Dirt and decay

Его пасть была окровавлена, это больше нельзя было называть человеческим ртом, так же нельзя было назвать и его самого человеком — монстр в изуродованном собственной слепой яростью человеческом облике. Вместо обычных зубов — заостренные клыки, вместо щек — жалкие огрызки плоти, доходящие до висков, вместо языка человеческого — язык удлиненный, покрытый кровью и черной слизью. Человеческие пальто и свитер, которые ему достались от прошлой жизни, скрывали подтянутое тело с зашитыми шрамами и клеймо воскрешенного; в некоторых местах не хватало кусков плоти. Это все изменения, что он перенес, добровольно перенес. Облизнувшись, он схватил пса, облысевшего от экспериментов, за перегрызенное горло и понес человеку, восседавшему на бархатном стуле на потрескавшемся каменном балконе, который с момента начала боя наблюдал за ними. Наблюдал за победой своего слуги. Человек любил наблюдать за скоростными убийственными движениями слуги и, если победа была за ним, в чем он никогда не сомневался, поощрял разными способами, ведь неинтересно, когда все одинаково. Он дарил ему свободу на один день: отпускал на все четыре стороны, чтобы тот смог как следует развлечься с тварями и людьми, что возомнили себя воинами. Дарил плоть поверженных на арене противников, дарил живого человека и наблюдал, как слуга доводит его до слез, криков, мольб, клятв и проклятий. Это всегда забавляло. Не так давно в их мире существует закон о Сильнейшей Воле: тот, кто сможет одолеть Приручителя душ, обретет власть над душами Прогнивших и сможет управлять ими как заблагорассудится, станет новым королем тварей. В течение двенадцати лет никто не осмеливался подняться в замок Приручителя, зная о его вечном страже, что всегда находится с ним и не отходит и на шаг, люди пока способны только охотиться и проверять свои возможности на Прогнивших на территории неудачных экспериментов и кладбищ. Никто — манящая причина для Завоевателей, чтобы войти во мрак и проверить, достоин ли он сражаться на равных с тварями, что дремлют в каждом зале, дожидаясь врага, или сдохнет с криками о пощаде. Завоевателями становятся любые желающие, уверенные в том, что способны держать клинок, но большинство из них мгновенно умирают при первом же ударе слабейших Прогнивших. Слуга бросил тело твари, что разлеглась, спутала свое тонкое тело по всей трибуне, и та, увидев, что к ней летит что-то съестное, а не куски разрушенного в пылу битвы потолка, камни, открыла пасть и рывком поймала тело пса. Всего лишь на один зуб, но это лучше, чем скитаться в поисках еды на земле, где ты легкая мишень, даже если твоя длина превышает сам замок. Зная о том, что ее создали без любых средств защиты, тварь смирно лежала на трибунах, защищала от серьезных повреждений колонны и не рыпалась без приказа Приручителя. Коротко хмыкнув, человек ушел с каменного балкона под рев твари, полностью уверенный в том, что его безжалостный страж последует за ним, прежде приведя себя в порядок: показываться перед королем в крови — дурной и непростительный тон. Спускаясь по лестнице, человек примерно прикинул, чем же порадовать слугу. Может, на этот раз свободой? Нет, было позавчера. Плоть? Лишние тела разобрали Завоеватели на продажу. Человека? Он еще должен кое-что проверить на человеческом организме, не пойдет. Ну что же, импровизация всегда была его сильной стороной. Ведь благодаря ей он смог получить нынешний статус и утереть нос всем, кто над ним насмехался, но, к сожалению, никто об этом не узнает, что немного злило, а иногда и вовсе выбешивало. Каждый раз, когда он отправлялся в город секретной тропой за покупками для своей провизии, то брал слугу с собой, говорил надеть маску на лицо и следовать за ним. Он наблюдал за мирными жителями, за Завоевателями под редкий рык стража, и за теми, кто не верили в его силу. Через многочисленные коридоры человек прошел в тронный зал, между колоннами висели ободранные черные знамена с черепом рогатого дракона (еще первый король установил, что это будет ассоциироваться с замком и всеми владениями Приручителя) и висящий на потолке скелет того же дракона, но без головы. Человек сел на высокий каменный трон, заваленный красными подушками, взял маску на столике рядом и надел. Каждый раз, как он шел на арену наблюдать бой, то снимал и оставлял ее на хранение жидкообразной твари, которая являлась вторым объектом доверия Приручителя из пяти. Каждый из них был очень сильным, мощным, быстрым, но они доказали своими действиями, что ничего ему не сделают, исключением являлся приказ, который обговаривался с первого дня их службы, о его убийстве в тех или иных ситуациях. За их верность и правду им даровано пристанище в замке, за их навыки боя дарован шанс на поединок с сильным Завоевателем, что смог пройти так далеко. Будто по часам, страж предстал перед человеком ровно через две минуты, как и в прошлые разы. Встал на колено, склонил голову и ожидал приказа, ожидал, по велению человека, свою награду за победу. Для него было большой наградой то, что ему