Печеньки с шоколадом.

Тяжёлые быстрые шаги разносились по пустому коридору Замка. Юноша спешил вручить подарок, пока тот не остыл. И хоть он и обжег себе руки, и боль давно стала невыносима, он продолжал упорно идти, стараясь как можно скорее оказаться у его места в ангаре. Дверь мерно открылась, и он увидел привычную картину: большое, кажущееся пустым помещение, два просторных стола с никогда не потухающими экранами ноутбуков, какая-то чрезмерно большая общая тумбочка, куда свалено все, что можно и нельзя, и хрупкая спина, и короткие огненные волосы, прикрывающие изящную, но сгорбленную шею. –Пидж! Ты обязана это попробовать! Я наконец-то смог приготовить что-то, отдаленно напоминающее земное печенье с шоколадом, но это съедобно только пока температура держится выше 67 градусов! –Спасибо, Хэнк, я не хочу сейчас…– как-то еле слышно и отстраненно ответила девушка. Она почти не шевелилась и не дышала и, кажется, была вся чрезмерно напряжена. Он попытался привлечь ее внимание ненавязчивым звуком, но Пидж проигнорировала его, будто ничего и не было. Вообще ничего. Ни Хэнка, ни печенек, ни этих величественных львов, ни этого огромного ангара в огромном Замке, ни всеразрушающей Империи, ни звезд, ни Вселенной, ни ее. Парень не мог не заметить этого. Он видел ее в таком состоянии только один раз, когда она бессонными ночами сидела в этом ангаре, просматривая всевозможные файлы галра в надежде найти хоть какую-нибудь информацию о пропавшем Широ. В ту ночь, когда она сидела точно так же, как сейчас, у нее закончились файлы. Она все перепровера дважды. Потом трижды. И четырежды. Но все было тщетно. После той ночи она закрылась в своей комнате на полторы недели и не выходила даже поесть, поэтому Хэнк оставлял ей еду под дверью. Он каждый раз стучал, спрашивал разрешения войти, но в ответ была только тишина. А один раз в дверь запустили что-то очень тяжёлое, оно разбилось на мелкие осколки и с грохотом упало, но после такого шума только отчетливей стали слышны глубокие судорожные всхлипы. Хэнк испугался. Больше всего на свете он боялся: а) победы Заркона; б) если его подруга снова будет в этом состоянии; в) собственной смерти. Пидж поменяла позу, прижав колени к груди и уткнувшись в них лицом. Парень не знал, как ему реагировать на её состояние, поэтому он выключил компьютер, взял все необходимое и направился к дверям ангара.  — Если тебе что-то понадобится, я буду на кухне. Он не смог сидеть на кухне. Хэнк сходил в свою комнату. Потом был в зале отдыха. Отправился потренироваться. Прошёлся по всем помещениям, коридорам, лестницам и подсобкам Замка. Он даже постирал всю свою одежду. Но ничего не помогало — его все мучили мысли о той девушке, одиноко сидящей в ангаре. Поэтому он просто вернулся к дверям, ведущих в обитель львов. И остановился. Парень не решился войти. И просто остался там. Скотился по стене и начал ждать. И задремал. Его никто не будил, он сам проснулся, но как-то быстро и тревожно, будто его неожиданно ударили током. Парень знал, что случилось что-то, но не мог понять, что именно, пока не услышал за дверьми ангара всхлипы. Хэнк весь напрягся, сжался, его трясло, его ужасно мучала та мысль, что за этой тонкой дверью плачет настолько дорогой ему человек, но он ничего не может с этим сделать, он не знает, как. Ну как можно попытаться помочь ей, если любое действие может сделать только хуже? Нет, он не может этого терпеть. Парень быстро входит в ангар, подходит к уже сидящей не полу всхлипывающей девушке, аккуратно поднимает ее и садится вместе с ней у стены, крепко обнимая ее и немножко покачиваясь. Притихшая Пидж еще несколько тиков приходит в себя, постепенно осознавая, что сейчас так стремительно случилось; но она совсем не злится на своего друга — сидеть на холодном полу одной было ужасно, и девушка, в каком-то смысле, была безумно рада, что теперь она не одна, что теперь ей тепло, уютно и мягко, что у нее появилась поддержка; но, с другой стороны, ее раздражало, что кто-то увидел эти слёзы. Пидж решила не сопротивляться этому, она не хотела, да и не могла. Поэтому девушка вцепилась тонкими пальцами в футболку парня, прижалась к его груди и заплакала с новой, доселе сдерживаемой силой. Нет, она не плакала — рыдала и истерила, сходила с ума от горя и задыхалась от слез. На это Хэнк лишь ещё сильнее прижал ее к себе.  — Мэтт… Я… Я… — пыталась сквозь слёзы сказать что-то девушка, но бросила попытки, когда парень посмотрел на нее с слишком понимающим взглядом. Они просидели так очень долго. Все это время Хэнк прижимал к себе Пидж до нестерпимой боли в мышцах, но все равно держал ее в таком положении, пока она не (относительно) успокоилась, а ее всхлипы стали мелкими и более-менее редкими. Тогда парень наконец расслабился, сменил позу, облокотившись на стену, и начал аккуратно поглаживать голову девушки, покрытую рыжими волнами. И так они лежали почти столько же, пока Пидж в конец не вымоталась и не уснула на мерно поднимающемся и опускающемся животе парня. Только тогда он перестал поглаживать ее голову. Еще раз обнял, чуть прижимая ее к себе, легко, чтобы она не проснулась, дотронулся губами ее макушки, и тоже уснул, выжитый и уставший. Парню не хотелось вставать, идти ещё очень долго к жилым комнатам, аккуратнейше неся на себе эту хрупкую девушку (хотя это и было бы невероятно приятно для него). Нет, он вообще не хотел и не мог встать, он напрочь отказывался покидать Пидж, или хотя бы выпускать из своих объятй. Тем более, она так мирно и спокойно спала на нем, Хэнк не мог припомнить, когда девушка в последний раз по-человечески спала. Через пару часов в ангар Широ принесе тёплое одеало и пару больших подушек. Он нечаянно заметил этих сонь в одной из множества камер наблюдения, когда зашёл в ту обычно пустую комнату в поисках каких-то запылившихся бумаг. Он не стал смотреть, что произошло до этого, но, кинув взгляд на экран Пидж, все понял и тихо ушёл, не смея нарушать их нестабильный и так тяжело давшийся покой.