***
Мы вернулись обратно. Мне было тяжело на сердце из-за его отношения к происходящему, хотя я могу его понять. Он должен верить в счастье, а не хорониться раньше срока. Позже Цубаса и Джек ушли спать в фургон, а я с Саки осталась у костра. — Ну, и денек сегодня… — она бросила хворост в огонь и потеряла руки. — Да уж… — я вертела в руке стебель и уставилась в одну точку. — Ты сегодня ходила искать Джека? — Ага. — Это опасно, Фидея, тебе стоит думать о своей безопасности чуть лучше. — Саки, хватит. — Ладно. Прости. Почему-то я вспомнила о районе Ла Бока, а именно о Villa-31 — самом опасном месте в Байресе. Этот район часто сравнивают с бразильскими фавелами. Находится там без охраны, особенно туристам, крайне не рекомендуется. А я ходила туда с друзьями и говоря откровенно, мне там нравилось. Не было каких-то злобных чудищ и убийц. Были люди, пытающиеся выжить, занимающиеся своими делами и спещащие наружу — в самый престижный район Байреса — Реколету, чтобы работать. Я всегда удивлялась, как и остальные портеньос, почему «это ужасное место» соседствует «с визитной карточкой» города? Ответ, угодный для моей души, уже давно нашелся и уютно пристроился на месте ячейки «почему так?». Это было напоминанием нам, людям, о том, что не стоит задирать свои носы слишком высоко. Даже самое малое и ничтожное может довести до горячки, поэтому стоит со всем считаться. Приходя в Villa-31, в место, которое даже не обозначалось на картах, я и сама, как будто пропадала. У меня были там знакомые. Были те, кто любили танцевать. Пить чай и кофе, непринужденно болтая, пусть будет, о погоде. И я любила их, как собственную кровь. «Вижьерос негрос» — это люди, которые жили в трущобах, были довольно ловким и хитрыми, и конечно же, существовали среди них и те самые злодеи. Но я их встречала лишь в страшных сказках из уст горожан. Я помню, как шла по узким улочкам, где один домик нагороможден на другой, чей-то балкон граничит с другим. И здесь нет крыш! Это сделано для того, чтобы всегда иметь возможность настроить еще один. Дома были 6 и 4 этажные, без лифтов, к которому обязывает государство. Но вижьерос — это бунтари, они ломают систему. И я их поддерживаю. Только иду по дороге вымощеной брусчаткой и уже отрываюсь от эпохи. Стоишь так, прислонившись к стене, под ногами эти камни и ждешь, пока мимо прокачет рыцарь Круглого Стола. А потом оглядываешься и вот они! Остатки плакатов и транспорантов — это память о митингах. Государство платит им зато, что они всегда готовы выйти на протест. Эти люди не бояться ничего и у них есть честь. Сейчас объясню. Вот представьте, что вы сидите дома у окна и завтракаете. Прямо перед вами тонкое стекло, которое отделяет вас от львов. Звери проходят мимо вас, но не ломают стекла, даже при виде еды. Но стоит зайти вам к ним и все. Вы их добыча. Вот и здесь так же. Невообразимо, что Villa-31 отделена от мира лишь тонкой стенкой и эти люди не нарушают покой остальных. Но зайдите на их территорию и вот они-хищники, а вы-добыча. Стоит помнить, что это единственные трущебы находящиеся по середине цивилизации. Нелегализованные! Аргентинцы просто разводят руками: «Это Аргентина…» И правда, это Аргентина. Так же хочу объяснить свою поддержку этим людям вот почему. Аргентинцы ужасные трусы. Они бояться даже бомжей и говорят с ними лучше, чем с собственными матерями. Бомжи привыкли к тому, что они гроза всех горожан, что их боятся как огня, поэтому ведут себя властно, нагло, вольготно, расслабленно и свободно. Бомжи — самые свободные люди Аргентины, и истинные её хозяева. Они живут в Буэнос-Айресе, там где им нравится. А нравится им жить у памятников, монументов и прочих скульптур.Говорить о бомжах, которые потеряли всякий стыд и возомнили себя господами, даже не хочется. Ведь у нас демократия. Просто поражает космическая трусость горожан. «Вижьерос негрос» тоже люди, просто им не повезло. Я всегда думаю, что могла бы оказаться на их месте и потому, пыталась им помочь. И они приняли меня, как будто я их сестра.***
