ты подумала?       И опять Кот во всем был прав. И Муре нечего было ему возразить. Осознание этого ложилось на плечи тяжким грузом. Девушка подошла к парню и прижаласьк нему всем телом. — Вася, пожалуйста… — зашептала она. — Я очень-очень тебя люблю, но я должна… Давай мы поговорим после того, как я вернусь.       Ионов отстранился и обреченно произнес. — Если ты сейчас уедешь, то я не знаю тогда что между нами. Это не отношения и не любовь. Так с любимыми не поступают. Я ждать тебя не буду…       Кот вылетел из комнаты, так оглушительно хлопнув дверью, что посыпалась штукатурка. Женя удрученно обвила себя руками, пытаясь защититься от его последних слов, но они противной змеей все равно заползали в душу. Похоже второй шанс, который так щедро подарили ей небеса, она опять бездарно профукала. Да у тебя талант, Женечка!       Багира вторые сутки металась по КТЦ. Когда она узнала, куда Пригов отправил Мурашову, то чуть не придушила его собственными руками. И теперь генерал-майор не рисковал заходить в ИКЦ сам, поминутно засылал Батю узнать нет ли новостей. Но новостей не было. Физик, которого Владимир Викторович в последний момент отправил подстраховывать Женю, наплевав на строжайший запрет сверху, выходил на связь два дня назад и сообщил им только то, что итак было уже известно из диппочты. О Мурашовой же вестей не было никаких.       Ума тоже наотрез отказалась покидать КТЦ. Она переживала за Женьку и злилась от собственного бессилия. Примерно в таком же состоянии был и Бизон. Кот же не покидал стен родного управления только потому, что все находились здесь. Пригов сменил гнев на милость, восстановив его в звании и вернув работу, и это очень радовало Васю. А вот Мурашова все-таки улетела, сделав выбор не в его пользу, не прислушавшись к нему, не уважая ни его мнение, ни его желания — о чем тут еще можно говорить. Похоже счастливая сказка подошла к своему логическому концу. От осознания этого у Ионова болела каждая клеточка тела, его выворачивало, разрывало изнутри, но виду он не подавал. Спокойно читал, ел, спал — больше ему ничего не оставалось.       Поэтому, когда Багира влетела в комнату отдыха, радостная и запыхавшаяся, и кинулась всех обнимать, шепча, что Женька нашлась, живая и в госпитале, и Пригов уже решает вопрос отправки ее домой санавиацией, Кот не повел даже ухом. Живая — ну и отлично. Значит он начнет подыскивать себе другое место работы. Рита повисла у него на шее, но парень отстранился. — Ну вот, Багира, а ты переживала. У Мурашовой как у кошки — девять жизней. Понятно было, что выберется. Тем более она у нас такая профи. Кстати, я так понимаю, что благодаря этой счастливой новости с нас снято казарменное положение, и можно, наконец-то, срулить домой? — не дождавшись ответа на свой вопрос Ионов взял куртку и вышел из комнаты отдыха группы, оставив мягко говоря ошарашенных друзей в полном недоумении.       Бизон, Багира и Ума судорожно переглядывались — такого выступления от Кота никто не ожидал. Конечно, все заметили, что вел он себя очень странно, но списывали это на волнение и беспокойство за Женину жизнь, а тут вдруг на тебе… Они даже слов не нашли, чтобы хоть как-то прокомментировать случившееся, молча переглядывались, пытаясь понять, как такой серьезный разлад ''в датском королевстве'' прошел мимо них.       Женя пришла в себя ночью. Чуть-чуть приоткрыла глаза, соображая, где она находится и какой легенды придерживаться. Голова нещадно болела, все тело ломило, но это хорошо, значит все его части на месте. Память туманна, контузило видимо не слабо, но это она как-нибудь переживет. Главное попасть бы теперь домой. Она пошире открыла глаза и заметила склоненную над книгой фигуру. Мужчина поднял голову, и у Жени отлегло от сердца — вот так сюрприз. — Я где? — Глупый вопрос. В медблоке КТЦ, — Владимир Викторович Пригов поднялся со своего места и, подойдя к девушке, заботливо взял ее за руку. — Но как? — не унималась Женя. — Это детали. Сама то как? — Пока не поняла. — Ты молодец, Мурашова. Все сделала на отлично, — приободряюще произнес генерал-майор. — Владимир Викторович, я ухожу… — прошептала девушка. — Я знаю, — он достал из кармана маленький бумажный самолетик. — Подпишу, когда скажешь. А теперь отдыхай. Я врача позову.       