Формула любви

Заснула она, как же… Поначалу в объятия Морфея ей мешал погрузиться чересчур мягкий тюфяк. Эсмеральда вся извертелась, пытаясь найти положение, в котором ей будет не так удобно, поскольку к удобству она не привыкла. Только нашла, как в голову полезли мысли. И для начала: «Что это сейчас было?» Она прекрасно помнила, что в лаборатории имелся свой колодец, а значит умыться Фролло прекрасно мог и там. Незачем было забираться в купель. А потом вылезать оттуда мокрым. И подходить так близко. И капать на нее водой. И… кажется, это была месть. Само пожелание спокойной ночи уже звучало как издевательство. Потом она попыталась придумывать «если», но в связи с первой мыслью, все они имели направленность никак не способствующую сну. К тому же она каждый раз сбивалась где — то на пятом десятке. В результате постель начала жечь похлеще костра. Поэтому, чтобы не сгореть, Эсмеральде пришлось из нее выбраться. Поленившись сунуть ноги в башмаки, она на цыпочках добралась до лаборатории и спряталась за выступом. Забавно, но никогда прежде она не видела Фролло за работой. Обычно он показывал уже готовый механизм или снадобье. Даже если она оставалась ночевать в соборе, (что случалось почти всегда), то уходила к себе в комнатушку, падала на постель и спала так крепко, что ее не будили даже колокольные изыски Квазимодо. Епископ же проводил свои эксперименты за закрытой дверью. И вот теперь, попав за эту дверь, Эсмеральда поняла, как много интересного упустила. Во — первых, Фролло пел, когда работал. Вернее, мурлыкал что — то себе под нос и, судя по некоторым разобранным ею словам, далеко не псалмы. Во — вторых, обнаружилось то, что епископ, видимо, старался всеми силами скрыть: у него на носу красовалась конструкция, подозрительно напоминающая Гренгуарово устройство из линз. Другими словами, он пользовался очками. Эсмеральда зажала рот обеими руками, чтобы не рассмеяться: на плохое зрение поэта епископ пенял чуть ли не каждый раз, когда тот допускал описку в текстах, что при его тенденции сломя голову гнаться за мыслью, случалось частенько. Эсмеральда вытянула шею, чтобы получше разглядеть, что же он там делает. На решетке, слегка дымясь, лежал небольшой золотой слиток, уже переплавленный из монет. В руках у Фролло тоже, видимо, была монета, и он что — то вырезал из нее маленькой пилкой. Эсмеральда чуть не выпала из — за выступа, пытаясь понять, что же это такое. Увы, за склоненной головой было не разобрать, к тому же, через мгновение епископ бросил свою странную штуку в миску с синей жидкостью, вытер руки, раскрыл книгу с арабской вязью и погрузился в чтение. Она созерцала эту умиротворяющую картину, пока у нее не начали слипаться глаза и окончательно не заледенели ноги, а потом также на цыпочках вернулась в спальню. И на этот раз чрезмерная мягкость тюфяка ее не волновала. То, что она умудрилась проспать до утра, Эсмеральда обнаружила только увидев в щели свода кусочек розового неба. Фролло она застала за тем же занятием — чтением, но книга теперь была другая. Кроме того, к ее удивлению, со стола исчезла огромная оленья нога. — А, — сказал епископ с улыбкой, увидев ее, — проснулась. Думаю, тебе пора собираться. Я уже все подготовил. Правда, что — то наши гостеприимные хозяева расшумелись, наверное, уже делят воображаемое золото. Надеюсь, хоть не перережут друг друга, и тебе не придется ждать, пока я открою вторую дверь. Эсмеральда прислушалась: действительно, отдаленные вопли доносились даже сквозь каменные стены или, что скорее, через соединяющие залы отверстия. Если честно, ей вовсе не хотелось уходить. Разумеется, умом она понимала, что ее присутствие представляет для Фролло опасность, но перспектива ждать, не