Ночь над Ноттингемом

      Когда Робин уходил от отца Уильяма, солнце уже клонилось к закату. Но разглядеть тайную тропку еще не составляло труда, и можно было идти, не рискуя в сумерках свалиться в овраг или переломать себе ноги о вылезшие из земли корни. В преддверии близких холодов лес погружался в сонное оцепенение, вызывая у запоздавших путников желание поскорее добраться до теплых домашних очагов. Или же до пристанища, где можно получить горячую еду и отогреться у огня за кружкой доброго эля. И, как бы призывая к этому, издалека донесся едва слышный звон церковного колокола, подавая сигнал к скорому закрытию городских ворот. Молодой Хантингтон шел, почти не глядя по сторонам — ноги сами несли его по знакомой дорожке. Слой влажной опавшей листвы и толстые подошвы мягких сапог позволяли ему ступать практически бесшумно. Но, против обыкновения, окружающая тишина на этот раз не приносила Робину спокойствия, а действовала угнетающе. Рассказ Тука до сих пор казался ему невероятным, и с трудом укладывался в голове, но Робин не сомневался, что фриар сказал ему правду. Неожиданно он понял, что сейчас ему больше всего хочется оказаться среди людей. А еще шума и суеты вокруг, даже невыносимого порой ворчания Мача, лишь бы не оставаться одному. Отвлечься хоть на время, выбросив из головы все события этого нелегкого дня, позабыв обо всем услышанном. Прежде ему это легко удавалось. Вокруг него всегда кипела жизнь, друзья и приятели сменяли один другого, чтобы просто переброситься словечком, и для переживаний просто не оставалось места. А вскоре они совсем стирались из памяти. Но на этот раз все шло не так, и Робин не знал, как повернуть жизнь вспять, чтобы все стало, как прежде. Хуже того, пришло понимание, что "как прежде" уже не будет. Он слишком часто отмахивался от очевидных фактов, или просто не замечал их, пока накопившись, они не обрушились на него, словно снежный ком.       "А ведь Гай мог стать его братом — промелькнула в его голове шальная мысль. Робин вспомнил, сколько раз старший друг прикрывал его шалости. Отец тоже редко прибегал к наказаниям, ограничиваясь выговором. И он почти не задумывался о последствиях своих проделок, полагая, что о них скоро позабудут. А его — поймут или простят. До того несчастного дня так и было. Но всему есть предел. Его выходка с выстрелом едва не стоила жизни двум людям – его другу и их сельскому священнику. Последний выжил лишь благодаря леди Гислейн, а Гая спас неожиданно вернувшийся сэр Роджер. И именно с того дня все понеслось вкривь и вкось, словно соломинка, увлекаемая мутным потоком. И дальше становилось только хуже. Старшие Гисборны погибли в пожаре, а вскоре и их сын сбежал из поместья. И он, Робин, сам толкнул друга на этот побег. Ведь Гай наверняка убедился, особенно после их последней драки, что ничего хорошего в Локсли его не ждет.       Лишь теперь, перестав себя обманывать, Робин начал понимать, что во многих бедах, творящихся сейчас в Ноттингеме, есть доля и его вины. Возможно, в день его возвращения из Святой земли было еще не поздно объясниться с Гисборном. Стоило хотя бы попытаться, прежде чем объявлять ему войну. И, может быть, в борьбе против Вейзи ему бы удалось перетянуть его на свою сторону. А теперь все зашло слишком далеко, и он сам немало этому посодействовал, испортив все, что только возможно. И, кто знает, можно ли еще что-то исправить. "И нужно ли?" — его вновь охватили сомнения. — "Ведь прошло уже много лет. И Гисборн сейчас — сторонник принца Джона и к тому же, один из заговорщиков".       