На утро в Жениной палате уже вкусно пахло цветами и фруктами, были притащены ноутбук и книги, плед и подушки из комнаты отдыха, раздобыта парочка стульев для гостей и на сестринском столе с инструментами был накрыт маленький банкет. От такого нахальства у заведующего медблоком врача поднялось давление, но спорить в руководителем КТЦ он не стал. Группа ''Смерч» отмечала возвращение их боевого товарища, сейчас трогать их было опасно. Все суетились, смеялись, подтрунивали друг над другом, всех Женька была рада видеть практически до умопомрачения. Но все же с надеждой каждую минуту косилась на дверь — к ней пришли все, кроме одного единственного человека, которого она так жаждала видеть. Ионова среди ее гостей не было. Женя улыбалась, что-то рассказывала, над чем-то смеялась, но на самом деле ей очень хотелось плакать. Вася не пришел. Она опять недооценила масштаб его обиды. Она бросила его — он ей этого не простил, и простит ли — это большой вопрос. Как бы Женька поступила на его месте? Наверное, также. У каждой любви есть дозволенные рамки, у каждого поступка — свои последствия, у каждого выбора — свой итог. И девушка опять выбрала не верно, пошла по велению долга, свернув с нужной дороги. Хотя всем и каждому сотню раз пыталась доказать, что никогда приказ не поставит выше человеческой жизни. Однако сама же сделала абсолютно наоборот. Растоптала Васину жизнь, его мечты и планы, его надежды. Сейчас она готова была сделать так как он хочет, послушаться любого его слова, но видимо он в этом уже больше не нуждался.       Когда все ушли, Мура, наконец-то, дала волю слезам. Она плакала долго: то надрывно, то потихоньку, но успокоения или облегчения слезы ей не принесли. Только еще большую боль. Женя во что бы то ни стало должна увидеться с Васей. Она по глазам поймет, есть ли у нее шанс вымолить у него прощение.       Но за всю неделю ее нахождения в госпитале он к ней так и не пришел. Женька нервничала, чем усугубляла свое выздоровление, и то и дело получала нагоняи от врача. Смерчевцы тоже пребывали, мягко говоря, в шоке — такого поведения от Кота никто не ожидал. Но напрямую с вопросами все же не лезли, надеялись, что проблемы кошачьих рассосутся сами собой.              Женя, наконец-то, упросила главврача медблока отпустить ее долечиваться домой. Багира согласилась ее подвезти, но Кошкину задержал на работе срочный отчет, поэтому в квартиру Ионова девушка вошла уже ближе к полуночи. Муру это не расстраивало, скорее даже радовало — может быть выспавшийся Ионов будет к ней более благосклонен. Она кинула сумку в прихожей и прошла в спальню, Вася спал. У Жени защемило сердце — лицо любимого было тревожно, на лбу залегли глубокие морщинки, а под глазами темные круги — все это целиком и полностью ее ''заслуга''. Мура разделась и осторожно легла рядом с мужчиной, прижимаясь к нему всем телом. Его запах, его теплота, его прикосновения — как она будет жить без них, если… Женя отогнала от себя грустные мысли. Ее руки заскользили по такому родному телу, они знали каждую его черточку, каждый шрам, каждую родинку. Сколько раз она гладила его спящего после очередного ранения, благодарила Бога, что уберег его для нее. Он его берег, а вот она сама уберечь не смогла…       Вася во сне повернулся к ней лицом и интуитивно стал искать ее губы, обхватывая Женю руками. Она целовала его нежно, боясь сделать неосторожное движение и разбудить. Ей так нужен был этот поцелуй, но она знала, что, после того что сделала, наяву подобных ласк от Ионова ей не видать, как собственных ушей.       А Васе впервые за последнее время снился прекрасный сон. У них с Мурой все хорошо. Она целует его, ласкает, она рядом с ним, она никуда не ушла. Он еще сильнее обнял ее, вздрогнул и вынырнул из блаженного забытья. Женя лежала рядом, прижатая его телом к постели, и нежно обвивала его руками. В первое мгновение ощущение счастья захлестнуло его: Женька вернулась, его родная любимая Женька, наконец-то, рядом с ним. Он так мечтал об этом последние дни и ночи, он задыхался без нее, всем своим естеством стремился к ней, но. Но реальность обрушилась на него словно поток ледяной воды. Не к лежащей сейчас в его в постели девушке рвался Вася, не о ней мечтал. Та Женя Мурашова, которую он так страстно любил и которая так преданно любила его, осталась лишь в воспоминаниях. Рядом с ним была девушка, которую Ионов, казалось, не знал вовсе, чужая и безликая, поэтому он резко отстранился и сел на краю кровати. — Ты что здесь делаешь, Мурашова? — Живу, — Мура тоже села, натянув одеяло до подбородка и обхватив коленки. — Мне казалось,что живешь ты в своей квартире, а сюда приходишь так… просто переночевать, — Ионов сидел, опустив голову на руки. — Я так соскучилась по тебе, Вася, — Женя проигнорировала его ехидное замечание. — Не уезжала бы — не пришлось бы скучать. — Котик, я