Strange birds

Птицы всегда вдохновляли поэтов, художников писать и видеть мир через совсем новую призму, которую кто-то так и не смог найти до них. Их пение, подобно самой сладкой трели, доносилось с лесов и рощей, заполняя собой все пространство. Соловьи независимы, не ищут себе другой на стороне — они просто продолжают петь, что бы по жизни не случилось. Так же было и с ними. Эрнст всегда видел в герцогине свою музу, человека, который всегда вдохновлял, заставляя садиться за рояль и продолжать играть, пока она мило улыбалась вдалеке, наблюдая за играющим принцем. Его игра на рояле была подобна трелям соловья, только что проснувшегося после ночи. Герцогиня всегда забывала, где находилась, ди и никто не пытался ее возвратить из мира неги, в который ее погрузил сам принц. Генриетте нравились его ухаживания, такие скромные, сдержанные, как и их встречи тайком, пока никто не видел влюбленных вместе. Они никогда не целовались, никогда не ходили под руку, но все же в них обоих теплилось что-то большее. Надежда, которой, впрочем, было не место в этом огромном королевском дворце. Их брак никогда бы не признали по правилам, поскольку Генриетта теперь стала вдовой, а Эрнст, в свою очередь, не мог жениться на англичанке. Весь клубок казался настолько запутанным, что лучше бы они никогда не встречались вдвоем. Было не мало сожалений, разочарований, потерь, но они продолжали глубоко в душе верить, что счастье находилось за их спинами. Даже несмотря на болезнь принца, герцогиня втайне желала оставаться с ним. Ничего бы не изменилось. Жизнь бы продолжалась, и они бы наслаждались друг другом наедине. — Вам нравится? — однажды спросил принц, когда он снова сидел в одиночестве за роялем в небольшой комнате, и лишь герцогиня могла составить ему компанию. — Звучит слишком грустно, — ответила она, чуть улыбнувшись ему. Ей нравилось слышать меланхолию в его игре, ощущать музыку, как легкое дуновение ветра, чувствовать ее плавность. Она и сама часто забывалась в ней, когда садилась поиграть перед своей королевой. Гарриет тянуло так сильно к нему, как и к музыке, но она знала, что чувства к принцу навсегда останутся их тайной, о которой никто не будет знать. Эрнст часто бродил по садам, пытаясь отыскать герцогиню. В такие часы они проводили время в тишине, решая, ни о чем не говорить. Они просто сидели бок о бок, каждый рассуждая обо всем. Они любили слушать пение соловьев, их заливистую трель и часто сравнивали ее с мелодиями, которые они наигрывали на рояле. — Их пение всегда напоминает мне мелодии Шопена, — сказала она неожиданно, прерывая их долгое молчание. — Так грустно, что на душе готовы кошки скребстись. — Разве с нами происходит не то же самое? — его голос был так тих, так слаб, однако она смогла расслышать его слова. — Возможно, — просто ответила она, улыбаясь ему. В тот момент он держал ее за руку, аккуратно сжимая в своей ладони. Это было так интимно, так нежно, что хотелось удержать этот миг еще хоть на минуту, но они боялись, опасались того, что кто-то мог их застать врасплох. Альберт знал про отношения его брата и герцогини и всячески этому препятствовал до тех пор, пока Гарриет не стала вдовой. Тогда все изменилось. Их отношения, такие игривые и скромные, больше не являлись таковыми. В них сквозила какая-то пустота, непонимание, отчуждение. Все теперь напоминало о соловьях. — Я могу хоть как-то утешить вас, герцогиня, чтобы помочь с вашей потерей? — Я думаю, что вы — последний человек, которого я бы попросила это сделать, — грубо проговорила она перед тем, как уйти. Она хотела этого и очень сильно, но ее гордый характер не позволял ей пойти навстречу принцу. Ее муж только недавно умер, и она должна отдать ему должное, даже если она его не любила. Генриетта долгое время носила траур, но потом все резко поменялось. Она отчаянно искала его общества, только теперь он стал более сдержанным к ней. — Я не могу, Генриетта, и думаю, что вы поймете меня когда-нибудь, — ответил он ей, когда они остались наедине в его спальне. — Но я прошу вас всего лишь об одном: оставьте мне на память вашу прядь волос. Он желал ее больше всего на свете. Считал ли принц, что она любовь всей его жизни? Да кто ж его там знает, как было на самом деле. Он просто был влюблен в нее, женщину, которая во многом напоминала ему соловья. Эти птицы с ярким оперением и красивым голоском всегда вдохновляли его, напоминали часто о герцогине, даже если они были за тысячи миль друг от друга. Он знал, что не мог навредить ей своей болезнью, поэтому старался держаться от нее на расстоянии. Они продолжали видеться и играть на рояле, только вот между ними появился один человек, который нарушал их идиллию. Леопольд страстно желал найти партию Эрнсту, поскольку теперь он был королем в собственных владениях. И Генриетте пришлось с этим смириться, она никогда особо не верила, что они смогут пожениться и это будет счастливый брак. Но иногда так хотелось находиться в иллюзиях. В отличие от принца, Генриетта мыслила более здраво. Английская вдова, аристократка, у которой есть дети от этого брака, а тут принц из другого королевства, да к тому же еще и наследник престола. Но ее сердце чаще всего билось лишь только от мысли, что ее иллюзия может стать реальностью. Однако хотелось верить, так же, как и ему, что эти чувства, что они несут за собой, останутся подобный пению соловья или игре на рояле, подобно свету и грусти, которая их окружала... Она знала, что Эрнст скоро женится, и тогда между ними все будет закончено. Ей оставалось только и дальше продолжать с ним мило беседовать, сидеть на ступеньках огромной лестницы дворца и продолжать верить, что светлое будущее не за горами. —Я никогда не думала, что смогу... — Как и я... Знаете, я искал этого всю свою жизнь... Это был их последний откровенный разговор о чувствах, тогда она таяла в его объятиях, но было уже слишком поздно. Все должно было быть по-честному, эта любовь так и осталась бы запретной, лишенной выхода, рвущихся наружу чувств. Только воспоминания, только ощущения умиротворенности, когда они находились рядом друг с другом. И такое далекое будущее, не сулящее им ничего радостного. Соловьи находят одну пару на всю жизнь, они никогда не оставят ту, что выбрали когда-то. Они привлекают друг друга пением, меланхолией. То же самое было и с принцем и герцогиней. Между ними всегда существовала меланхолия, которая обволакивала их с помощью музыки. И возможно, так все и останется на долгие годы...