Он - её жизнь...

      — Вертолет приземлился на базе. Наши скоро уже будут дома.       Багира заглянула в кабинет к Бате и сообщила ему хорошую новость. Каждый раз, когда ребята возвращались домой без потерь и ранений, сердце Маргариты Кошкиной, наконец-то, начинало стучать ровно.       — Все на борту? — поднялся к ней навстречу Иван Михайлович.       — Не поняла вопроса? Все, конечно. Если бы что-то пошло не так, я была бы в курсе.       — Если все на борту, то значит что-то точно пошло не так.       — Слушай, Ваня, хватит темнить. Чего я не знаю? Зачем вся эта липа? Ты меня долго за дуру собираешься держать?       Рита решительно уселась на диван, всем своим видом показывая, что никуда не уйдет, пока не узнает правду. Контр-адмирал Булатов замялся, пытаясь прикинуть окончательный расклад. Свою часть задания группа «Смерч» выполнила, а значит пристального внимания можно уже не опасаться. Бойцы через несколько часов будут в КТЦ, и если с ними нет Мурашовой, то они, естественно, в курсе всего происходящего. И первое что они сделают, и Булатов был уверен в этом на все сто процентов, это наперегонки кинутся «жаловаться» Багире на их с Приговым зловредные персоны, откровенно подставившие их с этим заданием. А поэтому уж лучше пусть Рита все узнает от него, так хотя бы для здоровья будет побезопаснее.       — Помнишь, меня в Кунгурском ущелье накрыло? — спросил он, слегка прищурившись.       — Ну…        Такого Багира забыть не могла. Она его тогда на целые сутки похоронила. От тяжелых воспоминаний мороз побежал по коже, а к горлу подкатил ком, но Рита как всегда попыталась это скрыть, сцепив покрепче дрогнувшие пальчики.       — Я потом, когда очнулся, про девушку у тебя спрашивал, — продолжил Батя, — которая меня вытащила. А вы все меня уверяли, что это плод моего больного воображения. Так вот, девушка была настоящей, и зовут ее Евгения Мурашова, — у Багиры округлились глаза. — Дальше думай сама. Я итак сказал тебе больше, чем следовало.       Багира осторожно откинулась на спинку дивана, понимая, что она впервые в жизни настолько сильно ошиблась в человеке. Миллион вопросов так и остался висеть в воздухе, но Маргарита Степановна прекрасно знала, что ответов на них ей никто не даст.       Через полтора часа обозленное до предела боевое подразделение «Смерч» словно натуральный смерч влетело в КТЦ, чуть не сбив при этом встречавших их у лифта Батю и Багиру. Опешившие от неожиданной встречи и прибывшие и встречающие в ожесточенном недоумении застыли друг напротив друга.       — А где же Мура? — наконец, елейным голосом поинтересовалась Кошкина, нарушая затянувшееся молчание.       Кот сжал челюсть так, что было слышно, как заскрипели зубы, и рванул к комнате отдыха.       — А ее генерал уже возле вертолета встречал. Думаю, у нас в гостях она не скоро появится — ногу сломала, — также нарочито громко произнес Физик и двинулся за Котом.       Как только за вошедшим последним в комнату отдыха Батей плотно закрылась дверь, Бизон, Физик и Кот, как по команде, развернулись к начальству с твердым намерением высказать им все, что они думают о ситуации в целом и о их поступке в частности. Но слова их так и повисли в воздухе — контр-адмирал Булатов очень редко четко разграничивал позиции и звания, но сейчас был именно такой случай.       — Сказать вам я ничего не мог, — уверенно начал он. — Есть приказ, и его нужно выполнять, хотите вы того или нет. У нее тоже приказ. И чтобы она его выполнила, все должны были вести себя правдоподобно, с чем вы прекрасно справились. Любое неосторожно сказанное слово могло вас всех выдать, и тогда бы с вами там церемониться никто не стал.       В комнате повисла гнетущая тишина. Умом все всё понимали, но принять до конца тот факт, что они дома, в целости и сохранности, а девушка, об ответственности за которую им прожужжали все уши, осталась там, все равно не получалось.       — Товарищ контр-адмирал, разрешите обратиться?       Наигранно официозный голос Ионова разрезал тишину как острый нож подтаявшее масло.       — Обращайтесь, — неохотно буркнул Булатов, понимая, что ничего хорошего за подобным поведением подопечного не скрывается.       Кот в два прыжка поравнялся с командиром.       — Знаешь, Батя, — озлобленно прошипел он, — когда в следующий раз вам понадобиться еще кого-нибудь с комфортом доставить на очередную бойню, хотя бы имейте совесть заранее об этом предупредить, и не делать из нас бездушных марионеток.       Да, о несдержанности и импульсивности капитан-лейтенанта Ионова ходили весьма нелестные легенды, но сейчас, после того как за ним с оглушительным грохотом захлопнулась дверь, каждому отчетливо захотелось, наплевав на приказы и звания, поступить точно также. В конце концов, они люди, и чувствовать и сопереживать им никто запретить не может. Тарасов устало опустился в кресло, и окинув понурым взглядом их холостяцкое убежище, с сожалением отметил, что все вокруг стало каким-то уж совсем серым, унылым и безрадостным.        — Да, — произнес он тихо, — теперь уже определенно будет не так смешно…       В Питере для конца октября стояли на редкость погожие деньки, а Евгения Мурашова, находясь, на много южнее Питера, мерзла. И дело было вовсе не в погоде. Ей было некомфортно. А когда ей некомфортно, у нее предательски начинали мерзнуть ноги, а потом и все тело. Вот и сейчас она вздрогнула и поежилась, лежа в своем мастерски оборудованном укрытии — её учителя могли бы ею гордиться. Она сама могла собой гордиться. Но вот ждать… Она ненавидела эти мучительно долго тянущиеся часы ожидания. Казалось бы, для снайпера ждать — это часть жизни, но нет, она любила действовать. Операции любила сложные, многоходовые, дерзкие. Такие, в которых стиль игры навязывает она, а не противник. Её всегда возмущала позиция, почему террористы нападают, а они разгребают за ними. Она же предпочитала действовать наоборот, разворошить осиное гнездо, кинуть в него горящую спичку, а потом смотреть, кто как будет выкручиваться. И эта операция была из таких. Она продумала её до мелочей. Оставалось сделать последний ход, последний выстрел… А дальше это будут уже не её проблемы.       Но вот ждать…       Когда много часов лежишь без движения, развлечение остается только одно — думать. Но о чем бы ни думал человек, все сводится к анализу своих действий: прошлых, нынешних и будущих. А от такого психоанализа ее начинало тошнить. Мура знала почему, но никак не хотела себе в этом признаваться. Где-то в прошлом она совершила ошибку. Свернула не на ту дорогу. И теперь движется по накатанной. Нет, её жизнь была полна адреналина, азарта, куража, у нее много близких друзей, готовых подставить плечо в любую минуту, семья всегда рядом, правда они даже не представляют, чем их Евгеша занимается, в деньгах нужды тоже нет — она определенно любила свою сложившуюся так странно для девушки жизнь, но, тем не менее, интуитивно чувствовала, что впереди — тупик, и заднюю уже будет не включить.       О такой ли жизни мечтала 17-летняя по уши влюбленная девчушка. Нет, мечты ее уносили к миланским подиумам, нью-йоркским фэшен-неделям, разворотам дорогого глянца, к мужчине, который всегда рядом, и к детям. Мурашова заулыбалась — уж сильно не вязались мечты с реальностью. Хотя, нельзя сказать, что и к своей нынешней жизни она не была подготовлена.       