знаю, что очень виновата перед тобой. Я понимаю твои чувства. По отношению к тебе я поступила ужасно, но я не могла иначе, — последние слова Мура практически простонала. Она прижалась к Васе и начала торопливо покрывать его спину поцелуями. — Прости меня. Прости меня, пожалуйста. Я больше жизни тебя люблю. — Интересно знать больше чьей жизни? — съехидничал Кот. Он грубо отшвырнул ее руки, взял свою подушку и встал с кровати. Обернулся, только уже стоя в дверном проеме. — Ты молодец, Мурашова. Ты все знаешь, все понимаешь, но ты не могла иначе. Оставь теперь и за мной это право. — Ионов, мы хотели родить ребенка, а для этого ты должен, как минимум, меня трахнуть, так что вернись! — обиженно прокричала ему вслед девушка.       Когда кто-то начинал говорить чушь, Женя всегда глубокомысленно заявляла, что прежде чем открыть рот нужно обязательно убедиться соединен ли язык с мозгом. И в данный момент, похоже, у нее у самой это соединение напрочь отсутствовало. Вообще-то, она хотела просто пошутить, разрядить обстановку, но вместо этого умудрилась в разгар ссоры наступить Васе на самую больную мозоль. Напомнила о том, что проблема между ними глубже и серьезнее, чем могло показаться на первый взгляд. Ионов вернулся в комнату и оперся о косяк, с интересом разглядывая сидящую на постели девушку. Его тело было спокойно, но глаза приобрели металлический блеск, и о взгляд его можно было порезаться как о настоящую катану. Жене отчаянно захотелось сейчас сделаться маленьким комариком и исчезнуть из поля зрения человека, дабы спасти свою жизнь. — А зачем тебе ребенок, Мурашова? — голос Васи даже не дрожал, хотя Мура предпочла бы, чтобы он сейчас орал как ненормальный. Так она могла бы ему хоть как-то отвечать. — Я рос без отца, и мать всегда была, есть и будет родным и близким мне человеком, моим тылом, моей поддержкой. Я знаю, что значит быть окруженным материнской любовью. И хочу, чтобы мои дети тоже знали. А что ты сможешь дать своему ребенку? Из роддома сбежишь на задание, а на пятилетие подаришь снайперскую винтовку? Это при условии, что ты доживешь до его пятилетия. Я не знаю, что твориться в твоей голове, ты туда меня не пускаешь, но это уже не важно. Я четко убежден, что такие как ты не должны размножаться, потому что ты любишь только себя, живешь только для себя, заботишься только о себе. Отдавать, дарить любовь, жертвовать — это не твое, так что по этому поводу больше можешь не париться. Эта тема закрыта. Ионов развернулся и вышел. А Женя, не мигая, смотрела ему вслед. Он изрезал ее в клочья, выстрелил в сердце сотню раз, заживо спалил ее напалмом. Она чувствовала себя сейчас как Белла Свон из «Сумерек» при перерождении в вампира — металась, рвалась, кричала, но при этом оставалась неподвижно сидеть на постели.       Мура вернулась домой практически под утро. Она так устала и замерзла, что еле волочила ноги. Заглянула в спальню — Вася спал, прошла на кухню в надежде согреться горячим чаем, но, включив свет, обнаружила на столе и на полу окровавленные осколки и остатки разбитого стакана в мойке. Женя тяжело опустилась на стул и уронила голову на руки. Ей смертельно хотелось плакать, она уже даже начала привыкать к этому своему состоянию.       С той самой ночи, когда Ионов отхлестал ее словами о том, что такой матери как она не пожелает и самому заклятому врагу, они практически больше не общались: не ужинали за одним столом, не занимались сексом, толком даже не разговаривали. Вася из своей квартиры ее не выгонял, а она не могла себя пересилить и каждый вечер возвращалась к нему — они стояли на краю пропасти под названием ''не сошлись характерами'', но сделать первый шаг никто не решался. Хотя, кажется, Ионов был к этому шагу все ближе и ближе — Женька как специально именно сейчас оказывалась нужна всем и каждому. Вот и вчера позвонил Ворон, и она, скрепя сердцем, умчалась ему на выручку. Ионов только презрительно посмотрел ей вслед. Судьба в который раз испытывала Евгению Мурашову на прочность, но на этот раз она нутром чуяла, что проверку не выдержит.       