***
По приходу в хижину, Яков Петрович и Мария Андреевна оба без сил бросились на кровати. Гуро, как и обычно дождался, пока Маша заснёт и сам отправился на боковую. «Тяжёлая выдалась ночь, однако, » — только и успел подумать он, перед тем, как провалиться в сон. Проснулись уже после обеда, когда солнце прошло половину пути. Мария Андреевна вновь застала Якова Петровича за едой. — Ну, что, Мария Андреевна, делитесь впечатлениями, — жуя, сказал следователь. — По поводу? — переспросила Маша, совершенно непривычная к такому активному ночному образу жизни и поэтому выбившаяся из колеи. — Всадника, конечно. Ну, и вообще, сегодняшней ночи. Что-нибудь новое в голову пришло? — Лишь то, что я хочу уже побыстрее со всем покончить, — устало вздохнула женщина, не в силах огрызаться и дерзить, как она хотела бы. — О, непременно, — кивнул Яков Петрович. — Однако же, у меня будет несколько побольше мыслей, не возражаете? — он не стал дожидаться ответа и продолжил: — Вы своими глазами видели не только всадника, но и ведьму, которая, предположительно, уже мертва. У Вас, душа моя, нет теперь никаких оснований полагать, что я вожу Вас за нос или схожу с ума. Всё открылось, что, конечно, хорошо. Полиция же работает, не покладая рук, что видно по состоянию Вашего мужа. Однако, если Вы не заметили, Александр Христофорович всё-таки допускает убийства и не может их предотвратить. И всё это от того, что не хочет открыть глаза. — И? — И то, что вся надежда на нас с Вами, — Гуро шумно выдохнул. — Сегодня ночью вернёмся на ту поляну, кто знает, может что-то интересно снова произойдёт. А если же нет, так попробуем узнать, что там не так. Чуть меньше, чем через час, когда с обеденным завтраком было покончено, следователь, под руку с уже привыкшей к мужскому костюму Машей, вышли из хижины. Стоило им отойти от дома, как отовсюду послышались крики людей. Кого-то звали и звали настойчиво, много человек сразу. — Кого-то снова ищут, — покачал головой Гуро. — В этот раз больше людей, — заметила Маша. — Поэтому, сегодня ещё категоричнее прошу не отпускать моей руки, — отчеканил Яков Петрович и повёл женщину к поляне. Прячась от тех, кто искал некую Даринку, следователь с Машей оказались в кустах перед нужной поляной только когда уже стемнело окончательно. Голоса вокруг стали отдаляться, до тех пор, пока совсем не пропали. Поиск остановился. Надежды на то, что и сегодня на поляне произойдёт что-то интересное, развеялись почти сразу. Никого здесь не было. Несколько раз обошли Мария Андреевна с Яковом Петровичем все кусты, что вокруг были, но и там никого не нашли. Тогда решительным шагом вышли они на середину, прямо туда, где недавно размахивала руками ведьма, а до этого пел всадник. — Самая заурядная поляна, — произнесла Маша, обходя её вокруг. — Даже достаточно маленькая, в сравнении с многими другими в этом лесу. — Зато сюда идеально проходят лунный и солнечный свет, — Гуро поднял трость над головой. Действительно, кроны деревьев почти не соприкасались и от недостатка освещения это место явно не страдало. — Ой! — вдруг подскочила Маша. — Тут знак всадника этого, — она указывала прямо на дерево. Знак был то ли вырезан, то ли выжжён на коре. — Интересно, — следователь щёлкнул языком и подошёл поближе. — Здесь тоже, — он указал на другое дерево. Теперь они обошли поляну по кругу, ища исключительно знак на деревьях. Каждое второе дерево, образующее круг, было помечено. — Выходит, это какая-то поляна всадника, — подвёл итог Яков Петрович. — Возможно, эти знаки служат для чего-то важного. Не зря же он оставляет их на местах убийств. — Вы говорили, что здесь была разного рода нечисть? — Маша думала, нахмурив лоб. — Верно. — Может, этот