По сути ее воспитали дед и бабушка. Родители вечно пропадали на двух-трех работах — время было тогда, как сейчас говорят, лихое. А бабушка с дедом присматривали за ней и за старшими братьями. И если воспитание братьев сводилось к накормить, уроки выучить, спать уложить, то за неё они взялись серьезно. Было такое ощущение, что оба точно знали — дорога жизни у их единственной внученьки будет с ямами, ухабами и крутыми поворотами, поэтому и учили ее всему и сразу, для того чтобы она могла выкрутиться и выжить в любой ситуации. Дед был мастером спорта по боевому самбо, так что садиться на шпагат Евгения научилась раньше, чем ходить. Он тренировал ее неустанно: турники, брусья, груша, татами — вкладывал в нее все свои знания, научил любить свое тело, доверять ему и биться до самого конца, даже если нет ни одного шанса. Лет в семь в её руках оказалась пневматическая винтовка, и Женя влюбилась в холодность блестящего металла. Особых усилий к занятиям стрельбой она не прилагала, стреляла как дышала — легко и просто. Дальше было вождение, гимнастика, иностранные языки, музыкалка, бильярд, покер и все тому подобное. Женя любила вспоминать свое детство — крутое и счастливое.       А потом она расцвела. Из угловатого подростка превратилась в юную красавицу с изумрудно-зелеными глазами, рыжими волосами и точеной фигурой. С виду прекрасный цветок, но внутри — железный стержень, воспитанный упорными тренировками, и совсем не женский несгибаемый характер.       А потом… влюбилась. Встреча с Сашей была случайностью. Но она навсегда изменила ее жизнь. Рядом с ним её твердый характер становился мягким пластилином. Она тонула в его глазах, отдавалась ему душой и телом, растворялась в нем без остатка. Дышать без него не могла, и было наплевать, что он на 10 лет старше. Саша никогда на нее не давил, во всем поддерживал, открывал в ней новые грани и просто позволял быть слабой, подставляя свое сильное мужское плечо.       Родителей крайне возмущал возраст молодого человека их 17-летней дочки, но на место всех неожиданно поставила бабушка: «Девочка счастлива, и не надо ей мешать. Он на руках её носит, пылинки сдувает. Пусть наслаждается, неизвестно, сколько ей еще такого счастья отмерено». Эх, бабуля, как в воду глядела.       Со временем домашние с мыслью о том, что жених староват, примирились, и жизнь стала представляться Жене вечным праздником. Веселый выпускной, переезд в Питер, престижный ВУЗ, модельная карьера, резко набирающая обороты, дни и ночи счастья — казалось бы, конца этому не будет. Но впервые интуиция подводила ее так сильно.       Мура всегда на уровне рефлекса знала, что нужно делать, как поступить в той или иной ситуации, что сделать, не раздумывая, а куда лучше не лезть. Но в тот вечер её чуйка словно отключилась. Она позволила Саше притащить её на ту злополучную заброшенную пристань, и вместо занятия умопомрачительным экстремальным сексом, они стали свидетелями кровавой бандитской разборки и делёжки большой партии героина. Не знала она и того, что один из бандитов — офицер ФСБ «под прикрытием», которому заложники срывали тщательно спланированную операцию. Но их жизни он все-таки поставил выше задания — вызвал подкрепление. Почувствовав неладное, бандиты собрались уходить, а поскольку свидетели им были ни к чему, один из них без предупреждения выстелил, но Саша успел закрыть ее своим телом…       Все происходящее дальше Мура видела, как будто со стороны. Вот Саша упал. Вот её толкает какой-то парень, но она устояла на ногах, а он получил пулю, опять предназначавшуюся ей. У ног оказался пистолет. Она подняла его и, почти не прицеливаясь, выстрелила. 4 секунды, 6 пуль точно выпущенных в цель — она знала, что не промахнулась. Медленно выдохнула и потеряла сознание.       Очнулась практически сразу, но осознала себя только спустя несколько дней уже в СИЗО. Ехидный следователь долго и упорно рассказывал ей, что она хладнокровно застрелила 6 ни в чем не повинных несчастных бандитов и светит ей срок лет в 15. Но у нее есть шанс избежать наказания — она должна сотрудничать. И тут на арене появился ее генерал — Сергей Николаевич Одинцов.       