Кот проснулся от противной трели будильника. Он плохо спал всю ночь, поэтому сейчас чувствовал себя более уставшим, чем после тяжелой боевой операции. Обернулся, Женька лежала на краю кровати, свернувшись клубочком под тонким пледом. Вася разозлился… на нее, на себя, на ситуацию между ними и, вообще, на все злобные повороты судьбы. В таком нервном состоянии сборы на работу превратились в настоящий кошмар: нужных вещей не нашел, горячим кофе облился, порезался, когда брился. Уже будучи обутым в дверях, он застыл не в силах выйти из квартиры. В этот момент он ненавидел свою жизнь, и то, что Мурашова привязала его к себе тысячью и одной веревкой. Вася сжал кулаки и выматерился на чем свет стоит, но пересилить себя не смог: выдохнул, разулся и вернулся в спальню. Женька спала в той же позе, по-кошачьи пряча нос под ладонью. У Ионова сжалось сердце, чтобы он не говорил и как бы не поступал, но вытравить свою любовь к ней не мог. Вася бережно укрыл ее одеялом, осторожно поправил упавшие на лицо волосы, развернулся и вышел из комнаты.       Женя появилась в КТЦ ближе к полудню. Ионов, несмотря на утреннее свое поведение, встречу с ней демонстративно проигнорировал. И Муру это начинало изрядно бесить, эти качели с заботой и ненавистью они уже проходили. Ничего хорошо они не сулили ни тогда, ни тем более сейчас. Поэтому девушка уверенно двинулась за парнем в тир — нужно хотя бы попытаться наладить с ним диалог, заставить себя выслушать. — Надо поговорить, — безапелляционно начала она, плотно захлопывая за собой дверь. — На предмет? — не оборачиваясь, отозвался Вася. — Не прикидывайся. Предмет тебе известен. Сколько раз мне еще нужно попросить прощения, чтобы ты хотя бы соизволил подумать об этом? Так не может больше продолжаться.       Вася обернулся и с ехидцей произнес: — Где-то я это уже слышал. И знаешь, я не считаю нужным о чем-то разговаривать с тобой помимо работы. Точнее не вижу смысла. Ты говоришь одно, а по факту делаешь совсем другое. — Это была вынужденная ситуация. Я не… — Да-да. Ты не могла по-другому. Все в курсе. Можешь не повторяться. Суть от этого не изменится, — Ионов, грубо перебивший Женю, вышел из тира, давая понять, что разговор окончен.       Он был так зол, что чуть не снес идущего ему навстречу Тарасова. Она была так зла, что, не заметив входившего Тарасова, со всей силы швырнула пистолет об стену, отчего он разлетелся во все стороны. -Да что у вас тут происходит? — не выдержал и загрохотал командир. — Нормально все, — пробубнила Женя и начала собирать разбросанные по полу запчасти стрелкового оружия.       Бизон уверенно взял Женьку за плечи и с силой встряхнул. — Слушай, вы, в конце концов, не в детском саду. Вам на задании спину друг другу прикрывать, а вы кобенитесь. Выкладывай давай, что случилось, — Борис уже был готов применить к этим двоим крайние меры, но, увидев полные слез глаза напарницы, смягчился. — Мурашова, я не шучу. Так больше продолжаться не может.       Услышав его последние слова, Женя сначала истерически засмеялась, а потом разразилась потоком горючих слез. Тарасов грустно выдохнул и притянул к себе девушку, позволяя ей выплакаться. -Женька, ну что у вас произошло? — опять спросил он, как только Мура начала успокаиваться. — Ой, Боря, в двух словах не расскажешь. Я, если можно так сказать, не оправдала надежд, — Женя обреченно опустила голову. Ей не хотелось посвящать друга в их с Васей проблемы, чтобы не заставлять его выбирать чью-то сторону в этом конфликте. Борис интонацию уловил. — Я могу чем-нибудь помочь? — задал он только один вопрос. — Если бы у тебя был маленький необитаемый остров, я бы обязательно попросила его напрокат. Видимо только в таких условиях Ионов согласится со мной, наконец-то, поговорить.       Женя вышла и поплелась к Багире. В конце концов, ей необходимо осваивать специфику работы информационного центра.       Кап-три смотрел вслед удаляющейся девушке. Необитаемого острова в собственности у него, конечно, не было, но мысли по этому поводу имелись. Теперь ему не придется долго выбирать, кого же послать на помощь соседнему ведомству. Пригов и Батя были категорически против участия ''Смерча'' в данной операции, но, если намекнуть обо всем Багире, она уломает их обоих в два счета. Тем более, они оба в отъезде и вернуться обещали не скоро.Тарасов довольно потер руки. Оказывается, не только Мурашова в их группе была Фиксиком, Борис тоже кое-что может, тем более он ей должен.       Кот с перекошенным от радости лицом шлепал на лыжах по заснеженной карельской тайге. За ним след в след шла Мура. Думали они практически об одном и том же, но в разных руслах. Ионов мысленно проклинал Бориса Тарасова, который удружил им с этим заданием, а Мурашова в очередной раз его же благодарила за возможность вырваться из КТЦ. В Питере конец ноября был еще очень даже осенним, а тут настоящая красавица-зима: снегу по колено, морозец осторожно щиплет за нос, вокруг заснеженные деревья и солнечные зайчики, скачущие в отблесках отдающих голубоватой белизной сугробов — картины достойные Шишкина и Грабаря. — «И когда уже нами перестанут латать дыры смежных подразделений, — Кот мысленно гневался не на шутку. — В Ленинградской области диверсанты что ли закончились.''       