Спортивная форма обтягивает тело Сэмми, подчеркивая её излишнюю худобу. Леггинсы, кажется, держатся за счет выпирающих тазовых костей. А топ будто вот-вот поломает ей ребра своей резинкой на них. С её ритмом жизни и соответсвеннвм рационом питания и неудивительно, что Катова не имеет никаких проблем с весом. Если не считать его недостаток. Но всё-же в определённые моменты её фигура слишком привлекательна. Особенно, когда девушка лишь в нижнем белье.
Беговая дорожка оказала ей помощь не столько в устранении каллорий, но и в наведении порядка в голове. Не сказать, что выходит. Но она пытается, усердно пытается не думать и даже не вспоминать о своих неоднозначных чувствах, которые по итогу влекут за собой желание.
— Сэм, может хватит, тебе плохо не станет? — Ника хоть и немного дулась за то, что её лучшая подруга вновь променяла её на казахов, а точнее спутницу одного из них, не на шутку перепугалась при увиденном красном лице блонди.
— Всё нормально, — заливает в себя два глотка воды и дальше пытается убежать от себя. Забавно, но ни у кого никогда не выходило это сделать. Получится ли у неё?
— Нет, подруга, так дело не пойдет.
Ника отключает тренажер, который стал причиной для начала их сегодняшнего разговора. И Сэмми, немного злясь, сходит с него, а усталость, которую она не замечала за время задумчивой пробежки, постепенно проявляется.
— Что случилось?
— Ник, а что-то должно было случиться?
Не тут-то было, Катова. Ника знает свою подругу лучше, чем та знает саму себя. Поэтому без труда поняла, что Катова нагло врёт и пытается увести от реальной причины отсутствия настроения.
— Так, я простила тебе то, что ты не рассказываешь о своём друге, что ты не со мной провела свой выходной и даже то, что ты не отвечала мне неделю из-за своей ссаной работы. Но это уже предел. Что, блять, случилось?
Упс, Катова не смогла убежать от своих мыслей? Не добилась своего? Такое кажется невозможным. И теперь весь груз, который якобы был позади неё, сейчас вновь с ней.
— В том-то и дело, что я не знаю. Всё как-то сложно внутри меня, в нём, между нами.
— В нём, значит. Смею предположить, что под загадочным представителем мужского пола кроется милый старый друг, верно?
Вместо слов Сэм делает жадные глотки из бутылки. И Ника всё понимает, даже больше, если бы подруга ответила "да"'.
— Пошли в рестик, ты мне всё расскажешь.
— Прости, мне сегодня нужно с заказчиком встретиться, —каменное лицо блондинки всегда сопутствовало ей во взрослой жизни. Она всегда серьёзная и задумчивая. Просто считает, что нельзя давать слабину в работе. А кроме работы у неё ничего и не было. Есть ли сейчас что-то?
— Ой, с тобой всегда так.
— Ник, не обижайся. Просто не сегодня, — тянется за подругой, дабы хоть как-то загладить свою вину перед единственным человеком, который её терпит вот уже который год.
— Сука ты, вот когда-нибудь ты захочешь поговорить, а я занята буду. Вот найду себе парня, вообще забуду о тебе, — Ника смеётся сквозь неподдельную обиду. Но разве можно обижаться на эту милую девушку с карими глазами?
— Только обещай, что он не будет рэпером. Они все такие мудаки, хоть и поют про любовь.
— Тебе виднее.
***
Снова темная ночь. Катова оживает только в это время суток. Когда комнату освещают лишь монитор и фонари с улицы. Таким образом легче дышать, но не сейчас. Работа не вяжется, голова просто не принимает любые просьбы мозга начать работать. Она переключилась на состояние, которое никогда в жизни не могло бы затронуть Катову. То самое явное чувство тоски и симпатия, которая мучает её. Гордость с каждой минутой вытесняется чувствами. Они колотят её изнутри. Сплошной беспредел. Что-то пожирает её там, в голове.
Ей нужен человек, которому она бы могла излить всё. Но во-первых, она не привыкла так делать, во-вторых, твердо считает, что никому не нужны чьи-то проблемы. Будем честны, у неё есть с десяток других причин, для того чтобы не признаться самой себе в непонятном чувстве на душе. А вот если говорить об этом самом чувстве, то оно сейчас просто задушит её.
