Дом с вампирами

Трехэтажный особняк из серого кирпича под красной черепичной крышей, с балконами, башенками и просторной верандой, располагался близ Карпатских гор, в местечке тихом и уединенном, окруженный со всех сторон хвойным лесом, казался ему скорее печальным, чем зловещим: половицы старушечьи скрипели под ногами, краска рассохлась и растрескалась, черепица местами обвалилась и сползла, в углах висела паутина, а сквозь щели в досках проросла трава. Симон слышал шорох под полом, чувствовал крохотные искорки сердцебиения - мыши, подумал он весело, - наверху, на крыше, кто-то бил крылышками и чирикал. Кригер франтовски пригладил волосы, щуря один глаз, оглядывал особняк; дом напоминал ему старый пень, пустой и трухлявый. Наверняка он и внутри не отличается большим удобством; признаться, Симон надеялся, что их новое жилье будет более... комфортным; где-нибудь в Швейцарии, например, а здесь... наверное, тут даже телевизора нет. А водопровод? Придется носить воду из колодца? Не то, чтобы Симон боялся труда, но... двадцатый век! Они - вампиры, следующая ступень эволюции, совершенные создания, а вынуждены жить в этой... дыре! Ближайший город в десяти милях, ехать придется по разбитой асфальтовой дороге, петляющей в лесу; немец недовольно покосился на Рейн, которая в синей шляпке с букетиком шелковых фиалок и каракулевом пальто доставала из разбитого цветочного горшка ключ. Он был именно таким, как представлял себе Симон: огромный и ржавый; замок, висящий на дверях из черненого железа, был размером с голову ребенка. Внутри замка захрипело, затрещало, когда рыжая провернула ключ; Зигмунд, поднявшийся на крыльцо следом за дампиром, выглядел расслабленным и довольным. Не обращая внимания на брюзжание младшего брата, которое лилось ему в голову, минуя уши - роптать и жаловаться в слух при даме Симон Кригер просто не мог, - он откровенно любовался и домом, и окружающим его пейзажем. Острого слуха вампиров коснулся плеск, доносящийся со стороны озера, спрятанного за молодыми елями, и близнецы улыбнулись совершенно одинаковыми лукавыми улыбками. Оба брата обожали рыбалку, пусть с одной рукой сладить с удочкой и рвущейся с крючка щукой было непросто, и служба не оставляла им много свободного времени. Зигмунд, глядя на близнеца через плечо, безмолвно приподнял разделенную шрамом бровь: - Теперь времени у нас предостаточно, - произнес голос старшего Кригера в голове у Симона; немец в ответ с сомнением фыркнул и бросил многозначительный взгляд в спину Рейн, открывающую вторую дверь, тяжелую, деревянную, украшенную резьбой, запертую на массивный засов. Можно подумать, старший братец решится хоть на мгновение оставить рыжую фройлян; Симон бы на его месте не отрывал бы от нее ни глаз, ни рук, особенно здесь, в тишине хвойного леса, где нет нацистов и злобных демонов. Кригер-младший мечтательно причмокнул губами, но тут же охнул, досадливо морщась, и исподлобья взглянул на брата; Зигмунд ответил ему суровым взглядом и мстительно дернул себя за ухо еще раз. Голова Симона дернулась, он с оскорбленным видом потер горящую мочку: за что?! Старший брат раздраженно дернул подбородком, но даже не соизволил ответить; наклонившись, он сорвал ромашку, проросшую сквозь щель в старых досках, и преподнес цветок Рейн с таким видом, будто в руках у него по меньшей мере роза из королевских садов Ганновера, а не простой сорняк, лесная ромашка. Дампир приняла цветок с польщенной улыбкой, погладила нежные белые лепестки; Зигмунд довольно выпятил грудь, приосанившись, и, приподняв лицо девушки за подбородок, мягко коснулся ее губ. Туманный поцелуй, принадлежащий не ему, вбил молнию в позвоночник Симона, он поставил ногу на первую ступень, засипевшую под его сапогом, оперся ладонью о расшатанные перила. Пристальный взгляд, переливающийся арктическим льдом, буравил брата и его рыжую фройлян, которая приглушенно ахнула, когда немец неуклюже подхватил ее одной рукой, чтобы перенести через порог. Рейн засмеялась, цепляясь за шею Зигмунда, втянула голову в плечи, чтобы не стукнуться макушкой о притолку. Хитрая арийская задница, бросил Симон в спину близнеца и зловредно ухмыльнулся, заметив, как напряглись плечи Кригера-старшего; кажется, кто-то думает, что здесь у них