Чужой ребенок или повторение пройденного.

Глава 12. Признания Прошел месяц. Жданов практически каждый день встречался после работы с Катериной. Первые недели приносил ей «зеленый корм»: лук, огурцы, укроп. Постепенно ассортимент расширялся. Киви, апельсины, яблоки тоже пошли в ход. А потом они стали отваживаться ужинать в ресторане, правда очень простыми, неприхотливыми блюдами из овощей и без мяса и соусов. Катя предлагала ему не ограничивать себя из-за нее, заказывать более сытные блюда, но он проявлял солидарность. Да и боялся, что даже вид мясных блюд вызовет у нее приступ тошноты. Всю последнюю неделю Жданов собирался поговорить с Катей – пора было открываться родителям, да и окружающим скоро все будет видно, но не мог решиться, так как не уверен был, что она примет его предложение. Не уверен он был в ее чувствах. Одно дело – дружить, а семейные узы… Для этого любить надо, хоть немного… Сегодня пятница, последний день их встреч на этой неделе. Сегодня он должен был решиться, но встречу придется отменить – в конце рабочего дня от Полянского приедет человек, будет разбираться с вышивальным станком и Жданову нужно присутствовать. С одной стороны жаль отменять встречу, а с другой… разговор откладывается… Он разговаривал по телефону с Катериной, когда вошел Малиновский. - Катюш, я сегодня не приеду, у меня дела неотложные…давай завтра, или в воскресенье… Не можешь… родители…Понятно… Тогда до понедельника. Жданов отключил телефон, но трубку не положил, смотрел на нее, будто ждал ответа на свой невысказанный вопрос. - Ау! Андрей! Ты долго будешь телефон гипнотизировать? В чем проблема? - Ромка, мне кажется, она расстроилась… - Кто расстроился? Почему расстроился? - Катя… Мне показалось, что она сожалеет, что я не приеду сегодня - А почему не приедешь? - Так станок же налаживать будут. Я Полянского и так, и эдак уговаривал на другое время, но у них цейтнот, все забито… - Можешь радоваться! Только что позвонили на ресепшен – наладчики уже выехали. Тебе не смогли дозвониться: телефон был занят. - Ну да. Я с Катей говорил. Отлично, я ей сейчас перезвоню… Он стал набирать номер, но Малиновский нажал «отбой». - В чем дело, Роман? - А ты подумай… -? - Зачем звонить? Приедешь сюрпризом… И сразу все увидишь: рада или не рада…В таких случаях эмоции превалируют. - Ох, Малиновский… твои бы стратегические планы да в производство… давно бы из кризиса вышли. Что ж, поеду без звонка. Мне очень нужно знать ее отношение ко мне. Очень. И не откладывая… срок ограничен… Глава 12. (продолжение) В тот же вечер. После звонка Жданова настроение Катерины резко ухудшилось, а к концу рабочего дня совсем сошло на нет. Она так привыкла быть с ним: гулять по парку, сидеть на набережной, ужинать в ресторане или перекусывать бутербродами, и говорить, говорить… о своей работе, о Зималетто, Никамоде – о чем угодно, лишь бы слышать его голос, чувствовать его плечо. Как она собиралась жить без него? - А разве ты будешь с ним? – вопрошал внутренний голос. Этого вопроса она страшилась. После всего, что она сделала, разве они могут быть вместе? Не как друзья, а как… Раньше все преграды между ними касались Андрея, были связаны с ним: была Кира и их предстоящая свадьба, была его ложь, воплощенная в инструкции, было ее неверие и убеждение в том, что должность президента для него важнее всего. С Кирой он расстался. Должность президента потерял(с ее помощью!), но продолжает работать в компании. Инструкцию она ему давно простила… Что же