Васю напрягали какие-то уж слишком туманные вводные, предоставленные им Багирой и Бизоном. По непроверенным данным лесная сторожка в непролазной глуши — излюбленное место охотников и рыболовов этой местности — использовалась контрабандистами как перевалочная база. В ней якобы несколько дней назад была оставлена посылка с похищенными ядерными отходами с одного из полигонов по их переработке. И в ближайшие сутки за ней должны были наведаться гости. Перед Ионовым и Мурашовой была поставлена задача найти и обезвредить схрон, организовать засаду и взять покупателей живыми. Поскольку гостей ожидалось двое — максимум трое, то и на задание отправились только Кот и Мура. Для двоих прекрасно подготовленных профессионалов это, можно сказать, была не спецоперация, а прогулка по зимнему лесу. Вот это-то и напрягало Ионова: зачем нужно было дергать их — первоклассных диверсантов, если с заданием могла справиться и парочка спецов классом подготовки пониже. Тем более, что и груз ни особой ценности, ни особой опасности не представлял.       Во-вторых, какая, к черту, лесная сторожка в глуши, до которой добраться можно только на своих двоих. У всех мало-мальски уважающих себя преступников уже давно снегоходы, карты с проторёнными тропами и спутниковая навигация. Да и к тому же в условиях данной местности укромных уголков и вблизи от цивилизации можно было найти не мало.       Третье, что смущало Васю — это компания Мурашовой. Он настойчиво предлагал себе в напарники Физика или, к примеру, ту же Багиру, ссылаясь на то, что Мура теперь уже по приказу работала в ИКЦ, но Тарасов оказался непреклонен. Да и Рита, сославшись на свои отчеты, отказалась идти с ним категорически. Мура же не возражала. Две недели безвылазной работы в информационном центре, и она готова была броситься под поезд. Во-первых, она страшно уставала от постоянного сидения на одном месте, во-вторых, по нервозности эту работу не могла переплюнуть никакая другая, и от этого у Женьки 24/7 болела голова. Поэтому забрезжившей малюсенькой возможности выбраться на свободу, пусть даже и вместе с Ионовым, она радовалась как ребенок. Ее не напрягала ни туманность вводных, ни компания, ни погода — она пыталась надышаться впрок.       Мура специально задела лыжной палкой мохнатую лапу огромной ели, и на них с Васей обрушился маленький сугроб. Ионов чертыхнулся и поежился — снег попал ему за шиворот, он обернулся и хотел уже спустить на напарницу всех собак, но замер. Девушка, подставив лицо кружащимся снежинкам и закрыв глаза, блаженно улыбалась. Она раскраснелась от долгого перехода, волосы выбились из-под шапки и растрепались, ее дыхание было глубоким и ровным. А вот Ионов дышал порывисто и сбивчиво, его сердце ускорилось, разгоняя по венам и без того бурлящую кровь. Все, чего ему сейчас хотелось — это припасть к ее алым губам и долго-долго целовать. Вася подался было вперед, но гулкое совиное уханье, раздавшее прямо у них над головами, заставило обоих подскочить на месте. Момент был упущен, и путники молча продолжили движение.       До сторожки они добрались уже ближе к вечеру. Облазили все, но ничего так и не нашли. Ночью сюда точно никто не сунется, поэтому, максимально замаскировав собственные следы, они скрылись в деревянном срубе. В условиях отсутствия живого огня, на котором можно было элементарно подогреть чай, провести ночь не под открытым небом было уже праздником.       Женя подождала, пока глаза привыкнут к пробивающемуся в маленькое окошко лунному свету, и начала распаковывать их нехитрый скарб: спальные мешки и сух паек. Девушка протянула Васе еду и расстегнула куртку. — Застегнись, — Ионов впервые за сегодняшний день обратился к ней не по делу. — Не хочу. Душно, — на автомате ответила Женя. — Застегнись, я тебе говорю. Замерзнешь и простынешь в момент, — рыкнул на нее Вася, но девушка даже не шелохнулась. — Ионов, отвали от меня со своей заботой, а. Замерзну, простыну, сдохну — тебе же лучше. Закидаешь меня снежком возле елочки и будешь свободен. Найдешь себе чудесную жену, она родит тебе чудесных детей и будете чудесно жить долго и счастливо, — Мурашова расслабленно сидела возле стены и, запрокинув голову, смотрела сквозь морозные рисунки на стекле на чистое ночное небо. — Рот закрой, — угрожающе начал Вася. — А то, что? Ударишь? — Женя встрепенулась и посмотрела парню прямо в глаза. — Давай, ударь! Решись уже на что-нибудь, в конце концов. Прекрати мучить нас обоих. — Ты это начала!!! — Да. Это начала я. Не спорю. Но решение придется принять тебе!       