У моря

      Вечер у костра прошел как в полусне. Устрицы и рапаны, выловленные у маяка, уходящего под самое небо, давно были съедены. Пока все немного лениво собирались и подтягивались в сторону домика, я, молча, смотрела на луну, режущую тьму неба своим матовым белоснежным светом, и добивала остатки красного полусладкого. Шум волн изредка разряжался приглушенными криками чаек и тихими, всё более удаляющимися разговорами о ночлеге.       Звук доносился до ушей словно отфильтрованным.       Вот уже Камуи, Аллен и Линали, подобрав пакет с мусором и прихватив пару пледов, отправились к маяку, а я, сидела на песке и вспоминала, как скучала по морю весь год. Да, реки, озера и другие водоёмы — тоже хорошо, но море, оно имеет свой, немного солоноватый особенный привкус.       Лави засыпал костер песком и от поленьев, все еще раскаленных, вверх взметнулись рыжие сверкающие искры.       Голову немного кружило от выпитого, но было тепло и все тело казалось легким и почти невесомым. — Это там, вдали, молния сверкнула? Дождь будет. - Лави приблизился, устремляя свой взгляд куда-то за горизонт. — Да, красиво так. Облака окрашиваются то в золотой, то в ярко-алый. Сегодня вообще пасмурно, если ты не заметил. Впрочем, может ливень нас стороной обойдет.       Ненавязчивы­й разговор о погоде никак не исчерпывал всех вопросов образовавшихся между нами, а пауза неприятно повисла в воздухе. — Хочу, чтобы эта поездка поскорее закончилась, - вдруг призналась я. — Хочу забиться в свою комнатушку, снова сделать вид, что пытаюсь решить какие-то несуществующие проблемы и вновь безответно влюбиться. — Чего это ты? - книжник, вздернув ткань на темных бермудах чуть вверх, устроился рядом, как бы невзначай соприкасаясь с моим оголенным плечом.       Лави немного помолчал, а затем ответил тихо: — Но ты, же сама так хотела выбраться! — Хотела, но этого уже не изменить. Ритма жизни, под который я неосознанно подстраивалась не переломить так легко. Я уже привыкла к тому, что меня укачивает этим серым прибоем, не предоставляя мне никакой возможности решать.       Над головой оглушительно грохочут громовые раскаты, прерывая все попытки историка младшего возобновить диалог. После пары бесплодных попыток молодой человек всё же сдался и заговорил лишь тогда, когда резкие порывы ветра стали хлестать по лицу сильнее, чем прежде: — [Твое имя], а можно… я тебя поцелую?       Слегка мутноватым взглядом смотрю на глядящего в упор Лави и после нескольких секунд невнятных раздумий выдаю ответ: — Думаю, пользуясь тем, что я в таком невразумительном состоянии, можно и обнять и поцеловать, но в пределах разумного, конечно. — Правда? — Эх­, если не хочешь, зачем спрашивать? - лицо наигранно приобретает безразличное выражение и я, в меру своих возможностей, приподнимаюсь с песка. — Эй! - парень резко дергает за край тёплого пледа и порывисто прикасается к губам, не сразу начиная поцелуй.       В песке уже начали растворяться первые капли дождя, а волны пришли в ещё большее волнение. Сквозь свист штормового ветра и призывы друзей со стороны нашего тесного убежища я отчетливо слышала учащенное сердцебиение и никак не могла понять, отчего этот звук проносится по всему телу, словно усиленный в разы? Мне было радостно и страшно одновременно осознавать, что этот, самый прекрасный на свете звук, создаёт не только моё сердце.