Сегодня, в разговоре с лордом Найтоном, он опять коснулся этой темы. Несмотря на все доводы сэра Эдварда, Робин не желал отступаться от мысли, что в ту ночь он ранил именно Гая. "Я не понимаю, чего ты хочешь добиться, упорствуя в своем убеждении, Робин", — сэр Эдвард покачал головой. — "Извини меня за прямоту, только полагаю, что король здесь ни при чем, а ты просто сводишь личные счеты. Правда, не могу знать, за что. Ведь ваша вражда началась не полгода назад, я прав?" — лорд Найтон внимательно смотрел на молодого человека. Вздрогнув, опальный граф отвел глаза. Как и в прошлый раз, сэр Эдвард попал в точку. К счастью, Мэриан в комнате не было. Она оставила их наедине, иначе ему не удалось бы отвертеться от ее вопросов. Ведь Мэриан и понятия не имела о его детской дружбе с Гаем. Да и откуда ей было знать? Крестьяне молчали, он не хотел сознаваться, да и Гисборн не стремился раскрыть правду. И думать о том, что случится, услышь она хотя бы слухи о той истории, совсем не хотелось. Можно не сомневаться, Мэриан обязательно доберется до истины. "Тебе удобно считать, что это был сэр Гай", — тем временем продолжал сэр Эдвард. — "Но сам посуди", — пожилой рыцарь тяжело вздохнул, словно устав объяснять очевидные факты. — "Ранивший тебя человек, как ты уверяешь, сразу побежал к королевской палатке. И это ночью, в незнакомом для него месте! Тогда как убийство должен был совершить человек, хорошо изучивший ваш лагерь и окрестности. Чтобы успеть совершить свое дело и быстро скрыться. Ведь иначе заговорщики сильно рисковали. А им это было ни к чему. Как, по твоему, Гисборн мог найти шатер Ричарда среди прочих, да еще в темноте, если прежде он ни разу не бывал в ставке короля?" На этот вопрос Робин ответить не смог, и вскоре распрощался. По правде говоря, увидев лорда Найтона, словно еще больше постаревшего и осунувшегося после их последней встречи, он несколько растерялся. Он до последнего не верил, что все настолько серьезно и считал, что слова Мэр о болезни сэра Эдварда – всего лишь отговорка. А теперь оказалось, что это не так. Робин вздохнул. "И о покушении тоже не стоило заводить разговор". ** Чтобы привести мысли и чувства в порядок, Робин присел у ближайшего дерева. Оно было настолько широким, что легко могло укрыть за собой даже двух человек. Вновь вспомнилась ночь сарацинского налета. "Нет, там наверняка был Гисборн. И это покушение непростительно", — опальный граф помотал головой. "Только… как же просьба отца? И как быть с тем, что шесть лет назад он, как и Гисборн, сражался против принца Ричарда на стороне старого короля? И что, будь отец жив, то сейчас он также поддерживал бы принца Джона? И ему, Робину, пришлось бы выбирать…" "Лучше подумать обо всем этом завтра", — Робин взъерошил растрепанные волосы. — "Утром наверняка найдется решение, а сейчас нужно поскорее вернуться в лагерь. И внимательно смотреть на тропинку — уже совсем стемнело. Если он угодит в собственную же ловушку, ребята просто помрут со смеху". Словно в подтверждение, позади него послышался какой-то шум, и Робин насторожился. Чуть погодя треснул сучок, и что-то глухо шлепнулось на землю. Тут же раздалось приглушенное "ой!", чей-то всхлип, и кто-то другой негромко помянул чью-то мать. Затем послышалось глухое ворчание, какая-то возня, и очередной голос недовольно проворчал: — Мач, да слезь ты уже с меня, наконец! Иначе мы до утра будем тут кувыркаться. — А что я? — обиженно пропыхтел тот, кого назвали Мачем. — Это ведь ты не смотрел под ноги. — Вот и шел бы впереди, — буркнул его упавший спутник. — Кто хвастался, что найдет дорогу до лагеря с закрытыми глазами? Робин, узнав своих друзей, с облегчением выдохнул и улыбнулся. Но тут же вновь стал серьезным. — Что вы тут делаете? — Локсли вышел из своего укрытия. От неожиданности разбойники вздрогнули и на миг опешили. Уилл, помогающий Мачу подняться, выпустил его руку, и шервудский повар снова свалился на землю. Поднявшись на ноги, оруженосец бросился к хозяину, чтобы убедиться, что тот жив и здоров. — Мастер Робин! А уж мы как волновались… — затараторил он. — Тебя нет и нет. В городе были, в Локсли тоже… потом Мэр сказала, что ты к Туку ушел… Тем временем Робин с беспокойством огляделся по сторонам. Джак нигде не было. — А где Джак? — перебил он Мача. — Мы решили, что ей лучше остаться в лагере, — отозвался Уилл. — На случай, если ты вернешься раньше нас.       