По ту сторону мира

Сакура сидела в тени дерева, наблюдая за тем, как делает свои первые шаги Амайя. Это выглядело нелепо и неумело, ноги подрагивали, вечно подкашивались. Шаги были маленькими, подминали под собой изумрудную траву, но все равно, медленно девушка училась ходить. Харуно боялась, что после таких травм она станет инвалидом, но молодое тело и желание снова стать куноичи не позволяло разуму сдаться. Каждый день, каждый час — на один шаг больше и вот уже небольшая, но значимая победа для блондинки. И Сакуру не могло не радовать такое упорство. Обычно люди меняются, после такого, замыкаются в себе, говорят меньше и не с кем не контактируют. Но тут иной случай. Упорная. Как Наруто. Амайя сама не подпускала Сакуру к себе, говорила, что сама справится с этим, что после такого, хочет сама научится все делать. Для неё словно начиналась новая жизнь — все с чистого листа. Вот она учится ходить, а потом будет учится чему-то новому, тому, что не хватило бы духу научится в прошлый раз. Вот она делает еще один шаг, чувствует дрожь в ногах и не в силах побороть её, оседает на землю, выдыхая. Все же, это сложно. Неделю пролежать на кровати без движения, терпеть противные лекарства и уколы, но при этом, ждать когда придет Харуно со своими способностями к лечению. Ведь с этой розоволосой, обычно, приходил и Наруто. Девушка не знала чего её так тянуло к нему. И нет, это вовсе не любовь, а просто симпатия. Она смотрела на него, слушала рассказы мамы про его подвиги, поражалась и хотела быть похожей. Поэтому, она была так упорна. Раз этот мальчик смог, то она тем более. Да, хоть травмы у неё и физические, но это ничто, по сравнению с тем, что пережил Узумаки, будучи ребенком. Это сложнее, ведь не каждый останется таким же светлым и добрым. Обычно, люди ломаются, ведь они хрупки. Но не Наруто. Сакура сразу подорвалась с места и подскочила к блондинке. Рука сразу обволокло зеленое свечение и девушка начала диагностику. Не обнаружив ничего серьезно, выдохнула и плюхнулась рядом с Амайей.  — Вы так печетесь обо мне. Почему? — вопрос Сакуру застал врасплох и она даже приоткрыла от удивление, но сразу же взяла себя в руки.  — Потому что ты мой пациент. А для ирьенинов здоровье пациента важнее всего, — улыбнулась та. Амайя задумалась. Странно. Ведь за эту неделю, она и не задумывалась о том, что важно для неё. Хотя, как она могла это понять, ведь только недавно девушка начала учиться ходить и восстановление здоровья занимало все мысли. Она иногда говорила с мамой, но говоря с ней, женщина казалось её словно чужой. Ханна рассказывала о прошлом, о маленькой Амайе, о том, что она любила, ценила, что ненавидела. Для блондинки это было настолько далеким, что казалось, будто это другой человек. Будто слышит это впервые. Хотя, так оно и есть. Кто, как не мама расскажет о том, что любит дочь? Но девушка упорно напрягала голову, пытаясь хоть что-то вспомнить, но кроме боли в висках ничего не чувствовала. Она сейчас чиста и полюбить сможет совершенно другие вещи. Она сейчас чиста и ценности могут изменится. Она сейчас чиста, а значит, можно слепить из неё новую Амайю.  — Сакура-ча-а-ан, у нас сейчас будет новая миссия, даттебайо! — на громкий крик обе девушки машинально повернули голову. Наруто сегодня пришел позже, чем обычно. Он улыбался, махал рукой и пристально смотрел на Сакуру. А девушка просто не переваривала своего громкого сокомандника. А точнее, не переваривала его крик.  — Почему ты не пришел вместе с Сакурой? — сразу спросила блондинка, перебивая тем самым желание Харуно отчитать друга.  — Потому что остановился поесть рамена, — блондин подошел к девушкам и сел рядом с розоволосой, вытянув ноги. — А Сакура-чан не захотела этого делать, — голос парня звучал слегка обиженно, что и умилило девушку.  — Ты так часто упоминаешь этот рамен, что мне тоже захотелось его попробовать, — Амайя пыталась вспомнить, а любила ли она раньше рамен? Но ничего толкового вспомнить не могла. И мама, увы, об этом не заикалась. А вот блондин постоянно говорит про Ичираку-рамен, мол, какой он вкусный и сытный. И что это вовсе не вредно. И рассказывает он об этом так аппетитно, что порой и в животе урчит. А девушка в этот момент память напрягает, пытается вспомнить хоть какой он на вид. Но ничего. Пус-то-та.  — Ты никогда не ела рамен? — парень настолько удивился, что аж голос повысил, а рядом сидящая Сакура нахмурилась от такого крика прямо в ухо. И если бы не капли её терпения, которые вот-вот вытекут на волю, то она бы уже ударила блондина. — Я не помню, — голос Амайи звучал как-то обыденно, что и пугало Сакуру. Обычно, люди, теряющее память говорят о подобных вещах хоть с долей грусти и печали, ведь, им реально обидно за то, что не помнят элементарного. А эта девушка говорит об этом так, словно ей все равно. Удивительно.  — Тогда ты обязана сходить в Ичираку, датебайо!  — Ей нужна здоровая пища, придурок!  — Я еще не умею ходить, — одновременно выпалили обе девушки, при чем с разной интонацией. Если Сакура раздраженно, то Амайа более спокойней и тише.  — Тогда, — блондин услышал то, что ему хотелось услышать, — давай пари. Если ты до нашего возвращения будешь ходить, тогда я угощаю тебя! — парень протягивает руку, дабы заключить сделку, а Амайя, словно рефлекторно тянет свою. Крепкая мужская загорелая ладонь аккуратно сжимает бледную ладонь Амайи, прямо над ногами Сакуры. Девушка вздохнула, поборов желание дать подзатыльник обоим, и просто разорвала их сцепленные ладони, тем самым, став свидетелем такого нелепого пари.

***

Ханна поражалась тому, как усердно её дочь учится заново ходить, ведь раньше такого упорства не замечалось за ней. Всегда ленивая, нецелеустремленная, но любящая и готовая отдать жизнь ради друзей. Да, Ханна списывала все на потерю памяти, надеялась, что когда-нибудь дочь снова будет говорить «мама» уверенно и легко. Сейчас эти слова звучат для неё очень отстраненно, будто Амайя сама не уверенна в том, что женщина перед ней — эта та, кто дала ей жизнь. Но Ханна с этим сделать ничего не могла, хотя сердце каждый раз кровью обливалось, когда из уст блондинки вылетало неуверенное «мама» или хуже того «Ханна-сан». А Амайя и сама не понимала, почему ей так трудно говорить такие простые слова. Ей просто все казалось таким далеким, чужим и вовсе не её. Но девушка сильно не заостряла свои мысли о таком. Больше всего она хотела попробовать наконец-таки тот знаменитый рамен, о котором она так долго слышала. Да, мама ей говорила, что раньше блондинка просто терпеть не могла его. Попробовала один раз и долго плевалась и вовсе не любила ходить по той улице, где находится Ичираку, ведь запахи сводили её желудок с ума, вызывая рвотные рефлексы. Но, опять-таки, для девушки слово «рамен» снова же казалось далеким и чужим. Да и откуда она знала, вдруг её жизнь начнет меняться, вкусы и характер тоже? Сейчас она чиста, как белый лист. Пари с Узумаки делало свое дело. Вот она видела цель и старалась достичь её. Благодаря медикам, приходящим раз в пару дней, силе воле и хорошей регенерации, как оказалось, спустя неделю девушка могла передвигаться сама, но медленно и быстро уставая. «Для похода в Ичираку достаточно» — думала она. Неделя пролетела незаметно и вот, со дня на день их дом должны навестить гости в лице Сакуры и Наруто. Сказать, что девушка ждала этого дня с нетерпением — ничего не сказать. Да, она чуть ли не целыми днями заглядывала в окна, ведущие на улицу, ходила кругами возле дома, высматривая блондинистую макушку, огорчалась каждый раз, когда парень-блондин оказывался не Узумаки. Но, думать о том, что её бросили в таком плане вовсе не хотелось. Почему-то, она на все сто процентов знала, что он придет. Этот тот человек, который слова на ветер не бросает и раз дал его, обязательно сдержит. В один из дней девушка сидела на кухне и пыталась делать онигири вместе с мамой. Получалось у неё плоховато. Руки словно не слушались девушку, тряслись, тяжело было придать форму идеального треугольника, все шло не так, как нужно. Не то, чтобы у Ханны — все идеально, да и вокруг чисто. — Раньше у тебя получалось, — неожиданно произнесла женщина. На её лице мелькнула легкая улыбка, но её дочь того не заметила — настолько внимательно всматривалась в рисовый комок.  — Не помню.  — Ты готовила лучше меня, — будто не слыша дочь, продолжала та. — Твои друзья были в восторге от твоей стряпни, ты всегда готовила на них бенто. Друзья. Это слово прозвучало очень неожиданно. После этого слова в груди что-то кольнуло и девушка подняла голову, посмотрев в глаза мамы. Почему-то, Ханна редко упоминала её друзей и говорила про них очень мало. Амайя знала, кто такие друзья и знала, что такие люди должны быть у каждого человека. Ведь друзья — это те, кто в сложный период твоей жизни будут всегда рядом, поддерживать, не давать пасть духом. И просто веселить от души. Это те, с кем приятно проводить время, это те люди, встречу с которыми ты ждешь с нетерпением. Хоть один друг должен быть у человека. Это правильно. Но…  — Раз им нравилась моя готовка, то где они…мои друзья? Ханна опешила от этого вопроса, а девушка просто смотрела матери в глаза. Ведь действительно, где эти люди, которых называют друзьями? И почему Амайя ни разу не задумывалась об этом? Может, это потому, что рядом всегда была Сакура и Наруто, а может, потому, что раньше она не думала об этом. Просто не хотелось. Просто девушка была сильно зациклена на том, кто она и что тут делает.  — Можно ли теперь называть таких людей моими друзьями? — после долгого молчания продолжает блондинка. Ханна положила на стол онигири и вздохнула.  — Их нет.  — Они меня бросили? — Можно и так сказать, — мать отвела взгляд от дочери, ведь этот пристальный взгляд вызывал мурашки по коже. «Она никогда так не смотрела на меня», — пронеслось у женщины в голове. А ведь вправду. Раньше Амайя была другой. Совсем другой.  — Они погибли, — сказала наконец-таки Ханна. Хотелось ли ей плакать? Нет. Ей было грустно? Нет. По сути, она не знала их, не помнила, как выглядят, лично не общалась. Эти слова прозвучали так, словно погибли незнакомцы. Сожалела ли она о смерти? Да. Но больше девушка ничего не испытывала. И нет, она вовсе не чёрствая, просто не помнит насколько сильны были их узы. И как бы не пыталась блондинка вызвать воспоминания, как бы сильно не напрягала память — кроме головных болей ничего не ощущала. И это было странно. «Люди должны плакать от таких новостей. Мама плакала, когда я была без сознания. Но…мама помнила меня», — пронеслось в голове у девушки. Ей было стыдно. Стыдно от того, что не может громко кричать, изнемогать от истерики, реветь взахлеб. И от этого было грустно.  — Расскажи про них, — только и произнесла Амайя. Ханна наблюдала за дочкой и поражалась тому. Ни слезинки. «Это не Амайя. Не моя Амайя». Женщине было тяжело. В один день она чуть не потеряла ребенка. Но это дитя было крепким, не сдавалось. Имея силу воли и молодой организм, она вышла из комы, снова начала жить. Но потеряла самое главное — то, что делало её человеком. Она потеряла воспоминания, а значит — себя. Будет ли она прежней? Ханна не знала, но в глубине души очень сильно надеялась на это. Она помнила, как раньше улыбалась её дочь, как тосковала и грустила. Она помнила, какой эмоциональной была её девочка, любая приятная мелочь вводила в восторг, неприятная ситуация — в грусть. Амайя радовалась мелочам, любила жизнь и близких. Она всегда была рядом со всеми, и все были рядом с ней. Вечная улыбка на лице и ребячество в душе. Ханне казалось, что её дочь никогда не повзрослеет, да и она и не думала, какой же станет Амайя, став серьезней. Но вот, подобный момент настал.  — Думаю, тебе лучше еще раз рассказать изначально про тебя и твою жизнь, — тяжело вздохнула мама.