остается? Остаются преграды, которые она сама построила: ее месть, лишившая его всего, что было дорого, ее бегство и нежелание верить в его любовь, ее обман… За месть и удар в спину он не сердился на нее уже тогда, считал, что заслужил. С неверием в любовь смирился. Остается ее обман… Они решили не вспоминать прошлое, но так больше продолжаться не может. Нужно все рассказать ему. Он имеет право знать. Но как решиться? Это принесет ему еще большие страдания. Он не сможет простить… И тогда все… Хорошо, что сегодняшняя встреча не состоялась. Я не готова к разговору. Жаль, что не увижу его до понедельника… А я родителям сказала, что приду поздно… жаль… Она вздрогнула от звука клаксона, оглянулась – Андрей стоял у машины и через открытое окно сигналил ей. Мгновение – и она повисла на нем, обнимая за шею. Он стоял не шелохнувшись, держал ее несмело в своих объятиях и боялся сделать лишнее движение, спугнуть короткий момент их близости. Он знал, что скоро она опомнится и опять отгородится от него стеной дружбы. Но в это мгновение она была с ним, с его любовью, со своей… Что означает ее порыв? Прощение? Благодарность? Любовь? Что бы это ни было, он счастлив – она неравнодушна к нему. Она рада встрече с ним. Значит, не все потеряно, значит, у него все получится.… Он скажет ей сегодня, обязательно скажет… «Ай, да Малиновский, стратег!» - промелькнуло в голове. Как он и предполагал, она отстранилась и смущенно сказала: - Прости, я не должна была… - Не оправдывайся, ты ни в чем не виновата… - Мы договорились… Я нарушила… - Ничего ты не нарушила. Разве нельзя обнять друга? Даже поцеловать можно…, - и он легко коснулся губами ее щеки. Хотел поцеловать и в другую, но вдруг увидел в ее глазах такую обиду и сожаление… У нее даже губы дрожали и слезы готовы были брызнуть из глаз… Не раздумывая он прильнул к ее губам. Почувствовал ее ответный поцелуй и задохнулся от счастья. Только когда легкие готовы были разорваться от нехватки воздуха, они оторвались друг от друга, готовые через мгновение, глотнув спасительный кислород, вновь соединиться. Но он отстранил ее немного, продолжая держать в руках. - Кать… - Да! - Кать, ты… - Да! Да! - Ты меня… - Да-да-да! – и она обняла его, и прошептала на ухо, - я люблю тебя, Андрей Жданов. Очень люблю! Но я должна тебе сказать… Он не дал ей договорить, закрыл рот своей рукой. - Не говори! Кать, не говори ничего! Потом, все потом! Я так счастлив! Дай мне возможность насладиться этим мгновением. Я так долго ждал этих слов… Кать… Я хочу… Впрочем, ты знаешь, что я хочу… Ее растерянность прошла. Она приняла решение: ну не может она сейчас признаться ему! Он так счастлив… И она хочет быть счастлива… Пусть только эту ночь. А потом… будь что будет, и теперь улыбалась, глядя на него. - Поедем! Куда хочешь, поедем… Жданов привез ее к себе. Последнее, что она помнила - это щелчок захлопнувшейся двери и поворот ключа в замочной скважине. Потом, вспоминая этот день, она спрашивала у него, как все произошло, но он тоже не помнил. Следующий момент, который отложился в памяти – белоснежные простыни и рядом его родное лицо. Когда он успел перестелить постель? Или не перестилал? Нет, вначале все было черно-красное.