зная, что происходит… Пришлось несколько раз встряхнуть головой, чтобы отогнать мрачные мысли. Мысли не отогнались. — А куда делся наш восхитительный ужин, — спросила она, указывая на пустое место на столе. — только не говори, что все съел. — Ох, нет, просто кость выварил, может пригодиться. Не пропадать же добру. А ты что, имела на него виды? Вместо ответа Эсмеральда лишь поморщилась. На этот раз, как только в замке заскрежетал ключ, они оба уже были готовы: в лаборатории, что называется, стоял «дым коромыслом»: Фролло изображал кипучую деятельность, Эсмеральда как обычно стояла столбом, притворяясь умственно отсталым искусственным человеком. На лице Гийома, когда тот даже не вошел, а влетел в дверь, застыло настолько свирепое выражение, что она содрогнулась. Карлик было бросился к епископу, но заметив гомункула поблизости, оскалился и остановился. Вслед за ним в лабораторию протиснулся Жаба. Вид у него был как у побитой камнями собаки, лицо от уха до уха пересекал свежий порез, без сомнения сделанный тем самым ножом, который Гийом сжимал в руках. — Ты! Пугало! — даже не сказал, а выплюнул карлик, забрызгав слюной весь пол до колодца.- Я тебя предупреждал, что случится, если будешь мухлевать у меня за спиной! Фролло не спеша поставил на стол реторту, в которой колыхалась истошно — розового цвета жидкость, и воззрился на Гийома с выражением искреннего непонимания. — Мухлевать? — переспросил он, — о чем ты говоришь? — Вот о нем! — взвизгнул карлик, тыча пальцем в Жабу. — Ты пытался переманить его на свою сторону. Ты хотел обманом передать с ним письмо! Неужели ты считаешь меня настолько глупым? Теперь готовься к последствиям! Епископ пожал плечами. — Все, что я хотел, это выполнить обещание, данное мной еще в соборе. Думал, ты будешь доволен, если я также сделаю счастливым и твоего друга, тем более, что запросы у него небольшие. Да и эксперимент мог быть интересным, раньше любовный эликсир применялся исключительно на знатных дамах. — Ты лжешь! — зашипел Гийом, — я вижу тебя насквозь. Давай сюда письмо! — Я его еще не написал, сначала хотел выяснить у хм… Жабы некоторые детали. — На кой оно вообще сдалось? Фролло уселся на стул и положил ногу на ногу. — В отличие от меня мой гомункул Гренгуар хорошо разбирается в сердечных делах. Он мог бы дать дельный совет, как уговорить Марион выпить эликсир, который я приготовлю. Видимо, не найдя больше аргументов, карлик бросил злобный взгляд на провинившегося подельника. — Отвечай! Так все было? Жаба кивнул и еще больше сжался. — Я просто хотел… — Ладно, — Гийом снова повернулся к епископу, — Где мое золото? Тот молча указал на слиток, слегка выглядывающий из миски с истошно — розовой жидкостью — Я просил монеты! — У меня нет инструментов для чеканки. Кстати, в списке я их указал. Зато этот кусок по весу равняется пятнадцати монетам, а не десяти. И я бы не стал его пока трогать, — добавил Фролло, видя, что карлик потянулся к миске, — Во — первых, останешься без пальцев, во — вторых, нужно еще два дня, чтобы он стал стабильным и перестал выделять ртуть. — Мы договаривались, что золото будет сегодня! — А я сказал, что мне потребуется монета для образца, но ты ее не принес. Так что придется подождать. Да, и вот перечень того, что мне нужно из лаборатории. — Он протянул Гийому листок, — тогда уже завтра золота будет вдвое больше, потом еще вдвое. — Мне нужно много, — сказал карлик, — равнодушно скользнув взглядом по списку. — Кстати, я решил, что твой отброс останется здесь, так что подробно напиши своим людям, где все это брать. Эсмеральда увидела, что рука Фролло сжалась в кулак. На его лице, однако, ничего не отразилось. — Вот как? Я думал, ты будешь только рад от него