***
Хиёри они таки и не нашли. Искали весь оставшийся срок, ночь напролёт, но все усилия оказались тщетными: на утро девушка широко распахнула свои аметистовые глаза, сделала большой глоток воздуха, а потом... просто перестала дышать. Она так и лежала с открытыми глазами, когда Ято с Юкинэ с опущенными головами пришли навестить её. Блондин поначалу тупо уставился на бездыханное тело, а затем бездумно рванулся вперёд, что-то бормоча и, кажется, не веря. Одно дело, когда умираешь сам, но перерождаешься и ничего не помнишь, и совсем другое — когда видишь смерть дорогих тебе людей... Ято стоял в дверном проёме, сжав кулаки и не решаясь зайти. Это его вина. Тэнзин предупреждал о последствиях, торопил его с выбором, а он наивно положился на судьбу и надеялся на чудо. Если бы он тогда разрубил их узы, если бы у него хватило духу... Она бы перестала выходить из тела так часто. Перестала бы ходить по грани. Струсил, не захотел оставаться в одиночестве, и теперь она мертва. Та, кто дарила радость одним своим присутствием, своей улыбкой... Неугомонный и эмоциональный шинки жалил своего бога сильными горем и печалью, но он молчал. Он не знал, что сказать, да и нужно ли это теперь кому-то? Нужно ли ей?.. Той, которую он не сберёг... — Секки! Лезвия клинков привычно оказались в ладонях. Бог чувствовал их дрожь. Юки паниковал, боялся, грустил и... негодовал. Как и Ято он корил себя за то, что они так и не смогли найти её, спасти от подобной участи. Да, это то, что надо. Брюнет выпрыгнул в окно палаты, в которую он точно больше не вернётся. Никого не навестит, не будет развлекать шуточками, чтобы услышать звонкий смех или смущенное «Пошляк!». Не купит на сэкономленные деньги какую-нибудь булочку, зная, что у неё и так достаточно всего, но делая это, нуждаясь в том, чтобы показать свою заботу. Сейчас его больше занимали эти мысли, а не то, как он приземлится на землю с очередной крыши или куда направляется. Внутри гремел коктейль эмоций, которые следовало куда-то выплеснуть. И сейчас этой кратковременной отдушиной могли стать только... Из-за угла как по заказу выплыли полчища самых разнообразных тварей всех цветов и размеров. Будто притавшиеся до времени в самых тёмных углах, сейчас они прямо таки кишели в нескольких кварталах Токио. Покрепче перехватив секки, Ято ринулся в самую гущу зловредных духов, стремясь сегодня истребить их всех до последнего, сразу же с размаху нанося удар. Сейчас, наблюдая, как на месте монстров одна за другой вспыхивают ослепительные звёзды-печати и упиваясь танцем клинков, он действительно был Богом Бедствий, тем самым, каким его запомнили те люди, которые ещё приносили ему жертвы. Которые боялись произносить его имя. Которые наперебой возносили ему молитвы, боясь, что противник успеет первым и заполучит такого мощного покровителя. Сейчас с ним не стала бы связываться даже Бишамон. Которая так же присоединилась к "веселью", Ябоку уверен. Ибо аякаши в этот раз так много... И хоть шинки его остёр как никогда, оба они устали и вымотались. Поэтому, когда последний в поле зрения дух был уничтожен, бог вернул Юки. Как и ожидалось, тот был измучан столь долгой рубкой и совсем не стоял на ногах. Практически упав рядом с ним, Ято прикрыл глаза и глубоко вздохнул. Сколько раз он говорил себе: «Не привязывайся к человеку. Люди — смертны». А что теперь? Теперь — горечь от утраты и пустота, которые не скоро пройдут. Когда он успел привязаться к смертной девчонке так сильно?..***
Последующую неделю он пил, заливая горе. Или две?.. Он со счёта сбился, да и, честно говоря, не считал. Поначалу его никто не трогал, понимая и даже разделяя горе. Даже Тензин, старый ехидник, не сказал что-то вроде «Вот видишь, я же предупреждал тебя!». Лишь вздохнул и покачал головой, молча сочувствуя утрате. На вторую неделю кто-то решил, что хватит с Ято алкогольного дурмана и попытался забрать бутылку, но в этот раз бог проявил характер и послал этого кого-то витиевато и от души, подтягивая ёмкость со спиртным ближе к себе. Судя по тому, что его оставили в покое, если не считать пару пинков в бок, это был Юкинэ. Ну и пусть. Сейчас не до него. На смену злости и ненависти к себе, которые не исчезли, а просто отошли на второй план, в груди брюнета появилась боль, которой там давно не было. И сейчас по старым, старательно зажившим ранам, проступили более глубокие и болезненные. Когда же он успел так сильно привязаться к этому человеку? Когда? Когда?! Очнулся он от самобичевания и сожалений, когда закончилась выпивка и когда Дайкоку окатил его ведром холодной воды из пруда, ворча, что ещё немного и Ято можно будет переквалифицироваться в бога пьянства. Но ему было всё равно. А на следующее утро так болела голова, что хоть волком вой, и никакие мысли не смеют сунуться в неё. Блаженство... Брюнет до вечера сидел в комнате, опираясь на стену и буравя противоположную взглядом. Спиртного ему больше не давали, да и сам он не просил. Юкинэ смотрел на него печальным взглядом потерявшегося щенка. Он понимал и даже разделял его чувство утраты, но старался держаться под взглядами остальных, дабы его богу не стало ещё хуже. Поэтому, когда день клонился к завершению, а вечер подошёл достаточно близко, и небо окрасилось оранжевым, блондин несмело предложил: — Может пойдём, прогуляемся? Может где-нибудь на аякаши наткнёмся... И Ято не нашёл причин, чтобы отказывать.***