… Он говорил потом, что не мог допустить, чтобы она, такая чистая и светлая, лежала на холодных черных простынях из шелка. Мечтая о ней бессонными ночами, он укладывал ее на теплый лен. Значит, перестелил, но не запомнил… Что было дальше, помнилось отдельными кусками: ее запрокинутая голова… его тяжелое дыхание… ее ласковые, а потом требовательные пальцы на его плечах…его губы, произносящие только одно слово - люблю… То ласково, то страстно, еле уловимым шепотом и хриплым вскриком… Ей было тяжело от его расслабленного тела, а он не мог расстаться с ее близостью. Тогда она попыталась сама высвободиться. - Андрюш …отпусти меня чуть-чуть… сына раздавишь… Он тотчас оказался на краю постели, но продолжал обнимать ее. - Прости, Кать… Я совсем голову потерял. Все нормально? – и глядя на нее уже осмысленно и серьезно, произнес,- Кать. ты не думай, я буду любить его… Как своего буду любить, не сомневайся. - Он и есть твой. Это твой сын. У меня никого не было кроме тебя. Он застыл в изумлении. С трудом вымолвил: - Зачем же ты так? У него даже радости не было. Месяц назад он прошел страшный путь от ярости до прощения, и теперь этот путь надо было пройти назад, только уже до радости, но через те же страдания. Ей казалось, что он молчит целую вечность. Никакой радости, только упрек и боль в глазах – значит, не простит, не сможет. И всегда будет сомневаться. А она будет всегда чувствовать себя виноватой. Разве так можно жить? Надо уйти… Катерина осторожно выбралась из постели, собрала одежду и вышла из спальни. Он не пошевелился. Неужели не остановит? Ему казалось, что прошла всего минута после ее слов. Сейчас он скажет ей, как рад, что у них будет сын, как хорошо все будет теперь в их семье, но она вышла. Наверное, в ванну пошла. Сейчас вернется, и он все скажет. Щелчок двери прервал его мысли. « Откуда этот звук? В ванной нет замка…» - пронеслось в голове, и через мгновение он был в прихожей. Брелок на ключе в замочной скважине еще качался… Наверное, так одеваются в армии при сигнале тревоги – за сорок секунд, пока прогорит спичка. Не стал вызывать лифт, сбежал по лестнице, перепрыгивая через две-три ступеньки. Консьержка спала, положив голову на стол. Выбежал на улицу, оглянулся по сторонам. Как назло ни одного прохожего... Не у кого спросить… Куда же она подевалась? Не могла она далеко уйти… Если только машину поймала… Он обежал весь квартал – Кати не было. Измученный, не понимающий, что происходит, готовый выть от отчаяния: только что она была с ним, и опять ее нет, он вернулся домой. Консьержка уже не спала. Рядом с ней сидела…Катя! - Андрей Павлович! Я говорю, что Вас нет, а Они не верят…Говорят дома должен быть… Я же не сплю на посту… Говорю- ушел, а Они… - Кать, я встречать тебя вышел… Разминулись видно… Пойдем… В спальню не пошли. Сели на диван перед камином. Молчали. Не смотрели друг на друга. Он начал первым, на правах мужчины и хозяина. - Кать, ну что опять не так? Все было так хорошо… Чем я тебя обидел? Я уже измучился. Я боюсь сказать не то, сделать не так… ты все понимаешь по своему, не так, как я хочу сказать… Ну, скажи, что случилось? - Ты молчал… ты не обрадовался… Я подумала, что ты не веришь… Что не можешь простить мой обман…Я хотела спрятаться, как всегда, убежать… А потом поняла, что уже не раз убегала от самой себя, и ничего хорошего из этого не вышло – от себя не убежишь. И я вернулась. Нам надо поговорить. Я должна тебе все объяснить, а ты потом решишь, как нам быть. - Кать, я тоже хотел поговорить с тобой сегодня. Я … - Подожди, Андрей, дай мне сказать. Я вовсе не хотела отомстить тебе. Я хотела, чтобы ты забыл меня, разлюбил – сама я не смогла этого сделать, поэтому я так сказала Маргарите Рудольфовне. Я думала, что после этого ты не захочешь меня видеть, а ты пришел… и все перевернул. Я не знала, как все исправить .