избавиться. Гийом подошел к епископу вплотную. Теперь, когда тот сидел, их головы, наконец, оказались практически на одном уровне. — Я не доверяю тебе, Пугало. Ты почти уломал моего подручного, кто знает, что бы ты передал с отбросом. Так что пусть сидит здесь и помогает тебе делать меня богатым. К вечеру все необходимое для этого у тебя будет. С этими словами карлик развернулся и собрался уйти, но епископ его останлвил. — Скажи, зачем тебе столько золота? Хочешь отлить из него трон в этой дыре, ах прости, дворце? — Ты, правда идиот или притворяешься? — загоготал Гийом, — для чего людям богатство? — Ну, для кого как, — усмехнулся Фролло. — Мне — для новых экспериментов. На ремонт собора. А тебе — то зачем? Перестав скалиться, карлик сделал знак Жабе убираться, и тот немедленно исчез за дверью. — Какое тебе дело, Пугало, до того, как я распоряжусь своими деньгами? — О, чисто научный интерес. Впрочем, дай угадаю. Ты думаешь, что они откроют перед тобой все двери, а те, кто плевал на тебя и обещал повесить на Гревской площади, начнут валяться у тебя в ногах, так? Может ты еще и на трон замахнешься? Гийом снова растекся в улыбке. — Не нужно быть гением, Пугало, чтобы это понять. Конечно, именно туда я и мечу. Должен же быть у Франции хоть один нормальный король. — Ты прав, должен. Только настоящая причина вовсе не в этом, — вкрадчиво сказал епископ, наклоняясь вперед, — А в том, что ты хочешь купить любовь дам, которые иначе даже не взглянут на тебя. А если и взглянут, то сразу отвернутся. Вроде этой вашей Марион. Ведь это из — за нее ты так взъелся на Жабу? В следующее мгновение нож карлика оказался у Фролло под подбородком, другой рукой его хозяин схватил епископа за волосы и дернул назад. Эсмеральда удержалась от крика, однако движение, которое она сделала, не могло остаться незамеченным. — Твой отброс волнуется, — хихикнул Гийом, — Но мне плевать, даже если он развоняется. Еще одно слово, Пугало, и я, пожалуй, пожертвую престолом. Посмотрим, почувствуешь ли ты, если я перережу тебе глотку. — Я вовсе не хочу тебя оскорбить, — прохрипел епископ, пытаясь отодвинутся от лезвия, что, впрочем, ему не удалось, — но если ты не знал, я еще и хирург, и мне нужно знать симптомы, чтобы… — Я не болен! — взвизгнул карлик, сильнее прижимая нож, — мне не нужен лекарь! — Не физически, нет. Но что, если я смогу решить твою проблему не с помощью золота? Не только… — Это как же? — глумливо перебил Гийом, — превратишь меня в благородного красавчика, одного из тех что любят выпрашивать объедки с королевского стола? — Убери кинжал и скажу. Несколько мгновений они смотрели друг на друга в упор, потом карлик опустил нож. — Ладно, излагай, — согласился он, — но берегись, если мне не понравится то, что ты скажешь. — Хорошо. — Фролло закашлялся и потер шею, которую теперь кроме следа от завязок пересекала длинная царапина. — Знаешь, как получаются гомункулы? Сначала с помощью алхимии выращивается тело. Скажу без ложной скромности — в этом я достиг совершенства: даже королевский хирург не отличит подделку. Но это лишь бездушное тело, хотя оно дышит и у него бьется сердце… — Давай короче, Пугало, мое терпение иссякает! — Так вот душу нельзя создать, это под силу только богу. Поэтому приходится брать готовую. — Откуда? — на это раз серьезно спросил Гийом. — Сам подумай. Все хотят покаяться перед смертью. Те, у кого есть средства и власть, могут позволить меня в качестве исповедника. Это как раз тот случай, когда слова о вечной жизни имеют двойной смысл. Ритуал переселения души несложен. Есть лишь одно условие: отдающий должен спать или быть при смерти. Обычно такой переселенный ничего не помнит и может начать жизнь заново в теле гомункула. Как