Наши юные смешные голоса

Построение, как и всегда, было воплощением смертной скуки. Иногда Ал казалось, что если Страшный Суд существует, то он проходит именно в формате этой привычной всем кадетам утренней промывки мозгов. Всё ещё как следует не проснувшиеся, покачивающиеся, а то и откровенно засыпающие, курсанты Кадеткорпуса неизменно следовали одному непреложному правилу — когда Шадис проходит мимо тебя, ты должен выглядеть бодрее всех солдат вместе взятых. И именно это правило в сегодняшнее утро нарушил Бертольд Фубар, у которого не получилось скрыть зевок под бдительным оком внимательного инструктора, который нынче был зол как стая шакалов. — Чего рот разеваешь, Фубар? — Шадис рявкнул так громко, что шеренга стоящих за Бертом (и бесстыдно дремавших) кадетов едва не подпрыгнула от мощи его, несомненно, отлично развитых лёгких. — Изображаешь из себя титана? Поверь, им будет не до твоих ужимок, когда они будут тебя жрать! Стоявшая рядом с Бертольдом Ал сочувственно взглянула на него. Сильный, высоченный, он выглядел достаточно внушительно, однако в присутствии продолжавшего разоряться инструктора вжимал голову в плечи и будто делался меньше ростом. Вообще нельзя сказать, чтобы девушка его не понимала. Как раз-таки даже наоборот — каждый крик Шадиса, обращённый к ней, выводил её из равновесия и заставлял желать провалиться под землю. Тут же. Однако мироздание не было к ней столь благосклонно, и Ал приходилось оставаться на месте, слушая оскорбления, которые инструктор, казалось, специально подготавливал для особо нерадивых кадетов. — Что за сборище недоумков, — мрачно выплюнул Шадис, делая шаг в сторону, но продолжая сверлить взглядом потерянного Берта. — Понабрали всякого сброда в этом году. Бертольд рядом тяжело вздохнул. На его счастье, это получилось тихо, так что инструктор лишился прекрасной возможности посвятить построение моральной слабости кадетов. Успокоившаяся после ухода инструктора Ал опустила напряжённые плечи и позволила себе чуть-чуть расслабиться. Услышав вздох, она, конечно же, сразу догадалась, кто это — разумеется, этим кем-то оказался Берт, выглядевший донельзя расстроенным. Нельзя сказать, что он не привык к воплям Шадиса — с ними в какой-то степени смирились все, но, похоже, сегодня с утра парень был склонен к меланхолии. И Ал это очень не понравилось. Повинуясь стихийно возникшему замыслу, она быстро толкнула задумавшегося Бертольда локтем в бок и, поймав его вопросительный взгляд, показала подбородком на удалявшегося Шадиса. На лице кадета Фубара вновь отразилось непонимание, а девушка, не теряя времени, высунула язык вдогонку инструктору и изобразила пальцами неприличный жест, от которого у Берта поражённо округлились глаза. И который стал для неё фатальным. — СТОЛЛЕН! — можно было поручиться, что вопль Шадиса услышали даже титаны, толкущиеся за стенами, и, наверное, было бы странно, если бы после этого они остались в живых. Крик был отменным — настолько, что у Ал, находившейся за две шеренги от него, заложило уши. Что происходило с кадетами в первых рядах, думать как-то не хотелось. Страшно. — Выйди! Разумеется, идти навстречу инструктору, который сейчас был страшнее любого титана, девушке совсем не хотелось, но раздавшееся следом громовое «НЕМЕДЛЕННО!» быстро вернуло ей способность ходить. И рациональное мышление тоже, и Столлен пришла в ужас от того, что она натворила. Шадис ведь не спустит ей это просто так, и дай бог, чтобы заставил драить полы две недели, а не выкинул из Кадеткорпуса вообще, иначе придётся ей побитой собакой возвращаться в свой родной город, к матери, которая с нескрываемым удовольствием процедит своё сакральное «А я тебе говорила!». Мысль была настолько жуткой, что Ал раздражённо мотнула головой и, натянуто улыбнувшись готовому впасть в панику Берту, отправилась вперёд, протискиваясь между кадетов, испуганно глядящих на неё. На построение упала мрачная тень ожидания хорошей взбучки, и в этот момент, наверное, каждый молился о том, чтобы гнев Шадиса, на которого страшно было смотреть, его не затронул. И, судя по тому, каким остановившимся змеиным взглядом он уставился на медленно пробиравшуюся к нему девушку, молитвы неплохо работали. Когда Ал подошла к нему, она была уже на грани обморока. Голос инструктора доносился до неё как сквозь вату, ноги подгибались, а щёки пылали, и испытывать это состояние на себе было ужасно. — Пойдёшь со мной, — бросил Шадис таким тоном, что Ал почудилось, что все её внутренности покрылись инеем. — Все остальные — разойтись! Радостные, что трёпка миновала, курсанты в мгновение ока очистили плац, разбежавшись кто куда, и Ал осталась наедине с Шадисом, который глядел на неё так, как, в её представлении, мог бы смотреть на неё титан. Пришло время отвечать за свои поступки.