Каждый день давала себе слово, что все расскажу… и откладывала. Выпрашивала у судьбы еще день… Я и сегодня с легкостью согласилась не говорить ничего, тоже хотела получить глоток счастья… Вот и все. Надеюсь, ты понимаешь, что к Коле ревновал меня совершенно напрасно. Да, еще Михаил… Юлиана познакомила нас в Египте. Не скрою, я хотела начать с ним новую жизнь, без тебя, но не смогла. После первого же поцелуя поняла, что не смогу полюбить его. Но он продолжал надеяться... Кроме этого поцелуя, у нас ничего не было… А потом я узнала, что беременна, и рассталась с ним. Я все тебе рассказала. Теперь решай, есть ли у тебя разговор ко мне. Андрей обнял ее, погладил по волосам как маленькую девочку, потерся щекой и поцеловал в макушку. - Катька… глупышка ты моя упрямая… напридумывала всего… Сама мучилась, меня измучила… А жизнь – простая штука: я люблю тебя, ты любишь меня – любишь? – он посмотрел на нее «строго», на самом деле скрывая улыбку, но она не поняла его игры, и ответила серьезно. - Люблю… очень - Вот и прекрасно! А раз мы любим друг друга, то должны быть вместе. Кать… Выходи за меня замуж… И не давая ей возразить, принялся убеждать с горячностью, свойственной его натуре. - Кать, если бы у нас было много времени, я бы долго ухаживал за тобой, хоть целый год. До тех пор, пока ты не простила бы меня окончательно, пока не поверила бы в мою любовь и не разрешила бы любить тебя открыто. Но у нас мало времени: скоро будет заметно твое состояние. Если честно, то уже заметно… - Не правда! Мне все юбки еще в пору, не тесны…И живота не видно, - она провела по нему рукой, убеждаясь, что это так. - Дело не в животе. Ты изменилась… - В чем? - Ну, как тебе сказать… Бедра стали шире или развернулись по-другому… Грудь…вроде такая же, по размеру, но отяжелела…И губы припухли… А еще походка… Беременные женщины по-особому ходят. - И как же мы ходим? - Вы несете себя. Как драгоценную вазу… Но главное не в этом. - А в чем? - Я не хочу, чтобы у тебя за спиной перешептывались, не хочу, чтобы ты одна объяснялась с родителями. - Пожалел, значит… - Кать, ты опять все выворачиваешь. Да, пожалел! Что в этом плохого? Моя жалость не от презрения. Моя жалость от любви. А ты разве не жалела меня? - Жалела. Сама же делала тебе больно, и жалела. Она прижалась к нему крепче, запустила пальцы в его волосы, и он услышал ее горячий шепот: « Жаль моя… лЮбый мой…» - Ка-ть-ка…Откуда такие слова знаешь?.. - Мне так бабушка в детстве говорила,- добавила уже нормальным голосом. Андрей пристально посмотрел на нее и спросил: - А ты, почему мне не ответила? - Сейчас отвечу, только родителям позвоню. Ночь уже, они волнуются. Катерина пошла в прихожую. Там осталась ее сумка и в ней телефон. Андрей не прислушивался к ее разговору. Как ни странно, но даже после ее признания, после всего, что произошло этим вечером, он не был уверен в ее ответе и волновался. И все же кое-что он услышал - Мамочка, я понимаю, что поздно…Я в гостях…У Андрея Павловича… Я не приду сегодня… Мы завтра придем… Мамочка, ты папу успокой как-нибудь… Я счастливая, мамочка… Мам, ты пирог испеки… зятя будешь кормить… Он ждал ее у двери. Схватил за плечи, смотрел лихорадочно горящими глазами, которые спрашивали, хотя и знали ответ. - Кать…Ты не ответила… - Ты как маленький. Знаешь ведь, - она засмеялась, но оборвала смех. Сказала серьезно. Как если бы стояла у алтаря. - Андрей Жданов! Я согласна выйти за тебя замуж