Я подняла голову к небу. «Почему я об этом вспомнила? А черт его знает!» Все чаще замечаю, как меня охватывает солдатская тоска по Родине. И все же самое лучшее место — это то место, где мы родились. Никакая красота, фееричность, доброта и уют не заменят мне «Авениде 9 Июля» с ее Дон Кихотом, Реколету с ее склепами и фикусом, звуки музыки и танго, разноцветные домики с машущей Эвой Перон, кошек и грустных историй, порой поражающими жестокостью и конечно же двух миров: богатого и бедного. Вот такая она — Аргентина, загадочная и манящая.***
Прошёл день. Саки все еще спала, а я никак не сомкну глаз. С каждым днем раздражение подкрадывается ко мне все ближе и незаметнее. Я хочу бить землю руками, кричать и бежать, бежать домой. Но нет, я все еще сижу здесь — посреди палатки, как сломаная игрушка. Медленно выползаю наружу. Солнце только просыпается, еще холодно и ветрено, от неба немного отходит румянец и оно синеет, как мертвец. Я сильнее укутываюсь в ветровку и смотрю вдаль. Деревья и кусты. Оглядываюсь: все еще спят и лишь я — новоиспеченная дура стою и рассматриваю окрестности, как ишак. Тихо вздыхаю: «Может попрыгать? А зачем?» Думаю об этом, а сама прыгаю. Потом останавливаюсь и прокручиваю в голове La Cumparsita в исполнении Карлоса Гарделя и тело начинает само двигаться. Я бегу к месту, откуда открывается вид на горизонт, не так далеко от лагеря, и начинаю танцевать. Плавные движения переливаются в пылкие и страстные. Я чувствую, как во мне начинает кипеть кровь, закрываю глаза и отдаюсь ритму. Добро пожаловать к себе, Фидея Термут! POV Джек. Я проснулся от каких-то звуком. Раскрыв палатку я замер. «Какого черта она прыгает?» — Фидея видно погруженная в свои мысли вдруг остановилась, подняв руку и побежала. — «Что ради всего Святого здесь происходит?». Удивленный я последовал за ней и обомлел. Она остановилась спиной ко мне и подняла высоко голову. Солнце озаряло ее лицо: длинные ресницы, полуоткрытые губы. Она тяжело дышала и закрыв глаза, распустила волосы одним легким движением руки. Ветер мгновенно их подхватил и словно тонкое полотно или парус они развевались и играли. Я хотел было уйти, но она растегнула куртку и она упала к ее ногам, обнажая хрупкие плечи и тонкие руки. Ее изящный стан — он поразил меня. Она была так хорошо сложена — да, да, я только заметил какая у нее красивая фигура! Вдруг она выставила ногу и пустилась в пляс. Сначала мерно и гармонично, а потом все интенсивнее и горячее. «Это же танго…» — я разинул рот от ее движений и задумался, что она может вытворять в паре. Грациозная, страстная, нежная, резкая это все она — Фидея. Не в силах более выносить эту пытку я ушел, оставив ее во власти танца. Я сел у погасшего костра и спрятал лицо в ладони. Я все не мог избавиться от ее образа. Она была, как богиня, как муза, как нимфа. Всевышний, как она красива! Лишь сейчас я вспомнил, какие у нее изящные движения, бесстрашные слова и добрая улыбка. Я сильнее зажмурился и начал корить себя, но из темноты она снова снизашла ко мне весело смеясь. «Я пропал!»