Нет. Не может... Этого не может быть. Ято смотрел и не верил своим глазам. Там, на углу очередного безликого дома, в тени от оставленной на обочине картонной коробки, он увидел мимолетное сияние. Может, ему показалось?.. «Как такое может?.. Она же... Но ведь... Так долго...» — мысли его были обрывочны и проносились так быстро, что не успевали как следует сформироваться. Замерев на пару мгновений, Бог Несчастий глубоко вдохнул и выдохнул, прикрыв глаза. Он принял решение. Вздохнув, он вытянул вперёд руку, указывая двумя пальцами, тут же начавшими светиться ярко-голубым светом, на парящий над землёй шарик чистой души. — Тебе некуда вернуться, некуда идти. Я же дарую тебе приют. Каждая фраза — взмах рукой. Каждый взмах — линия света. Каждая линия — как росчерк кисти, пишущей имя рукой бога. — Имя мне Ято. Я нареку тебя посмертным именем. Под этим именем ты будешь мне служить... И вот оно было начертано, новое имя. Три светящихся белым иероглифа, которые привяжут чистую душу ещё ненадолго к этому миру, к этому богу. Юкине впервые смотрел на этот ритуал со стороны и внутри всё замерло от душевного трепета. Это было так же, когда его делали священным орудием? Так же... божественно? Мальчик окинул взглядом своего хозяина. Да, сейчас этот обычно нелепый и скудоумный на вид парень был похож на истинного бога. За таким хотелось идти, такому хотелось поклоняться. Однако становился он таким слишком редко, чтобы это величие увидели окружающие. Юкинэ был уверен, что вот он, настоящий Ябоку. — Отзовись на новое имя и обрети сосуд. По моему велению стань моим священным орудием. Вытянув руку ладонью вверх, бог закричал: — Имя тебе Тайонэ , сосуд твой — тайи. Явись мне, тайки! Шарик души запульсировал, на мгновение увеличившись в размерах и превратившись в ослепительно белый поток, который метнулся к звавшему его богу. Миновав протянутую руку, новоявленное оружие оплело тело бога и обернулось лёгким кожаным доспехом, полностью защищающим торс, наполовину прикрывающим бёдра, с наплечниками и несколькими заклёпками и вставками из железа по всей поверхности. Дополняли эту броню чёрные брюки-хакама и лёгкие деревянные сандалии. Предплечья от локтя до запястья окутывали плотные полоски ткани тёмно-синего цвета. А в голову тем временем обрывками хлынула вся жизнь этой неприкаянной души: детство, родители, подруги, школа, развлечения и... необычные приключения с лучшими друзьями. Юкине, как и сам Ябоку удивленно осматривал оружие, обязанностью которого отныне была защита тела хозяина. Подняв руки и опустив, а после сделав несколько шагов, брюнет заключил, что защита удобна и легка, и не будет стеснять движений в битве. А ещё, что она удивительно тёплая. Как и сама новая шинки. — Тайонэ, явись! Своеобразный доспех снова засветился и исчез, и перед парнями появилась хрупкая девушка в белом одеянии. Её длинные прямые волосы тёмно каштанового цвета рассыпались по плечам, на бледной коже щёк проступил лёгкий румянец, а глубокие аметистовые глаза смотрели с удивлением, испугом и явным любопытством. Переступив с ноги на ногу, обутых в традиционные деревянные гета, и сцепив руки в замок, она явно не знала, что делать и как себя вести. Одного взгляда на такую "Хиёри" хватило, чтобы понять — она его не помнит. Неудивительно, у переродившихся в оружие душ никогда не остаётся воспоминаний о прошлой жизни. Переборов грусть об этой утрате, Ятогами тепло улыбнулся, снимая спортивную куртку и накидывая её на плечи шинки — вечера, пусть и такие, как этот, наполненные солнцем, осенью становятся прохладнее, да и ветер поднялся — со словами: — Тайонэ, отныне ты — моё священное оружие. Моё имя Ято и я бог и твой хозяин. Робко посмотрев в глаза бога, который смотрел на неё с добротой, девушка улыбнулась. Ей было спокойно рядом с ним, она будто долго скиталась где-то и наконец нашла место, где может остаться. Сделав шаг в сторону, юноша открыл шатенке вид на мальчика, смотрящего на неё с интересом и волнением. Подойдя к нему и встав рядом так, чтобы быть лицом к тайки, Бог Несчастья представил его: — А это — Юкинэ. Он тоже моё священное оружие, а так же священный сосуд. Он будет твоим старшим товарищем как более опытный шинки. Можешь называть его братиком Юки, — в голосе Ябоку проскользнули весёлые нотки, впервые за долгое время, а рука как-то сама взлохматила светлые волосы на голове парнишки. На эти слова и действия секки фыркнул и попытался увернуться от назойливого и раздражающего действия, но дружелюбно улыбнулся Тайонэ. Уже сегодня в доме Кофуку закатят великую пьянку в честь новой шинки бога Ято. Уже завтра он проберется в дом семейства Ики через окно, чтобы взять кое-какую одежду для неё, которая осталась после похорон и которую безутешные родители не решились выбросить. Совсем скоро Тайонэ посвятят во все тонкости, премудрости и обязанности священного оружия. И когда-нибудь они все вместе заявятся к Тэнзину, который, увидев новое орудие, удивлённо и даже разгневанно поднимет брови, на что брюнет только разведёт руками и улыбнётся. Да, он не смог смириться с её потерей. Не смог отпустить, когда вновь нашёл. Возможно, это неправильно — так привязываться к кому-то. Но кто его в этом обвинит? В конце концов, он — Бог. А значит — прав, ведь для Бога не существует понятия "правильно" и "неправильно".