Телефон настойчиво вибрирует, но никак не привлекает внимание хозяйки. И вообще, эти уведомления становятся угрозой для целостности самого телефона, ведь нервы на приделе. Тому подтверждение вылетевший из её рук куда-то в стенку карандаш, наверное, завтра при солнечном свете она обнаружит его не совсем целым. Ну что поделать, ситуация не из простых. Хотя если бы с самого начала всё шло более яснее, то решить эту проблему было бы гараздо проще.
Допустим, Сэм влюблена, да, она ещё и сама понять этого не может. Что тогда? Она официально признает, что прошлое может возвращаться в настоящее. Что наступает на те самые грабли. Но что будет на этот раз, ведь не зря судьба вновь свела тех, кого однажды разлучила?
Катова думает, что она сейчас на дне. Она может ругаться матом и пить литрами вино одна, среди своих домашних стен. Есть ли иной вариант? Безусловно. Но на него нужно решиться, а делать любой шаг, который сможет и чертям разрушить всё, но подарить спокойствие с теплом на душе - непросто.
Вновь уведомление.
matrang_mg выходит в прямой эфир.
Знак ли это? Катова редко когда верит в такое, но почему-то именно сейчас не может не пойти на поводу у судьбы.
***
Перелёт изматывает, особенно когда рейс сразу после концерта. Он не успел почувствовать город, насытился лишь энергетикой людей в зале. А хотел бы ещё зачерпнуть её от самого города, побродить по улочкам и паркам провинциального и спокойного города. Два города за спиной, а впереди ещё немеренное количество. И хоть Алану безумно нравятся концерты, но его не могут не радовать маленькие перерывы в Москве, сейчас особенно хочется туда. Есть много мелких причин, которые покрывают одну большую. Есть незаконченные дела с одной битмейкершей.
— Аланчик, я сяду на переднее. Чувствую, укачает меня.
Казалось бы, Агада просто не может иметь проблем с вестибулярным аппаратом из-за постоянных перелётов. Издержка профессии, как говорится. Но он молча соглашается, нет сил отнекиваться.
— Парни, ну можно быстрее, все спать хотим, а у нас саунд чек на четыре. А если один из вас опаздает хоть на минуту, то, — Ольге не дают даже поскандалить, быстро соглашаются. Да и тут лучше молча сделать то, что просит. Иначе пытка нервной сичтемы будет неизбежна.
Пять утра. Сочи ещё в приятном полумраке. Пригородная зона, в которой расположен аэропорт, насыщена деревьями. Прикрывшись капюшоном, он всматривается в каждую ветвь, хоть такси и несётся быстрее дозволенного. Тут заметнее меньше машин, чем в Москве, хоть это и дорога на главный аэропорт области и, пожалуй, единственный.
Утончённые своей опавшей листвой деревья и широкие поля, которые в скором времени будут переделаны в новые жилые комплексы, заканчиваются за киллометр от города. А после однотипные новостройки в свету фонарей и многочисленных светофоров. Осень местами опустила листья на землю, а прохладный ветер поднимает их вверх вновь, но только на мгновенье.
С первых увиденных кварталов Алану нравится этот город, чем-то похож на родной Владикавказ. Пускай просто пару зданий похожи своей однотипностью и таких по России очень много, пускай такими же названиями улиц, но Алан видит тут черты родины. Он безумно скучает. Наверное, если бы родители и младшие были бы с ним во время его тура, было бы легче. Но не всегда бывает так, как хочется.
Телефон сел ещё в самолёте вместе с портативкой. Но это оказалось вовсе не проблемой, а даже счастьем. Ведь та тишина города, которая обнимает его, не сравнится ни с одним треком.
На лице Алана легкая улыбка, вовсе не тяжелая от усталости. Нет, усталость не ушла от шарма местности, ведь она была наработана несколькодневным недосыпом. Пока он привыкает, под конец тура вообще сможет не спать сутками и быть бодрячком. Тур - то ещё испытание, но отлично подготавливает к работе дальше, ведь после возращения домой нужно писать альбом. И возможно где-то через полгода Алан отдохнет по полной, дней так пять.
Отель отличается от всех построек вокруг. Высокий, наверняка там ещё и бизнес центр есть с магазинами. И точно, ведь отели на самых верхних этажах, что гарантирует непревзойденный вид на Сочи. Но сон не даст ему посмотреть на ослепляющую красоту восходящего солнца и увидеть первые его лучи среди спальных районов центра. Он просто увидит сон, но к моменту пробуждения он даже не сможет его вспомнить, ведь Агада оборвёт сладкий сон с помощью телефона в номере с приказом на сбор.