Вновь оказавшись в лесном убежище, и сидя у огня в компании друзей, Робин почувствовал, что ему и правда, стало легче. На все вопросы ребят — где он пропадал так долго, и откуда на его руке этот перстень, лишь ответил, что узнал от Тука правду о смерти своего отца. Обстоятельное письмо настоятеля аббатства Сен-Венсан также подтверждало слова фриара. Осталось решить — что делать дальше ему самому? ** Ноттингемшир, первые дни октября.       Поездка в компании шерифа "к дорогому другу" выдалась отвратительной. И сейчас Гисборн возвращался в Ноттингем в дурном расположении духа. Для начала, "дорогой Хьюго" – епископ Ковентри, и в то же время шериф двух сопредельных графств — Уорикшира и Лестершира, до зубовного скрежета напоминал Гаю его собственное начальство. Причем не только внешне. Практичный, хитрый и изворотливый, Хьюго де Нонант обладал способностью к лицедейству и красноречием ничуть не меньшим, нежели шериф Ноттингемский. К тому же, Его Преосвященство был родом из Нормандии, как и Вейзи. И в свое время приобрел расположение младшего брата короля. А теперь, после изгнания ненавистного всем канцлера Лоншана, стал едва ли не первым советником принца Джона. И сейчас у Гая не осталось никаких сомнений, кто же в действительности является душой нового заговора. И, скорее всего, стоял за первым. Конечно, епископ был слишком важной птицей, и не присутствовал на недавнем собрании Черных Рыцарей в Ноттингеме. В отличие от баронов, могущих себе позволить прибыть инкогнито. Тогда как его открытый приезд в Лестер не вызывал ни вопросов, ни подозрений. Вторым неприятным моментом было то, что возле одной из таверн он заметил людей в одежде с гербом сквайра Торнтона. Хотя возможно, ему это лишь показалось. А если и нет, то в приезде сквайра в Лестер тоже не было ничего странного. Гай помнил, что муж Изабеллы имел манор в этих краях, и вполне мог приехать сюда по делам. Самому Гисборну не раз приходилось ездить через Лестер, по различным поручениям шерифа. И прежде он почти не вспоминал свое бегство с сестрой из Англии. Но после проведенных здесь почти двух дней, да еще в компании шерифа, любая мелочь словно напоминала об этом.       Гай устало потер начавший зарастать подбородок. Они выехали из города на рассвете, чтобы успеть добраться до Ноттингема в тот же день. Несколько утешало лишь то, что он ехал верхом, а не трясся в обитой шкурами повозке вместе с шерифом, и потому был избавлен от брюзжания Вейзи по поводу долгой дороги, осенних холодов и прочих сопутствующих неприятностей. Да еще погода к вечеру начала портиться — рыцарь с досадой посмотрел на затянутое тучами небо. К счастью, небеса решили повременить и не обрушивать на головы путников нескончаемые потоки воды. Дороги оставались сухими, и небольшая кавалькада добралась до Ноттингема еще до наступления ночи. Оправив уставшего вороного на отдых и покончив с проверкой постов, Гисборн взял свежую лошадь и отправился в Локсли. По здравом размышлении, конечно, было лучше остаться в замке — если ночью хлынет дождь, то утром из поместья придется выбираться по слякоти. Но желание хоть ненадолго отдохнуть от общества шерифа перевесило. "Черт с ней, с дорогой…" По своему обыкновению, управляющий еще не ложился. Практически в пол-уха выслушав его отчет о делах и наскоро перекусив, Гай поднялся в свою комнату, надеясь, что посыльный шерифа не поднимет его спозаранку. **       Мелкий и нудный дождик словно выжидал время, чтобы дать себе волю. Но неожиданно для себя Гай понял, что его монотонный шум не вызывает раздражения. Скорее, наоборот — он успокаивал и помогал упорядочить мысли. По странной иронии судьбы управляющий Локсли носил ту же фамилию, что и муж Изабеллы. Возможно, именно поэтому Гай предпочитал обращаться к старому Томасу по имени. Он помнил его еще с тех давних, до-пожарных времен и порой ему казалось, что стюард был так же неотделим от поместья, как донжон — от ноттингемского замка. Сам Томас никогда не касался в разговоре с новым хозяином событий его детства, за что Гай был ему втайне благодарен. Гай вздохнул. Он попал на войну в семнадцать лет, и до своего возвращения в Англию почти все время провел в походах. И потому за прошедшие годы редко вспоминал об