позволяют сражаться на арене на равных правах, как и всем живым, а не как это происходит с другими воскрешенными: натравить как можно больше и наблюдать за падением слуги. Стражу рассказывали другие, те, у которых были голосовые связки, о том, как ему повезло возродиться во время правления здешнего короля, потому что другие были безжалостны в своих желаниях, убивали за любые ошибки, кидали слабых на растерзание сильным на арене. Но страж не был благодарен, счастлив, не чувствовал себя везунчиком — ему было полностью безразлично, потому что он еще при жизни уверил себя, что ни за что не станет объектом возрождения для служения Приручителю душ, и потому не был заинтересован во всем этом. Но после того, как он узнал цели, убеждения, желания, отношение короля ко всем тварям, что населяли его владения, то был не прочь помочь ему не сгинуть в этом мире. — За твою ослепительную победу, — человек закинул ногу на ногу, протянул руку к стражу и наклонил голову ухмыляясь. — Я награждаю тебя тем, что позволяю выбрать для себя имя, которое будет твоим до прогнивания. — Дав имя воскрешенному, Вы понимаете, что обрекаете себя на смерть, если со мной что-то случится? — ровным голосом проговорил слуга. — Но ведь ты этого не допустишь, мой ангел-хранитель? — человек опустил руку на колено и стал медленно постукивать подушечками пальцев. — Да, господин Дефолт. — Тогда, каково твое имя, страж? — Я хочу выбрать то имя, что было дано мне при рождении в мире живых, — не долго думая ответил слуга. — Ты — бывший Завоеватель, что был одним из лучших в свое время, смог даже добраться до второго из трех залов замка, — король поднялся и торжественно воскликнул: — Значит, отныне и вовек, твое имя — Эйден Пирс. Подойди же ко мне, Эйден. Слуга быстро встал. Заставлять короля ждать — значит проявить наплевательское отношение к нему, и каждый знал, что за это Дефолт лишит конечности или головы любого (но это было крайне редко). Слуга поднялся на три ступеньки и склонил голову, для него было в новинку стоять настолько близко к трону Его Величества, и ему казалось, что он вовсе не достоин всего этого из-за прошлых и нынешних грехов. Но он здесь стоял, перед троном короля, как самое доверенное лицо, даже другим из пятерки ни разу не доводилось стоять на его месте. Человек прикоснулся ко лбу Эйдена пальцами, беззвучно проговаривая заклинание. На его руке маленькими крупицами проявился силуэт широкого кольца, позже силуэт приобрел четкие очертания кожаного браслета с короткой цепочкой, на шее стража происходило то же самое: показался кожаный ошейник с толстой цепью до паха. — Дабы завершить ритуал, — Дефолт сдвинул маску в бок, — ты должен вкусить мою кровь, это приказ. Эйден наблюдал, как король скидывает на пол плащ, расстегивает пуговицы на рубашке и так же скидывает. Наблюдал за неровными рубцами на плечах, груди, за шрамом от ядовитого зелья на бедре, большую часть скрываемом за джинсами. Нельзя больше заставлять ждать, Эйден подошел к человеку вплотную, принюхался к человеческому запаху. Он отличался от других людей тем, что пах намного благороднее, намного величественнее всех тех, кто оказывался в его лапах. Далее Эйден провел языком по изгибу шеи, плечу, ключице. Человек сел и потянул его за цепь на себя — страж не может не повиноваться. Пирс резко укусил человека, впиваясь клыками в вену, от чего Дефолт сжал челюсть до побеления скул, стараясь не заставить слугу отпрянуть раньше времени. Благо Эйден позаботился о боли, что должна была пронзить короля, своей слизью, за это у человека появился должок перед ним, но он никогда не скажет об этом. Потом он вынул клыки из плоти и слизывал быстро вытекающую кровь из вены, наслаждаясь металлическим привкусом. — Замечательно, — человек почувствовал, как раны регенерируют от черной слизи стража, — ритуал окончен. И какова на вкус кровь твоего короля? — Запретный плод всегда сладок, господин Дефолт, — пытаясь справиться с потребностью вкусить еще больше человеческой крови, проговорил Эйден. — Так значит я — твой запретный плод? — человек прошелся вверх ладонью по цепи и дернул. — Повинуйся же моему приказу, страж. — Я слушаю Вас, король. — Краем уха я услышал, что в соседнем городе есть некто, который посмел запятнать меня и мой титул, — человек сжал цепь до побеления костяшек. — Найди его и создание, что он воскресил. И мне плевать, если человек потеряет пару конечностей при поимке. Возьми с собой Пятого и это, — в его руке вспышкой появляется голубой самоцвет и узкий пергамент, которые он кладет в руку Эйдена. — Разбей камень перед воскрешенным в безопасном месте. Свободен. — Как прикажете, король, — слуга убирал все в карман, развернулся и ушел с блеском азарта в глазах. — Вы уверены, что оно Вам нужно, король? — эхом отразился женский грубый голос. — Это дело недостойно внимания ко... — Не достойно моего внимания? — холодно отозвался человек, смотря куда-то вперед. — Любое дело, в котором принимает участие воскрешенный, — мое дело, пора бы запомнить. — Прошу прощения, король.