***
Погода в Сочи встретила солнцем, а люди в зале одарили теплом. Город открылся молодому исполнителю, в частности люди. Солд-аут в начале тура. Приятно было бы любому артисту, не смотря на опыт в выступлениях. Что немало важно, так это атмосфера. Исходящая энергетика зала грела его как-то по особенному, не сказать, что люди отличались от более маленьких городов своим зарядом. Нет, тут так же сотни людей подпевали слова, двигаясь в такт и ещё много причин, которые позволят ему сказать любимое слово. Живая толпа. Никто не стоял с кислым лицом в стороне. Его музыка задевала абсолютно каждого. Скорее, именно поэтому выступление кажется особым. Особо приятным и родным. А такое вообще бывает?
Нехотя прощается с толпой уставших, но счастливых людей. До безумия хочется продлить этот вечер, а точнее -танцевальный вечер. Ведь для Алана это что-то больше, чем концерт. Он всегда делал что-то своё, родное, внося свой смысл. И даже обычное выступление не прошло без коррективов.
Он хотел бы сказать тысячи слов благодарности, причем каждому находившемуся тут человеку. Но это невозможно физически, поэтому ещё раз благодарит людей и покидает сцену, где его встречает Ольга. Блондинка рада по двум причинам. Первая, гордость за близкого. Вторая, концерт прошел не просто удачно, а невероятно. Ну и плюс нового материала на концерте очень много прозвучало. Как жаль, что нельзя выставить всё то, что было снято на концерте.
— Вылет, я надеюсь, не как в Омске? — Алан спрашивает с надеждой на то, что им не придётся сразу после концерта ехать в аэропорт и забегать в салон самолета самыми последними.
— Не переживай, вылетаем завтра ночью.
Безграничное счастье пополняется мыслями о долгом сне завтра и прогулкой по набережной. Уж так ему хочется побыть на едине с морем и слушать шум волны. Может там он сможет поговорить с самим собой и прийти к заключению о своих чувствах. Сейчас бы на студию.
Команда залетает в гримёрку, в них пульсирует адреналин и обычное счастье. Лучшее, что может быть. Красные, мокрые, уставшие, но с улыбкой заполняют комнату своими светлыми лучами, которые исходят от них. Первое, что попадается на глаза всем - вода. Дикая жажда после каждого концерта то и дело застаёт музыкантов. За пределами гримерки слышатся выкрики людей, неразборчивые фразы с отчетливым упоминанием имени Матранга. Минутой позже оттуда же слышатся фрагменты его песен, которые подпевает человек тридцать. Алан понятия не имеет, что делают в таких случиях его коллеги и братья по цеху. Но он не собирается делать вид, будто не замечает. Ведь просто поражен тем теплом, которое разливается на душе. Год назад он сидел в однушке в черте города, записывал треки на каких-то студиях и ждал момента, когда вернётся домой. Жизнь была и есть непредсказуема, но в начале года она наконец пролила свет на его путь. И теперь он здесь, собирает огромные залы в своей стране, а через две недели Германия встретит юного исполнителя на трёх своих концертных площадках.
— Оль, может выйти к ним? — довольно неожиданно для блондинки. Редко когда её другой подопечный - Скриптонит говорит такие слова после концерта. И это не является проявлением неуважения к слушателям, всё зависит от степеня усталости и от самих людей.
— Да, конечно.
Алан машет Нико в сторону двери. Оба горят пламенем от такого заряда энергии. Этот город точно особенный. Одалев запутаные коридоры клуба, которые местами смахивали на лабиринт, они выходят в зал. Он кидает взгляд на сцену и даже не может представить себя на ней. Как будто сон на яву. При этом он получает те самые чувства, которые были у него при выходе на сцену. Волнение и страх.
— Алан, можно фото? — группа отчаянных людей, которым попросту было всё равно на слова охранников и их предупреждения. Они стояли и ждали человека, подарившего им их любимую музыку. К слову, не только музыку. Вдохновение и уверенность в себе. Пример Алана заставляет никогда не сдаваться и искать тысячу попыток взлёта на одно падение.