Воздух с маленькой комнатке начинал искриться от напряжения. Кот и Мура говорили почти шепотом, но у обоих складывалось ощущение, что они орут друг на друга что есть мочи. Женя вскочила. — Не перекладывай на мои плечи всю ответственность. Тебе не понравилось то, что я сделала. Ты бесишься от того, что я делаю сейчас. Ты знаешь, чего я хочу. А я, чего хочешь ты, не знаю! — глаза девушки метали молнии. — Просвети меня, наконец, и поставим уже на этом точку. — А с чего ты решила, что я знаю, чего хочешь ты. Ты говоришь одно, делаешь — другое, думаешь — третье. Ты в свою жизнь меня пускаешь только до определенной границы. Я по сути ничего о тебе не знаю. Мне хотелось думать, что это не так, что девушка, которую я так любил, мечтает о том же, о чем и я, но твои поступки говорят об обратном. Так что я понятия не имею, чего хочешь ты, — Вася развернулся и с размаху всадил кулак в стену, сдирая в кровь костяшки пальцев и давая выход накопившимся эмоциям.       Женя замерла, а потом скинула с себя куртку и стянула штаны. Медленно в кучу на полу полетела вся ее одежда. Она встала нагая в холодном сверкании луны и боязливо прошептала все еще тяжело дышащему мужчине: — Я хочу, чтобы ты согрел меня, Вася. Ионов обернулся и оторопел. — Ты дура? — выдохнул он. — Я хочу за тебя замуж, — продолжила девушка, глядя ему в глаза. — Я хочу от тебя ребенка. Боюсь страшно, но хочу. Я не знаю, что будет дальше, но хочу быть с тобой.       Вася не верил ни своим ушам, ни своим глазам. Мурашова решила добить его окончательно. — Да пошла ты! — в сердцах бросил он и вылетел из сторожки, хлопнув дверью.       Женю обдало ледяным воздухом, но она не успела даже поежиться, не успела расплакаться от обиды и бессилия, не успела потянуться за одеждой — в комнату таким же вихрем влетел Ионов. — Ну и зараза ты, Мурашова, — прорычал он и с силой впился в ее приоткрытые губы.       Они целовали друг друга страстно, порывисто, глубоко, кусая губы и забывая дышать. Вася лихорадочно скидывал одежду, чтобы, наконец-то, прижаться каждой клеточкой своего тела к любимой, родной, своей единственной женщине. Все медленные, чувственные, нежные и трепетные ласки — потом, сейчас только безудержная страсть, только выпущенные на волю эмоции, только глубокие и мощные движения, только практически уже потушенная, но разгорающаяся с новой силой любовь.       Первый луч солнца, казалось, проник в окно лесной сторожки слишком рано. Заново влюбляющиеся друг в друга Ионов и Мурашова не спали, утопая в очередной раз в волнах страсти. Они умудрились не только не замерзнуть этой ночью, им в одном спальнике на двоих сейчас было даже слишком жарко. Ионов приник к губам любимой, заглушая стоны нахлынувшего на обоих оргазма. — Вася, ты решил за одну ночь нагнать упущенное? — отдышавшись, спросила Женя. — Нет. Все. Это точно был последний раз. — Ты про прошлый раз также говорил. И про позапрошлый, кстати, тоже. — Ну, а что, неплохая засада получилась. Если к нам сейчас заявятся гости, мы без проблем их возьмем, пока они будут корчиться от смеха. — И не говори, — Женя выпустила Васю из своих объятий. — Пора уже закругляться.       Просидев в засаде до оговоренного заранее часа и никого не дождавшись, Кот и Мура выдвинулись к точке, где их должен был забрать вертолет. Бизон отнесся к отсутствию результата весьма спокойно, заявив только, что Пригов молодец и не зря смежникам не доверял. Багира повела себя примерно также. На самом же деле их маленькая спецоперация удалась на славу, оба увидели это по глазам Мурашовой и Ионова. В конце концов, они столько раз рисковали, чтобы спасти чужие жизни, можно ведь один раз рискнуть, спасая жизни лучших друзей.       Женьку с утра мучило нехорошее предчувствие. Она в последнее время вообще плохо себя чувствовала — работа в информационном центре ее точно доконает. Сначала подорвался на гранате Батя, через неделю подстрелили Васю. Теперь эти двое отдыхали в медблоке на соседних койках, играя в шахматы и ноя по поводу несправедливости судьбы. Багира тоже учудила, добралась, так сказать, до бесплатного. С таким упоением вырвалась снова в поля, пока Женя ее подменяла, скакала там как горная козочка, что уже второй день ковыляет по КТЦ с гипсом на всю левую ногу. А вот Физик уже третий день на связь не выходит. Благо хоть Уманову они с Бизоном сплавили по-тихому на очередные курсы. В условиях тотального невезения группы, она бы точно во что-нибудь вляпалась.       