В верховьях реки Каржай

После завтрака, приготовленного и съеденного, я вместе с девочками оттирала песком котелки на берегу озера. Было жарко, солнце, отражаясь от крошечных волн, покрывающих сине-серую воду, слепило глаза и напоминало о том, что середина июля – лучшее время для купания. Где-то высоко, в чисто выметенном небе, раздавались длинные пронзительные крики коршуна. Кроме тихого плеска воды и этих криков, только глухой стук топора в лесу нарушал тишину. Экспедиционеры занимались мелкими хозяйственными хлопотами в ожидании возвращения Альки с шофером из деревни староверов. Результаты этой встречи в верхах определяли будущее экспедиции. Сразу после завтрака мальчишек под присмотром Арона отправили на заготовку дров. Эта деятельность преследовала сразу две цели: во-первых, части экспедиции, уходящей в автономное плавание к островам на целую неделю, дрова были очень нужны, а во-вторых, занятые делом, мои птенчики, скорее всего, не успеют придумать и натворить что-нибудь жуткое. В обозримом пространстве, заполненном лесом, водой и синевой растекалось летнее первобытное настроение, и я невольно декламировала шёпотом в ритме движения руки, сжимающей тряпку с песочком: - Когда боги были молоды, мир наивен, любовь бестелесна… - Варвара Пална, а как это бестелесная любовь? - Катя, а почему ты не спрашиваешь, что такое телесная любовь? – подумай о высоком, расслабься с ними как же. — Это каждый знает, зачем спрашивать, - ничуть не смутившись и продолжая отскабливать песком сковородки, девчонки с самым серьёзным видом ждут ответа. Спас меня приближающийся шум мотора. По дороге, вдоль берега, бодро трусил наш долгожданный уазик. - Ура! Алина приехала! – вопит Оля, и мы, подхватив почти сияющую посуду, бежим к лагерю. На бегу я пытаюсь ответить себе на вопрос, давно меня мучающий: почему я для них Варвара Пална, а старший воспитатель – Алина. И ни её авторитет, ни возраст дело не меняют. Пропахав песчаную косу и взобравшись на высокий берег к палаткам, мы застаём около машины всю экспедицию в полном составе. Долгожданные наши переговорщики уже докладывают обстановку Владлену Марковичу. Докладывает, конечно же, Алина, наш шофёр Вадим только молча улыбается и выгружает коробки с припасами. Первым, кто делится с нами информацией, оказывается Димка. Он подбегает и, махая длинными руками как крыльями, радостно басит с высоты почти двух метров: - Варвара Пална, мы плывём на острова! – при этом весь Димка целиком от темно-русого чубчика до 45 размера кроссовок – чистое радостное излучение. Конечно, они выудили самую главную для себя информацию, и теперь три довольные физиономии сияют гораздо ярче, чем начищенные нами котелки и сковородки. - Их, правда, возьмут? Я думала, что после того, как они лодку утопили, Арон их никуда брать не станет, - Оля возмущена до глубины души такой несправедливостью, - по давно озвученной договорённости девочек на острова не берут, и, конечно, они не довольны. - Да они сами утонут и оборудование утопят! – вторит ей Катя. Напоминать сейчас, что придётся грести несколько дней, переплывая с острова на остров, лазать по скалам и, что наши парни ещё зимой сдавали нормы по плаванью и альпинизму, занятия бесполезное. - - Девочки, ну посмотрите, как они счастливы, будто им новый паровозик подарили.Порадуйтесь за них, им так хочется похвастаться. Вы кто, бабы завистливые или настоящие коллеги и товарищи? – тихо только для двоих говорю я и отхожу, надеясь на лучшее в людях. Мне кажется, им пора определится: губки надувать или все-таки строить отношения по-товарищески. - Алина, ну как прошло? Как Майкл? Как вы доехали? – отчет начальству окончен и теперь можно пытать подругу вопросами. - Тебе на который вопрос отвечать первым? - На все. Но по очереди, - мы идём в сторону палатки, есть вещи, которые надо обсудить вдвоем, а дети наши заняты теперь новостями по самые уши. Вид у Алины уставший, и мы пользуемся короткой передышкой. Она, согнувшись, залезает внутрь и падает на свой спальник, вытянув ноги. - Помнишь в школьном учебнике по русскому языку: усталые, но довольные они вернулись домой. Вот это сейчас точно про меня. - Может, есть хочешь? - Нет, до ужина перебьюсь. Просто хочется полежать, и чтоб ничего подо мной не подскакивало, и не качалось, и не ехало. Ну, докладываю: нас примут в общине. И даже позволят пожить в нормальном доме, под крышей. - - Как пожить! Ведь они к себе не пускают. Какие-то неправильные староверы подвернулись. Ты уверена, что мы туда попали? – я подначиваю Алину, но на самом деле жутко рада, палатки мне уже надоели. - Нееет! Дом не в посёлке, а на отшибе, но рядом. Это жилище пасечника местного и знаешь, что интересно, он не из общины, чужак. Поэтому к нему можно пожить. Дом пустует сейчас. Хозяин с пчёлами в отъезде. Там цветёт что-то, и они вывезли ульи поближе к месту цветения. - Понятно теперь. Непонятно только, что чужой у них в посёлке делает? - Не важно, главное у нас есть, где жить и нам дадут фотографировать книги, костюмы и записывать песни и рассказы тоже дадут. - - Майкл постарался? – передо мной всплыло бородатое лицо нашего общего знакомого. - Прежде всего, он, конечно. Но знаешь, они не тянут на изоляционистов. Прав был Старыкин в своей статье и всё, что он нам сам говорил. Это впечатление из-за географической удалённости. Вот увидишь, мы не найдем никаких следов, того, что они шли целенаправленно к Беловодью. Наверняка обнаружатся предания об изгнаниях и гонениях. О преследованиях и обретении пути к спасению.