Про Одинцова в Управлении ходили разные слухи. Но больше всего он любил байку про его экстрасенсорные способности, и она, возможно, была не случайна. У Сергея Николаевича практически не было провальных операций, он всегда точно знал, кого на какое задание отправить и кому какую роль дать сыграть. Вот и тогда, увидев 6 трупов с точными выстрелами в голову и узнав, что эта работа не рук его Ворона, который, к слову сказать, и был тем парнем, пытавшимся закрыть собой Мурашову, он понял, что ему нужна эта девочка. Именно она поможет ему сделать Тумана, который уже во второй раз выскальзывал из его рук — и это портило ему имидж. Тут же в голове был набросан план по вербовке и отдан приказ разузнать о ней все до седьмого колена.       Следователь отлично играл «плохого полицейского», и Одинцов был уверен, что девчонка на всё согласится. Каково же было его удивление, когда на «великодушное» предложение «или сотрудничать — или тюрьма» это хрупкое создание с изумрудно-зелеными глазами спокойно ответило: «Тюрьма! Я вам не кукла, меня за ниточки дергать». Одинцов отработал на ней все возможные приемы и хитрости: уговаривал, запугивал, угрожал, льстил, обещал, но каждый раз натыкался на её железное «Нет», и все отчетливее понимал, что такую как она ему больше не найти.       Помог ему совершенно неожиданно Ворон, который вопреки приказу и через его голову добился с девчонкой свидания и рассказал ей все об операции, об объекте их охоты и о своих личных счетах с Тумановым. Ворон без труда мог застрелить ненавистного ему бандита, но его «дело» будет продолжать жить, на его место сядут другие, так что его империю нужно разваливать изнутри, а он никого из чужих близко к себе не подпускал. Но и эта история Мурашову не впечатлила, задела её только одна фраза, брошенная им уже на выходе: «Мне жаль, что твой друг так глупо погиб». Пролежав ту ночь без сна, Женя, наконец-то, осознала произошедшее: её Саша погиб, его физически больше нет, он никогда уже не скажет ей «Люблю», не обнимет и не приласкает, теперь он живой только в её воспоминаниях. Жене хотелось свернуться калачиком и заплакать, но слез не было. Вместо них ярким пожаром в ней начинала пылать ненависть к миру и людям, по чьей прихоти так глупо погиб её Саша. Сможет ли она всю жизнь носить это в себе? Нет, сгорит в сокрушительном пламени собственных чувств. Выход Мура увидела только один, и поэтому согласилась на предложение Одинцова на следующее же утро, когда он пришел вновь её уговаривать, выставив ошеломленному генералу два условия.       — Во-первых, это будет только моя операция, — безапелляционно заявила девушка. — Вы в нее не лезете. Все что я делаю, делаю сама и без вас. Вы в итоге получаете всю информацию по наркотрафику Туманова и его труп. Если в ваши планы входило его посадить, тогда это без меня. На славное правосудие мне глубоко наплевать, я сейчас четко вижу его в действии. Во-вторых, это будут разовые показательные выступления. Больше я на вас работать не буду.       Сергей Николаевич даже не стал с ней пререкаться, был согласен и на это.       Детали того задания Мурашова вспоминать не любила. В тот самый первый раз она все слишком близко приняла к себе, слишком ярко все прочувствовала. Больше она такой ошибки не совершала. Туманова пристрелили как собаку свои же, но Мура была уверена — он точно знал, кто его сдал. Она отомстила, её пожар потихоньку угасал, а на его место начала приходить боль, тупая, ноющая, всепоглощающая. На автомате она пришла к Одинцову и попросила адрес Ворона. Ехала к нему как будто плыла в тяжелом тумане. А увидев знакомый силуэт в дверях, упала ему на руки и долго и неустанно рыдала. В тот момент