знак показывает владения всадника? Он оставляет его там, где сам был и где его территория. — Как собаки, хотите сказать? — усмехнулся мужчина. — А что, вполне себе теория. Тогда остальная нечисть… — … свора. Которая следует за ним и хочет добыть лакомый кусочек с его помощью, — закончила Маша. — Это интересно, — хмыкнул Яков Петрович. — И не лишено логики, стоит заметить. Тогда выходит, что всадник — вожак, а остальные — его стая. И можно предположить, что убивает он для того, чтобы пополнить свои силы. — А обряд, который Вы видели — кормёжка? — предположила женщина. — Красиво складывается. Тогда остаётся найти всадника и его уничтожить. Ведь тот, кто убил вожака, сам становится вожаком? Весь день они снова спали, набираясь сил перед очередной ночью. И встали также после обеда. Вчерашняя теория будоражила обоих. Им казалось, будто всадник уже пойман и сидел в их клетке. По теории Якова Петровича он должен был убить уже сегодня. Многочисленные праздники конца лета, следовавшие друг за другом, были идеальным пиршеством. Наспех доев все остававшиеся припасы Гуро, Маша вместе с ним покинули хижину. Вокруг то и дело раздавались крики, но это были не крики поисковиков. Были это девушки, жгущие простыни в ночь на Покрова. Приблизившись к ним, на такое расстояние, с которого их было не видно, но им было видно всё, Мария Андреевна и Яков Петрович стали ждать. По теории, как бы то ни было, одна из этих девушек — станет жертвой всадника сегодня ночью. Внезапно в толпу влетела чёрная фигура. Маша испугалась, решив, что это всадник, но фигура споткнулась и пронеслась мимо веселящихся девушек. Фигура была Гоголем. Гуро с интересом проследил взглядом за писарем, бегущим с ружьём наперевес. — Мария Андреевна, что-то мне подсказывает, что нам в ту же сторону, что и ему, — он подскочил на ноги и потянул женщину следом за юношей. Оставаясь на расстоянии, они бежали за Николаем Васильевичем. Однако совершенно неожиданно Машин нос уткнулся прямёхонько в пальто следователя. Гуро остановился. Бинх хотела возмутиться, но одного взгляда туда, куда смотрел следователь, хватило, чтобы промолчать. Мимо чинно проплыла фигура всадника. Яков Петрович сделал знак женщине, чтобы та не шумела и ступала след в след за ним. Они медленно двинулись за всадником. В какую-то секунду они потеряли его, но крик, донёсшийся до них со стороны, подсказал нужное направление. Перепрыгивая через кусты и задевая плечами деревья, Гуро с тростью наперевес мчался туда, откуда слышался крик. Женщина старалась не отставать, но то и дело цеплялась за ветки волосами и задерживала их движение. Наконец, они увидели то, чего боялись увидеть. Мёртвая девушка, с таким же разрезом на горле, как и у всех, смотрела в тёмное ночное небо невидящими глазами. Маша судорожно сглотнула и сжала руку Якова Петровича. Тот в свою очередь агрессивно шпынял листья сапогами, крутился и просто отказывался признавать тот факт, что они упустили всадника и допустили ещё одну смерть.***
Утро у Александра Христофоровича выдалось, на удивление, хорошее. Он выспался на несколько дней вперёд, благодаря Тесаку, конечно. Чувствовал он такую лёгкость, какую обычно чувствовал только после ночи, проведённой с женой. Другими словами, полицмейстер был бодр и полон сил. Даже позавтракал кашей, заботливо приготовленной Анкой специально по просьбе забегавшего ночью помощника. И всё было бы хорошо, коли не примчался в хату сам помощник, с совершенно белым лицом. — Ну? — моментально спросил Бинх. — Знаки ч-чёртовы в семи хатах. Дивчины со ст-траху трясутся. — Гоголя позвал? — Господин дознаватель уже собирается. Пришли они к дому, где самый большой знак был. Тут уж