— Конечно, — никогда не отказывает в такой простой просьбе. Ведь не описать словами те чувства, что накрывают его при этом. Да, иногда бывает невовремя, но глаза людей дарят самый большой зарял энергии, какой не даст даже литр энергетика.
Завтра Алан может не вспомнит и половины из этих людей, но будет помнить образы, их энергетику и глаза. Нет в природе чего-то загадочнее и проницательеее, чем глаза человека. В них всегда всё видно. И боль, и страх, и счастье. Его радует, что в каждом из этой толпы в тридцать пять человек ярко выражено последнее чувство.
В его руки попадают плакаты и рисунки, до чего же мило. Такой взрослый, высокий и серьёзный парень тает в от увиденных подарков. Под конец такой себе автограф-сессии руки Нико с трудом выдерживают количество и тяжесть подаренного.
— А мне можно фото? — она появляется самой последней, в толпе её не было видно. А может девушка просто выжидала момента, чтобы появиться. И сделала это сногшибательно и неожиданно. В её стиле.
— Сэм? — легкое чёрное платье держится на ее хрупких плечах, оголяя ключицу. От неё веет убийственным природным обаянием. Светлые волосы собраны в тугой хвост, кажется, Алан никогда не видел её такой.
— Нет, блин, святой дух.
— Так что ты хотела? Фото? Давай фото сделаем, — его обворожительная улыбка всегда привлекала её внимание так, что кроме созерцания Алана Сэмми ничего не оставалось.
Девушка отдаёт свой телефон Нико, который ещё больше потрясён прявлением подруги. Катова грациозно и мелкими шагами подходит к Алану, стоновясь ему по руку. Он будто оглушен цоканьем её каблуков когда подруга стоит возле него. Ему безумно не нравится её обувь. Высокий каблук добавил сантиметров к её небольшому росту, к которому он, кстати, очень привык. Забавно.
Он что-то шепчет ей на ухо, от чего на светлом лице скользит улыбка. И людей в зале уже нет, только они вдвоём. И Нико, который тут явно лишний.
— Так и будем тут стоять?
—Обычно я не вожу фанаток в гримерку, но для тебя сделаю исключение.
— Ах вот так вот, да?
— Ну посуди сама. Ты прилетела из Москвы в Сочи только лишь из-за моего концерта, подошла сделать фото и так и пытаешься привлечь моё внимание.
Говорит на полном серьёзе, но вот только после окончания своей речи получает в ответ удар в плечо от обиженной блондинки. Она и не подумала, насколько глупо со стороны было лететь сюда. И кажется, руководящие ею слова "единственый способ избавиться от соблазна - поддаться ему" выставил её перед ним не так, как она хотела. Алан тянет её за руку и точно знает, что за его спиной Сэмми жутко бесится.
Она наблюдала за Матрангом из вип-ложи. И, хочется сказать, что не так просто было урвать билет за день до концерта. Тем более не в фан-зону. Но разве деньги не решают проблемы? Попивая шампанское и имея отличный вид она и не заметила, как что-то внутри неё начало страшно беситься от присутствия девушек вокруг и их поведения. Противны до тошноты. Но по итогу-то она отстукивает каблуками по дороге в его гримерку, держась за его руку.
"Получите, сучки."
— Очень и очень странно видеть тебя здесь, дорогая. Или у меня дежавю? — Ольга радушно встречает подругу всех своих подопечных, вспоминая, как Катова точно так же присутствовала на концертах банды с Павлодара, причем даже в этом клубе и в этой гримерке.
— О чём ты? —а вот Алан немного не в теме.
— Аланчик, подрастёшь и я расскажу тебе, как дядя Адиль устраивал тут тусовку для своих.
Теперь бесится он. 1:1. Но если вспомнить то, как она тут оказалась, то блондинка в минусах.
— Я даже больше скажу, я на сто процентов уверена, что это было в прошлый раз, да, Оль? — Агада соглашается, и с подозрением смотрит на, казалось бы, несовместимую парочку. Но чем судьба не шутит.
Со стороны Сэм и Алан никак не похожи на взрослых и самодостаточных людей с большими достижениями за спиной. Они всё те же подростки со двора во Владике. Они всё так же верят в свои непоколебимые чувства.
***
Flashback.