и быть всегда рядом. А потом совсем тихо добавила: «Я буду хорошей женой…ты не пожалеешь». Они вышли на балкон и долго стояли обнявшись. Ночной город, раскинувшийся перед ними, сверкал и переливался разноцветными огнями реклам. Четко обозначенные фонарями улицы рассекали его на причудливые фигуры, как в калейдоскопе. Магистрали убегали сами от себя, уносимые потоком машин. И каждая фара, каждый фонарь, каждая буква рекламы подмигивали им: «Будьте счастливы!» И мириады звезд на небе мерцали тоже для них - они посылали им привет из далеких миров, от таких же влюбленных, смотрящих со своих балконов на далекую от них Землю. - Это был самый удивительный день, - сказала Катя - И самая удивительная ночь… будет, - добавил Андрей. Глава 12 (окончание) . Как бы долго не длилась эта удивительная ночь, но и она закончилась. Наступило утро. Ах, что это было за утро! Их первое утро вместе… Они оба давно проснулись, но скрывали это, делали вид, что еще спят: каждому хотелось проснуться первым и увидеть, как просыпается другой. Они наблюдали друг за другом через сомкнутые ресницы, пока не рассекретили себя: ресницы подрагивали, и губы невозможно было удержать от улыбки. Поняв, что в конспирации больше нет смысла, враз рассмеялись, и долго не могли остановиться. - Катюш, доброе утро! Доброе? - Доброе… Доброе, родной! - Кать… Я подумал… Наверное, не надо было так…тебе может быть опасно… и сыну вредно… Кать, ты меня останавливай! А то я голову теряю с тобой… - Меня саму бы кто остановил… Все будет хорошо, не переживай! Если было бы нельзя, врач бы предупредил. - Тогда…что… - Нет, это уж чересчур! Мы же спали совсем недолго… Давай вставать, к родителям пора ехать. - Рано еще. Часок поваляемся… - Андрей… - Не бойся, я только полюбуюсь тобой… - Знаю я твои любования, - и она закрылась простыней. - Совершенно напрасно ты это сделала, - прокомментировал ее действие Жданов, - глупые, вы, женщины. Думаете, что открытое тело более сексуально… А того не понимаете, что ножка, мелькающая в разрезе юбки, и формы, угадывающиеся под свободной, а не обтягивающей одеждой, возбуждают гораздо сильнее, чем открытый купальник. - Значит, мои прежние одежды были самыми сексуальными, - засмеялась Катерина. - Зря смеешься. Твои блузки, застегнутые на все пуговицы, так и просили их расстегнуть, манили заглянуть, посмотреть, что внутри. - Тогда, может, мне стоит вернуться к прежним нарядам? -По-моему, тебе пора задуматься совсем о других нарядах… Веселость ее как рукой сняло. Взгляд стал озабоченным. - Кать, ты чего? - Слова твои вспомнила – что заметно уже… - Ну и что? Пусть все видят и знают… Ты же теперь моя жена… Я вообще на ресепшине плакат повешу: напишу, что ты теперь Жданова, и скоро у нас будет сын! Кстати, ты про сына просто так сказала или уже точно мальчик? - Так УЗИ показало, но бывают ошибки, так что особо не надейся. Всякое может быть… - А я и дочке буду рад, тем более и имя уже есть. - Какое? - Катя. - Я про имя для девочки спрашиваю… - А я и говорю. Дочку назовем Катей. - А если у нас две дочки будут? - Будут две Кати: Катя- первая и Катя- вторая - А я? - А ты будешь Катя-главная! - Ты все шутишь… - Ты же серьезно не позволяешь… Простыней спасаешься… А я и под простыней, и с закрытыми глазами все вижу… - Я тоже вижу, - буркнула Катерина, отводя взгляд в сторону, - уж тебя простыня точно не спасает… - Что ты имеешь в виду? - ТО… ТО самое! Это же не румянец на щеках, не спрячешь. Все! встаем! Слышишь, телефон надрывается…