и Бомгарт был, как химик изучавший краску, стоя на шаткой лестнице, ведущей на крышу. — И никто не видел, как появились эти знаки? — Николай Васильевич, наспех одетый и, судя по всему, голодный, следил за каждым движением доктора, стоя рядом с Бинхом. — Никто. Утром эти знаки были обнаружены в семи хатах, — голос Александра Христофоровича слегка хрипел от долгого сна. — Господа, — с высоты позвал Леопольд Леопольдович, — а это не краска. Это кровь. Очень похоже на собачью шерсть. «Так и знал, » — подумал Саша, щурясь. С каждым днём всё хуже и хуже становилось в Диканьке жить, всё неспокойнее. И уходила счастливая размеренная жизнь сквозь пальцы главы полицейского управления. — Так то значит ведьмак малевал, — просипел над ухом из ниоткуда появившийся Тесак. — Я покуда дитём был, мне бабка сказывала, будто они послания свои мёртвой псиной малюют. — Ну, ведьмак не ведьмак, но семь хат этим знаком помечены и в каждой из них живут молодые девушки. — Выходит, эти девушки выбраны в жертвы всаднику, — произнёс Гоголь. — Зачем же он оставил эти знаки? — Возможно в деревне у него есть сообщник, который помогает ему выбирать жертв, — Бинх ещё со смерти Ганны подозревал, что есть в селе пособник, да не один, а вот теперь ещё раз всё худшее подтверждалось. Александр Христофорович бросил короткий взгляд на писаря-дознавателя и подумал о том, что тот вполне мог быть этим самым пособником. Особенно учитывая все его… странности и особенности. Он развернулся и пошёл в участок. Там Саша вынул письмо, комком лежавшее в кармане сюртука и стал думать об его содержании. Однако же, ворвавшийся Тесак, не дал ему придумать ни единого слова. — АлексанХристофорыч, там поместье Данишевских помечено, — скороговоркой сказал писарь. Над окном в поместье действительно алел знак всадника. — Ничего не понимаю. Всадник всегда убивал простых девушек. Логично было, что помечены крестьянские хаты, а при чём здесь графская усадьба? — этот вопрос действительно не давал полицмейстеру покоя. Всё как-то не складывалось. — Вероятно, в жертву предназначен кто-то из прислуги. — Всадник наметил в жертвы не семь девушек, а восемь, — не своим голосом произнёс Гоголь. — И восьмая — Лиза, — Александр Христофорович, знавший и видевший взаимоотношения Данишевской и приезжего юноши, презрительно посмотрел на говорящего, как бы говоря о том, чтобы не показывал так всё, что происходит. — Елизавета Андреевна, — раздражённо исправился Николай Васильевич. — Всадник начнёт убивать уже сегодня ночью. Нам нужно спрятать куда-то все этих девушек. — Да куда ж их спрячешь, — буркнул Бинх. — Разве что вон, в околодок их всех запереть. — В деревне им оставаться опасно, — покачал головой дознаватель. — А так близ Диканьки хутор есть заброшенный, — заикаясь, сказал Тесак. — Как раз для схрону годится. — Это то, что надо, — одобрил Гоголь и повернулся к полицмейстеру. Саша смерил взглядом обоих юношей, сам не решив пока что, как действовать дальше. — Нет, ну, идея, разумеется, здравая… — Уже сегодня до темноты нужно собрать и отправить всех девушек на хутор, — настаивал Николай Васильевич. — И об этом никто кроме нас не должен знать, — Тесак согласился. — Добро, — нехотя, кивнул Александр Христофорович. — Подумаем, — как только Гоголь скрылся из виду, помощник спросил у полицмейстера: — Александр Христофорыч, дивчин сбираем? — Обожди пока. Не надо никого никуда сбирать. Надо ещё подумать. И подумать ведь было о чём. Отправлять практически беззащитных девушек на отдалённый хутор, не будучи совершенно уверенным в господине дознавателе было страшно. Бинх развернулся на пятках и скорым шагом отправился в участок. Думать там было всегда легче и спокойнее.