Характерный звук щелчка в замочной скважине раздается по всей квартире, в которой доныне царила тишина. Сэмми окидывает взглядом часы, висящие на стене прихожей. Половина одиннадцатого. Если учитывать то, что она возвращалась домой и позже, то ничего страшного.
— Где ты была? — грозный взгляд матери, облокотившейся о дверной косяк кухни, сверлит в Катовой младшей дыру. Что за вопросы? Родителей никогда не интересовало, где пропадает их дочь. Обычно они были увлечены ссорами между собой, лишь изредка объединяясь против Сэмми. И сейчас, кажется, один из таких случаев, поняла девушка, когда из-за двери показалось грозное лицо отца. Он всегда казался ей слишком холодным, недосягаемым, практически никогда не разговаривал с Сэмми и был отдален, в отличие от горячей и падкой натуры своей жены. Анфиса - настоящая фурия. Она умеет слишком сильно давить на человека, выводить его из себя, доводить до белого каления. Максим же слишком себе на уме, скрытен и хладнокровен. Славная парочка.
— Гуляла. Я всегда так гуляю, если вы решили только сейчас заметить, — без малейшего представления о том, что будет дальше, говорит Сэмми, попутно расшнуровывая кроссовки.
— Опять со своим Аланом? Кажется, мы тебе запретили с ним общаться, — проговаривает отец, складывая руки в замок.
— Я буду общаться с теми, с кем хочу. Вы слишком поздно, мама и папа, — нарочно выделяет последние слова в упреке.
— Как ты смеешь так грубить родителям? Малолетняя шлюха, — Анфиса вскипела, это видно по ее вмиг загоревшимся глазам и прерывистому дыханию.
От таких слов матери ком моментально подкатил к горлу, а глаза защипала солоноватая жидкость.
— Я не шлюха, а он - мой друг, и он знает меня лучше, чем мои собственные мать и отец, я буду с ним общаться. Вы не можете мне запретить. С чего бы? — голос Катовой младшей дрожит, и она срывается на крик, активно жестикулируя.
— С того, что ты - позор семьи. Лучше бы уж аборт. Шляешься непонятно где, да ещё и непонятно с кем. Только сидишь на шее, на нервах нам с матерью играешь, — выплевывает Максим Катов в лицо дочери.
В груди моментально начинает щемить, сердце сжимается. Сэмми чувствует такую тупую боль во всем теле. Хочется разбить руки в кровь, разломать все кости в никчёмном теле, содрать кожу, лишь бы притупить внутреннюю боль. Не чувствовать сердца, которое, по ощущениям, только что сжали в руке и просто выкинули. По ощущениям, в легких сейчас не воздух, а чистый углекислый газ. По ощущениям, в венах течет не кровь, а чистый огонь.
— Да идите нахуй, блять, — издает гортанный крик Сэмми и в слезах забегает с свою комнату, не забыв запереть ее на ключ, чтобы они не вошли.
Внутри все кипит. Ее хрупкая, костлявая рука врезается в стену, оставляя за собой алую дорожку крови. Больно. И от этого не легче.
От боли с привкусом отчаяния и щепоткой ярости хочется залезть на потолок, расцарапать стену, вырвать из груди сердце. Б о л ь н о. Слишком. Как будто тупой огородной лопатой прошлись по всему телу, не забыв продырявить и душу. Сил хватит только на короткую истерику, а после приходит отчаяние.
Сэмми сползает вниз по стене. Громкий, пробирающий до костей вой эхом отдаётся во всей квартире. Почему так плохо? "Позор семьи" - безустанно твердит Сэм себе под нос. А какой семьи? Разве это - семья? Сэмми ненавидела этих чужих для нее людей. А они, кажется, ее. Ей незнакомо теплое, далёкое слово "семья". Катова обхватывает руками колени и тонкая ткань джинсов намокает от соленых слез, стекающих с ее юного лица. Сэм понимает, что долго грустить и убиваться - бессмысленно, эти люди того не стоят. "Нужно собрать сопли в кулак" - твердит она себе. Поэтому, с трудом встав, отряхнув джинсы, она на все еще дрожащих ногах поплелась к балкону.
Свежий воздух помогает, прохлада будто бы бьёт по щекам и заставляет прийти в сознание. Нащупав в кармане толстовки пачку сигарет и зажигалку, она незамедлительно достаёт одну и поджигает. Смотрит вниз, на двор.