Изабелле. Конечно, вернувшись в Ноттингем после многолетнего изгнания и поступив на службу к шерифу, он потихоньку навел справки о сестре. Но вот увидеться с ней не спешил. Да и зачем? Он знал, что Изабелла все еще замужем, в безопасности, и у нее есть все для обеспеченной жизни. Дорогие наряды, украшения — ей всегда нравились красивые вещи. Тогда как он сам по-прежнему оставался наемником и безземельным рыцарем, немногим богаче того мальчишки, что покинул замок их тетки Аделы в поисках лучшей доли. И его нынешняя должность помощника шерифа слишком ненадежна, чтобы рассматривать ее серьезно. Гордиться особо нечем, и что ждет его впереди — неизвестно. Он настолько увяз во всех интригах Вейзи, что выпутаться из них будет чертовски трудно. И хорошо, если удастся выбраться живым. Так стоит ли нарушать покой сестры, сваливаясь ей на голову после долгих лет отсутствия? Конечно, сейчас у него есть Локсли. Но он лишится этого манора сразу же после возвращения короля, который наверняка вернет его своему любимцу. И, разумеется, на радость черни Гуд устроит целый спектакль по изгнанию "захватчика" из родного поместья. Прекрасно зная о том, что у него, Гая, тоже есть право называть Локсли своим домом, ведь манор Гисборнов теперь являлся его частью. В душе Гая вновь всколыхнулась застарелая ненависть. Каждый раз, когда ему казалось, что те давние воспоминания надежно упрятаны глубоко внутри, что-то происходило, и они вновь рвались наружу. Если бы не Гуд и его папаша… Возможно, мать все еще была бы жива. И ему не пришлось бы торопиться с замужеством сестры, лишь бы избавить ее от брака со стариком. Тем более что слухи о репутации и характере мужа Изабеллы уже тогда ходили нелестные. "Как будто обо мне сейчас болтают много хорошего, — Гисборн криво усмехнулся. — Но, по меньшей мере, сквайр умеет неплохо вести свои дела". Об успехах сквайра Торнтона Гай узнал, просматривая архивы налоговых отчетов и наткнувшись на знакомую фамилию. Лет пять назад Джереми Торнтон добавил к двум своим манорам еще один, на этот раз — в Дербишире. В тот год король Ричард как раз собирал деньги на поход в Святую Землю, и пустил с молотка все, что можно продать. Земли, замки, должности. "Интересно, а что сказал бы Гуд, узнав, что именно его драгоценный король назначил Вейзи на пост шерифа? — рыцарь усмехнулся. — Барон выложил за этот лакомый кусок кругленькую сумму в двести марок серебра. Хотя Локсли наверняка начал бы орать, что все это – грязная ложь и клевета, а документ с королевской подписью и печатью – подделка. И что такой человек, как Ричард, ни за что и никогда…" — Гай с раздражением поморщился. "Гуд видит и слышит лишь то, что ему удобно. И совершенно не умеет думать. Конечно, если речь не идет о том, как подстроить засаду на дороге или ограбить шерифа…" **       Немного погодя его мысли вновь вернулись к Изабелле и ее скоропалительному замужеству. Прошло три года, прежде чем он вновь оказался в Нормандии. С рыцарским поясом и шпорами. К тому времени тетка Адела уже умерла, замок и поместье унаследовал ее старший сын Рауль. Из разговора с кузеном Гай узнал, что несостоявшийся жених сестры помер вскоре после того праздника Пасхи. "Не иначе, старый хрыч лопнул от злости, — съехидничал новый лорд де Брие, — из-за того, что сделка сорвалась. А его наследнички до сих пор грызутся между собой. Поговаривают, что эта семейка достала жалобами и склоками даже нашего епископа". Это еще больше убедило Гисборна в том, что он поступил правильно, когда выдал сестру замуж. И теперь лишь надеялся, что Изабелла смогла понять и его, и ту их непростую ситуацию. Ведь даже не будь престарелого барона де Клеси, тетка продала бы ее другому выгодному жениху. И не факт, что он оказался бы лучше того старика. "А значит, не стоит больше думать об этом. И напоминать Изабелле о себе он не станет. К тому же, совершенно незачем давать в руки шерифу еще одно оружие против себя. Узнай Вейзи, что у его помощника есть сестра, он не упустит возможности извлечь из этого выгоду. Поэтому, пусть все остается, как есть…"