этот совершенно чужой ей человек стал единственно близким: он видел, как убили Сашу, ему ничего не нужно было объяснять. Ворон ничего у нее не спрашивал, не утешал, ждал, пока она омоет слезами свое горе. Позже, наливая ей на маленькой кухне свежезаваренный чай, сказал только одно: «Мне нужен хороший снайпер». Она интуитивно кивнула головой в знак согласия. В тот момент это казалось ей единственным способом выжить, не сдохнуть от боли, не загнуться от собственного бессилия. Возможно, именно тогда Женя Мурашова совершила самую большую ошибку в своей жизни… а может и нет…       Она осталась под крылом Одинцова, хотя никогда до конца ему не подчинялась. Скорее это он делал все так, как считала правильным именно Женя. В группу влилась быстро и без проблем. Ворон же, виду не подавая, все же неустанно за ней приглядывал, и она была ему за это благодарна, хотя виду тоже не подавала. Группа в целом подобралась отчаянная. Где их вместе только не носило. Сколько дел они наворотили. Мурашова заулыбалась широко и открыто: это действительно были её ребята. Она по ним скучала.       Но на этом задании положиться на них не могла. Уж слишком примелькались их довольные рожи. Наверху было решено задействовать «Смерч». Её мало волновало с кем идти, главное чтоб не мешали. Но и тут судьба преподнесла ей сюрприз. Меньше недели были вместе, а она все же успела к ним привязаться. Наверное, потому что они были настоящие, не просто на автомате выполняющие приказ, а думающие и умеющие поддержать. Про таких еще говорят — правильные. Такие же как и ее команда. И теперь от открывшейся правды на душе было противно и гадко, а еще грустно, потому что они навсегда запомнят ее только замечательной актрисой, сумевшей так мастерски передать образ эксцентричной идиотки. Вот такая вот случилась с ней неприятность.       А еще с ней случился … Кот. Злобный и противный Кот. Будь он не ладен. Она с первого взгляда поняла, что с ним будут проблемы. Вот только не ожидала, что сама для себя станет проблемой рядом с ним. Не ожидала, что не сможет его очаровать как остальных, не ожидала, что её, вообще, будет волновать, понравилась она ему или нет, и уж совсем не ожидала, что поцелует его. Они были в шаге от смерти, а Мура даже не успела напугаться. Прижатая к его сильному телу, ощущая его теплую кожу своей щекой, она неожиданно дала волю самым потайным, самым глубоко запрятанным чувствам. Её отпустило, прорвало, захлестнуло, и она утонула, обнимая его еще крепче.       По телу разлилось приятное тепло, ей стало как-то по-особенному уютно в своем маленьком укрытии, и скованное тело против её воли затребовало сладких потягушек. «Твою мать, Мурашова, — выругалась мысленно Женя, — выполнять чудесное задание на любимой работе тебе, видите ли, некомфортно, а думать о Коте комфортно. Соберись, давай, тряпка!»       Отогнав от себя ненужные мысли, Мура сосредоточилась и еще раз обвела опытным взглядом окрестности. Сердце ее забилось чаще, что-то точно пойдет не так. Те, за кем она так старательно наблюдала, заметно нервничали, видимо все же почуяв опасность. Она заметила в паре километров брошенный внедорожник, пригляделась — пустой. Значит, прочесывают местность. Нужно успеть сделать выстрел пока ее не обнаружили, а потом выбираться отсюда. Ей вдруг отчаянно захотелось выжить.       А вот и ее объект. А вот рядом мелькнула голова ищейки. Его тоже нужно убрать быстро и тихо, пока он не оповестил всех в радиусе десяти километров о своей находке, тогда точно кранты.       — Раздвоиться мне что ли? — мозг лихорадочно просчитывал варианты. — А так все хорошо начиналось…       Мура прицелилась. Краем глаза ухватила летящий в нее нож. Выбор оказался на удивление прост. Она выстрелила. Выдохнула. И закрыла глаза. В памяти всплыл образ Ионова…