Картина впечатляющая: девушка болезненного вида с заплаканными глазами и зажатой между губ сигаретой, облокотившись о перила балкона, подперла ладонями голову.
— Сэм, тебе курить не идет, — доносится голос снизу, с улицы, что заставляет Сэмми обратить внимание на Хадзарагова, смотрящего на нее снизу вверх.
— Не идет, едет просто, — хриплым голосом произносит Катова.
— Случилось что?
— Да.
— Расскажешь?
— Не-а.
— Как хочешь. Но если что, ты знаешь, что я тебя выслушаю. И да, курить я тебя все равно заставлю бросить.
— Алан, иди уже домой, — саркастически произносит она. Хочется побыть одной.
А ведь обещание так и не сдержал.
The end of the flashback.
* * *
Ночная прохлада выветривает из головы все ненужные мысли, которыми так загружена голова. Ночью на пляже пусто. Необычно холодная для Сочи, пусть и осеннего, ночь. Под лунным светом человеческие глаза смотрят на мир под другим углом: лунная призма. Как в старом мультике про Сейлор Мун, который Алан ненавидел. Днём работает мозг, ночью же - маленький, так и не найденной любопытными учеными комочек человеческой души. Это именно то, чего Алану не хватало в последнее время. Хадзарагов опускает пальцы в прохладную воду моря, так и норовящую докоснуться до его руки.
— Чего сидим? Грустим? — тишину прерывает охрипший голос Катовой, стоящей рядом с Аланом и укутавшейся в гостиничный плед.
— Добрая грусть. Иногда находит, — он характерно улыбается и стучит ладонью ладонью по песку рядом с ним, приглашая присесть.
Сэмми приземляется на мокрый, липкий песок. И плевать, что джинсы испачкаются. Она делится пледом с Хадзараговым, мысленно деля плед пополам и накрывая плечи Алана его половиной.
— Очень мило. Особенно с твоей стороны, — он ухватывает маленький камешек у бортика и кидает в воду.
— Могу забрать одеяло себе. Только тогда меня съедят твои слушатели, потому что ты заболеешь и придется переносить концерты.
— Какая ты заботливая. Кстати, пока не забыл, — Алан запускает руку в карман штанов и достаёт оттуда кулон, ранее подаренный Сэмми, — ты забыла на столике в гримерке, — он отстегивает застёжку тонкой цепочки и надевает на изящную шею Катовой, застегивает замок и любуется проделанной работой. Улавливает взгляд Сэмми, пристально наблюдающей за его действиями, но та тут же переводит взор на тихую гладь воды.
— Тебе идёт. Не снимай.
— А если сниму? — она наклоняет голову вбок и с прищуром глядит на Алана.
— Давай не начинай, да, — отмахивается Хадзарагов. — Киданула меня пять лет назад, возникать ещё будешь?
— Буду. Я не тебя, я родителей киданула, — ей тяжело вспоминать об этом.
— Ты... не общаешься с ними?
— Нет. Знаешь, многие жалуются, что у них непонимающие родители, что мать не покупает телефон, заставляет учить алгебру или не отпускает в кино. Но лучше, блять, так, чем твои скажут тебе, что лучше бы аборт. Ты хотя бы понимаешь, что им не плевать, как в моем случае, — Катова запрокидывает голову назад и от тяжести слов прикрывает веки.
— Блин, Сэмми, — ошарашенным голосом произносит Алан, — почему ты мне тогда не сказала?
— А что бы ты сделал? Семью не выбирают.
— Я в подростковом возрасте очень жаловался на отца, что тот слишком опекает, достаёт меня. Но теперь мне просто стыдно.
— Да мне все равно уже, я забила. И вообще, не хочу больше об этом говорить, — достаёт из джинсов почти пустую пачку Винстона, но, не найдя зажигалки, обращается к Алану, — зажигалка есть?
— А вот курить тебе все ещё не идёт, я же обещал, что заставлю тебя бросить, — Хадзарагов моментально вырывает пачку сигарет из рук Сэмми и та оказывается в недрах его кармана, — все, я свои обещания сдерживаю.
— Ненавижу тебя.
На пустом плаже повисло молчание. Но не неловкое, как обычно описывают в ненавистных ими обоими романах, а комфортное. Ведь слова являются лишними в органичной тишине двух человек.
Ночной прибой, тихие волны и лунное отражение в солёной морской воде двух, греющихся одним пледом.