Женя, стоя перед зеркалом в туалете, глубоко дышала. Она еще раз ополоснула лицо холодной водой — все, надо взять себя в руки, у нее впереди тяжелый день — именно ей Пригов поручил разгребать все дела, пока сам упылил в Москву на ковер. Не успела Мура выйти из дамской комнаты, как на нее налетел Дакар. — Дав вышел на связь. Он нашел Физика, — затараторил молодой парень, но осекся. — Ииии, — не вытерпела Женя. — Он в плену. — Твою мать, — девушка понеслась в ИКЦ, на ходу раздавая указания. Она еще раз лично переговорила с Давом, выдернула Батю из медблока и устроила маленькое совещание, на котором они кратко набросали план по спасению Мыцика. Запнулись только за один вопрос — кто пойдет. В строю оставался только Бизон. — Мурашова, ты с Тарасовым, Багира в ИКЦ координировать, — подытожил Батя. — Я… — начала было Женя. — Что? — все трое вопросительно на нее посмотрели. — Ничего, — слегка смутилась она. — Бизон, дай мне пять минут. — Давай, только пять.       И Женька практически бегом понеслась в медблок. — Нет! Нет! И еще раз нет, — Ионова просто разрывало на части. — Ты никуда не полетишь. Пусть Уманову вызывают.       С того момента как они помирились прошло чуть больше месяца. Женя стойко держала слово, но все равно их отношения сейчас напоминали мелко просеянный песок — одно неловкое движение, и замаячившее счастье утечет сквозь пальцы. Они заморозили все разговоры о свадьбе, детях и совместном будущем, пытаясь хоть как-то восстановить так грубо нарушенный баланс между ними. И вот опять перед Женькой поманили снайперской винтовкой, и она готова рвануть в чужую страну, пусть даже спасая друга, но его, Васю, девушка снова бросала здесь, валяться на больничной койке и мучиться от неизвестности. — Вася, ты же понимаешь, Умановой лететь только сюда четыре часа, я должна… , — Женя нервно заламывала руки. — Ты не посмеешь, Мурашова. Ты не посмеешь кинуть меня второй раз. Ты обещала, ты дала слово. — Ионов, там Физик. Включи ты, наконец, уже голову, — Мура начинала злиться и поэтому заговорила громче и решительней. — Я не могу… — но Вася ее перебил. — Я понял, ты как всегда не можешь иначе. Отлично! Валяй! Только помни, если ты сейчас уйдешь, между нами все! — Вася, отношения, где ставят ультиматумы, обречены на провал, — предупреждающе заговорила девушка. — Я все сказал! — Кот был непреклонен. — Теперь твоя очередь принимать решение. — Вася, пожалуйста, давай поговорим, после того как я вернусь. Нам правда есть, о чем поговорить. — Если ты уйдешь, разговаривать нам больше будет не о чем.       Женька украдкой кинула взгляд на часы, отведенные ей пять минут давно истекли, и она с тяжелым сердцем вышла из больничной палаты.       Путешествие Муры и Бизона растянулось больше чем на две недели. Вытаскивая Физика, они и сами угодили в плен, чуть не погибли под завалами и отстреливались от преследователей практически уже сидя в вертолете, который должен был доставить их домой. Спасибо Даву, выручил их уже в сотый раз.       Женя вошла в квартиру поздно ночью. Мыцик и Тарасов остались в медблоке зализывать раны, а ее, слава Богу, в этот раз не зацепило. Там же Мура узнала, что Ионова выписали еще неделю назад, но ни на одну перевязку он так и не явился. Девушка застыла в дверях и внутренне сжалась. Сердце гулко застучало, заглушая все остальные шумы, как будто оберегая ее от предстоящего удара. Но Мура все же на ватных ногах направилась в спальню. Комнату заливал искрящийся лунный свет, освещая постель, на которой, растянувшись, спал Ионов и какая-то полуголая девица. Мура сползла по косяку на пол и зажала рот рукой — стойкий запах перегара, ударивший ей в нос, вызвал невольный приступ тошноты.       Кое-как справившись с подступившим к горлу комом, Женя, наконец-то, смогла сделать пару глотков воздуха. Вот он и конец ее очередной истории любви. Она переступила черту, он прошел точку невозврата — их будущее впервые за несколько месяцев было не туманно, точка поставлена, и теперь каждый пойдет своей дорогой.       