Гренгуар. Ему и невдомек, что он был богатым транжирой и пьяницей, получившим ножом под ребра одной темной ночью во Дворе чудес. — Ну и делишки ты проворачиваешь, епископ, — с явным уважением сказал карлик. — Ладно, считай, что отсрочку ты себе заработал. Говори дальше. — Есть способ поменять местами души двух живых людей. Так что ты прав, я могу сделать из тебя благородного красавчика, но при условии, что ты приведешь этого красавчика сюда и уговоришь добровольно стать рыжим карликом, потому что такой обмен возможен только по обоюдному согласию. Ну, или кого — то из своей банды уломаешь. Вон, хотя бы Жабу. Судя по выражению лица Гийома, у него впервые в жизни перегрелся мозг и отвалилась находчивость, потому что в этот момент он напоминал вытащенную из воды и уже слегка подтухшую рыбу: рот открыт, глаза стеклянные. Видимо, одна часть его существа призывала не верить в такой откровенный бред, другая же, наоборот, всеми силами хотела верить. Надо сказать, даже Эсмеральда в полном смысле этого выражения «развесила уши», не зная, чему больше поражаться: богатой фантазии Фролло или его невероятным способностям алхимика. — И ты можешь сделать меня кем — то, кто согласится поменяться? — уточнил Гийом, наконец, выходя из ступора. Фролло кивнул. Улыбка, перекосившая лицо карлика не предвещала ничего хорошего. — В таком случае, я желаю быть тобой, Пугало! А чтобы развеять сомнения, скажу, что это твой единственный шанс когда — либо выйти отсюда. На первых порах мне понадобится… — Ты не слушал, — перебил епископ. — Я сказал, что тело, в данном случае два тела должны быть при смерти или спать. Я не смогу провести ритуал ни в одном из этих состояний. — Значит придумай что — нибудь. Иначе останешься здесь навсегда. — Но даже если и получится, — продолжал настаивать Фролло, — Ты все равно не достигнешь цели. Я священник, Гийом, а не дамский угодник. — А с виду и не скажешь, — ухмыльнулся карлик. — Сейчас ты не слишком — то похож на святошу, Пугало. Так что меня вполне устраивает. Между прочим, Марион сказала, что ты красавчик.- хохотнул он. Фролло поперхнулся следующим словом. — Я — я старше тебя лет на двадцать... — Легче будет втереться в доверие к кому надо. А когда я доберусь до трона, то сделаю тебя своим шутом. Ну, что согласен? Или предпочитаешь закончить жизнь в каменном мешке? — Нет, — тихо сказал Фролло. — Хорошо, я что — нибудь придумаю. — Вот и прекрасно, — теперь Гийом разве что дружелюбие не излучал, — только еще одно условие. — Какое? — еще тише спросил епископ, и если бы Эсмеральда точно не знала, что все это спектакль одного артиста, то решила бы, что случилось невероятное и Фролло сломался, так вдруг поникли его плечи. Гийом же наоборот, будто стал немного выше ростом. — Так какое условие? — Я хочу сначала увидеть, как это происходит. Пересели кого — нибудь в кого — нибудь. Вот, скажем, Жабу в отброса, пусть почувствует себя безмозглой тварью, хотя я забыл! Он и есть безмозглая тварь, так что разницы не заметит. И Гийом захохотал собственной шутке. — Ну, что ж ты нос повесил, Пугало? — весело осведомился он, — Это ведь была твоя идея. Так давай, мости себе дорогу в королевские шуты, епископ. И с довольным видом карлик направился к двери. — Мне нужно дополнить список, — сказал Фролло, — понадобятся еще книги… Не оборачиваясь, Гийом швырнул лист на пол, — Только быстрее, завтра я уже хочу увидеть демонстрацию. — Это… — Завтра, пока я не передумал насчет свободы. Весело насвистывая, он вышел за дверь и захлопнул ее за собой с такой силой, что из свода посыпались мелкие камушки. — Ты только что подписал себе смертный приговор, идиот несчастный, — сквозь зубы процедил епископ, выпрямляясь. — И это была твоя идея!