От антихриста в безлюдные леса и «топи блат». - Погоди ты с теориями. Наспоримся ещё. Майкл доволен? Не разочаровался, не жалеет: что бросил свою Канаду? - По нему трудно сказать. Ты же понимаешь, он смиренно принимает испытания. Надо подольше пообщаться, у меня как-то времени не было. А ты знаешь у них с Сарой еще один сын! - Каждая наша встреча – плюс один ребёнок. Герои! Майкл и Сара были нашими давними знакомыми, они приехали с детьми из старообрядческой общины в Канаде, чтобы поискать духовной чистоты и тишины здесь в Сибири. Они запомнились мне очень милыми людьми, лишёнными напрочь всякой фальши современной жизни. Слушая неторопливую речь Майкла, глядя на его удивительно открытую медленную улыбку, сами собой приходили в голову мысли: может он прав, может так и нужно жить. И мне очень не хотелось бы увидеть его или Сару разочарованными. - Сколько уже? Шестеро? Вот так примеришь на себя… - Да, Варвара, такое не каждый поднимет, но у них на удивление легко и складно это выходит. Смотришь, и хочется тоже срочно кого-нибудь родить. - За чем дело стало? Владлен Маркович будет отличным отцом, - любые намёки на особое отношение к ней начальника экспедиции Алина терпеть не могла, но они имели под собой основание. Неуклюжие попытки ухаживания уважаемого профессора вызывали усмешки даже у наших хитромудрых деток. - Ладно, хватит ерунду пороть. Как у вас тут? Я рассказала о всех наших хозяйственных начинаниях. Потом в красках описала сегодняшнее утро. Алина каталась по спальнику, трясясь от смеха, пытаясь представить Мишу Осипчука в розовом белье гоняющимся за поросятами. Отдых кончился, когда палатку стали дёргать снаружи и требовать нашего внимания все пятеро «гусенят». Пора было собираться, начинался главный этап экспедиции. Следующее утро застало нас в дороге. Мы пожелали остающимся удачного путешествия по островам: не утонуть и главное найти следы древних стоянок, вымытые водой. С нами в Таржовку отправлялся только водитель Вадим. Алина и я пережили несколько минут полного остолбенения, когда провожавшие нас мальчишки с серьезными физиономиями давали наставления, на случай непредвиденных обстоятельств, и Артем с озабоченной миной препоручил женский коллектив заботам нашего шофера. Отец командир, Владлен Маркович, тоже что-то такое Вадиму препоручил, выражая таким образом заботу о нас, слабых и беззащитных. Невозмутимый Вадим на все советы и приказы кивал головой, не прекращая тщательно упаковывать вещи. Уазик, отправляясь в путь, мужественно хрюкнул, и мы тронулись. От цивилизации водой до деревни староверов доехать не то, чтобы невозможно, но очень трудно. Каржай, река порожистая и своенравная, заставит несколько раз перетаскивать лодку и вещи волоком по берегу. Дорога по суше, конечно, есть, но пользоваться ей можно далеко не всегда. Здесь нет настоящих мостов, и когда наш железный конь доезжает до притока Каржая, то на противоположный берег мы перебираемся медленно и осторожно, почти крадучись по широким доскам из лиственницы, лежащимна утопленных в каменисто-песчаное дно охватных брёвнах. Мелкая и быстрая речушка журчит вокруг машины, взблескивает на солнце и покрывает пестрые камешки жидким стеклом воды. Разноцветные и некрупные они лежат россыпями на близком дне. Наш скакун взрыкивает и выезжает на другой берег реки, в край староверов. Постепенно дорога углубляется в лес и в открытые окна входит мощной волной смолистый запах, становится темнее, как будто вместо полдня, уже наступили сумерки, такие высокие и плотные здесь кроны деревьев. - Алина, а шишки тут есть? – спрашивает Катя, пытаясь рассмотреть верхушки кедров. - У тебя точно будут, причем на лбу, если не станешь держаться, а кедровые бить ещё рано. Девчонки наши давно притихли и перестали пытаться петь: слишком похоже получалось на заикающуюся пластинку. В бодро и разнообразно подпрыгивающем уазике говорить неудобно, язык можно прикусить. Остается держаться за все подряд и думать. ------- Отбив себе все мягкие и не очень мягкие места, мечтая о твердой неподвижной поверхности, как моряки, совершившие кругосветку, под уверенное урчание Бобика мы выезжаем на взгорок. За спиной у нас темная стена леса, а перед нами сине-зеленая равнина с деревней по левому краю. Там, впереди, за деревней и лугами снова поблескивает река, а за рекой совсем иные виды, там расстилаются холмы, безлесые и пустые. Вид огромен и в тоже время отчетлив до мелочей, кажется можно протянуть руку и потрогать полосу реки, как на картине. Хочется остановиться и просто смотреть, отделяя краски и рассматривая их по одной: синеву далекого горизонта, розовые полосы цветов на холодно- зеленом тоне травы, серебристо- чешуйчатый блеск воды и тускло–песочные силуэты далеких холмов. Но Бобик уже направил свой нос вниз к деревне, и мы катимся по дороге, давно не видевшей дождя и потому вполне проходимой.