А ведь она знала, что так будет. С самого начала, стоя у отвесной скалы под камнепадом, прикасаясь губами к жилке, бьющейся у него на шее, знала, что не будет у них ''жили долго и счастливо и умерли в один день». Не смогут ужиться на одной территории две сильные личности. Одному все равно придется пригибаться. В их отношениях эту роль взял на себя Вася. Но случилось то, чего Мура так боялась — ему надоело. Надоело под нее подстраиваться и поступать так, как считала правильным она, надоело жить с ее страхами и домыслами. Ионов впервые за все годы их отношений попросил что-то для себя, настоял, потребовал — он имел на это полное право. Но Женька опять не позволила ему решить за двоих. И теперь получала то, что ей причиталось — на ее месте в его постели лежит другая. Ей некого было в этом винить кроме самой себя. Она проиграла в этой битве характеров. Проиграла самой себе. И теперь необходимо принять утешительный приз — молча уйти, потому что простить его она не сможет.       Женя сняла с шеи цепочку с кольцом, которое подарил ей Вася, когда делал предложение, и осторожно положила ее на тумбочку с его стороны. Завтра ей будет нестерпимо больно, завтра она снова взвоет от очередной в своей жизни потери, завтра будет плакать и снова мечтать умереть — все завтра. А сегодня… сегодня она пуста, сегодня ее жизнь разбилась на миллион маленьких осколков, собрать которые не представляется никакой возможности, ибо они режут в кровь руки при каждом прикосновении, сегодня у нее не осталось мыслей, чувств, эмоций и сил для переживаний, сегодня… у нее другие планы. Мура осторожно вышла из квартиры, тихонько прикрыв за собой дверь, и, несмотря на глубокую ночью, набрала когда-то давно на память заученный телефонный номер…       Вася опять опаздывал на работу, но его это мало волновало. Две недели прошло с того утра, когда он обнаружил на своей тумбочке Женино кольцо, а в своей постели какую-то полуголую весело щебечущую девицу. Он плохо помнил предшествующий вечер, знал только одно — в пьяном угаре им движило нестерпимое чувство причинить Женьке такую же боль, как и она ему, отомстить ей, растоптать ее любовь также, как и она растоптала его. Вот только похмелье не принесло ему желаемого умиротворения. От осознания того, что он натворил, от понимания, что им поставлена жирная точка и пути назад больше нет — его скрутило. Он перешел незримую грань, за которой обычное ''прости'' больше не работает, после которой нельзя отмотать назад собственные слова и действия и придется принимать последствия. Но все же, все эти две недели он безуспешно искал Мурашову и днем, и ночью. Вася знал, что она его не простит, но был полон решимости найти ее, запереть в своей квартире, пристегнуть к себе наручниками и каждую минуту вымаливать у нее прощение. Женька когда-то ему сказала, что лучше так, чем не иметь даже одного малюсенького воспоминания. И он готов был рискнуть всем, пусть даже все его воспоминания ''после'' будут только плохими.       Но Мурашова как будто испарилась. У Васи складывалось впечатление, что она ему приснилась. Пригов сухо сообщил, что девушка подала рапорт на перевод, а на вопрос «Куда? '' ответил только, что эта информация закрыта. Все, к кому он обращался, делали вид, что никогда не знали такую. Ионов стучался в закрытые двери, звонил по несуществующим номерам телефонов, облазил все доступные и недоступные ему информационные базы, но везде натыкался либо на пустоту, либо на гриф «Совершенно секретно», кода доступа к которому не было даже у всемогущей Багиры, что уж говорить о нем.       Погруженный в свои невеселые мысли, каплей столкнулся с невысоким седовласым мужчиной. Его лицо показалось ему странно знакомым, но пока Вася замешкался, вспоминая где мог его видеть, мужчина уже скрылся в лифте. Ионов двинул в сторону комнаты отдыха, и только у ее дверей его осенило — это был Одинцов, бывший Женькин начальник. Он хотел уже было рвануть за ним, но, глянув на часы, решил все же сначала отметить свое присутствие. Зайдя в комнату отдыха, он наткнулся на ошарашенные лица друзей. Здесь была вся группа, включая даже юного Дакара, которого сюда обычно не приглашали. Олеся, увидев его, невольно вскрикнула и зажала рот рукой. Несколько минут все так и стояли: сотрудники подразделения ''Смерч'' растерянно переводили взгляды то на Васю, то на Пригова, Вася же, недоуменно моргая, пытался понять, что случилось — не опоздание же его они тут обсуждали. Генерал-майор тяжело выдохнул и заговорил: — Повторяю в очередной раз для опаздывающих. Вчера при выполнении задания по уничтожению бандформирования на приграничной территории в составе группы «Беркут'' младший лейтенант Евгения Мурашова героически погибла, подорвавшись на гранате. В комнате повисла звенящая тишина. — Также напоминаю, — продолжил Пригов, — что семья девушки не знала, что она состоит на воинской службе, поэтому категорически запрещаю навещать их и приносить свои соболезнования. Это было ее единственной последней волей…