медовый месяц с довеском в виде Симона. А немец-то думал, что они скрываются, и именно поэтому приехали в такую глушь. Симон слышал тихий смех Рейн, резко затихший, когда дверь захлопнулась за ними с громким стуком, похожим на выстрел, и вдруг почувствовал себя ужасно одиноким. Они с братом с самого рождения были вместе, неразлучные, будто бы все еще соединенные не только сознанием, но и плотью, и костями, а теперь с появлением женщины, замечательной во всех смыслах рыжей женщины, Зигмунд все больше отдалялся от близнеца. Сначала было весело - близнец так забавно выплясывал вокруг Рейн, - потом начало задевать и злить: неужели одной девицы оказалось достаточно, чтобы Зигмунд позабыл о Симоне? Раньше братья делились всем, но старший брат хотел, чтобы дампир принадлежала только ему, что показалось Кригеру-младшему возмутительным и нечестным. Он ничуть не хуже Зига, и оба глаза у него зрячие; почему же фройлян Рейн выбрала не его? Тогда бы Зигмунд чувствовал себя птицей в опустевшем гнезде, а не он. Когда близнецы еще служили в ГГГ, именно Симон больше нравился дамам, чем чопорный Зигмунд. Даже сейчас девушки обращали внимание в первую очередь на Симона, а не на Кригера-старшего, буквально припаявшегося к фройлян Рейн. Младший близнец беззастенчиво пользовался симпатиями девушек, которых встречал на вокзале, на улицах, в поезде, в магазине, куда они заехали, чтобы купить туалетные принадлежности. Природный шарм и вампирское обаяние делало женщин податливыми и послушными, они сами подставляли шею для укуса. Симон был искренне благодарен барышням за то, что они не оставили честного вампира голодным, но, кроме пары глотков крови, он более ни в чем не нуждался. Брат так ни разу не присоединился к его трапезе, ходил на охоту вместе с Рейн; непонятно - то ли фройлян настолько ревнива, что не желала отпускать немца от себя ни на минуту, то ли Зиг сам боялся оставить ее без присмотра. Симон сочувственно покачал головой: бедняга. Ему не узнать, как сладка кровь очарованной девушки. Протяжно выдохнув, немец взбежал по ступеням; пора посмотреть, что представляет эта "хижина в лесу" из себя внутри; он надеялся, что там можно найти хотя бы чистую постель, на душ Симон даже не смел рассчитывать. Кригер сердито нахмурился: это фройлян Рейн "с милым рай в шалаше", а ему, несчастному, брошенному и одинокому, хотелось бы уюта. Вампир замер у двери, вдыхая затхлый запах сырости и пыли, и передернул плечами, остро почувствовав чей-то пристальный взгляд. Симон настороженно замер, чуть слышно зарычав; ноздри затрепетали как у зверя, почуявшего дичь, в горле родилось чуть слышное, угрожающее рычание. Будь он человеком, непременно схватился бы за оружие; Кригер обернулся, узкий взгляд полоснул по стене деревьев, обступивших старый дом. Что-то зашуршало справа, а уже через минуту - слева; легкий, тихий шелест, похожий на волнение книжных листов весенним ветерком. Дрогнули ажурные листья папоротника, качнулась ветка, вспугнув какую-то пичугу, которая взлетела с негодующим щебетом; что-то застучало по крыше, не громко, словно капли летнего дождя. Запрокинув голову, Симон спустился с крыльца; странное напряжение сковало все тело, через него будто снова пропустили несколько сотен вольт. Он чувствовал чье-то присутствие; в этом доме явно был кто-то кроме них, и это были явно не мыши и не пауки. Кто-то значительно больше и опаснее, чье присутствие заставляло Симона колотиться точно в лихорадке. Хотелось бежать, рычать и выть, запустить клыки в чью-то мягкую, податливую плоть, чтобы кровь брызнула в рот, полилась по подбородку, по пальцам, словно сок из переспевшей груши, и одновременно - спрятаться, забиться в нору раненым барсуком. Симон затряс головой, прогоняя наваждение, но оно не проходило, накатывало лишь сильнее, и Кригер с трудом подавил желание впиться зубами в собственные пальцы. В последний раз он так себя чувствовал после обращения, когда пришел в себя не человеком, а чем-то большим, чем ариец и офицер ГГГ. Рядом с ним были Рейн и фройлян Минс, пара опытных матерых хищниц, рядом с которыми Симон чувствовал себя слепым и слабым, как новорожденный щенок. Немец заворчал глухо и недовольно; он не слаб, ничего подобного! Человеческая кровь делала его сильнее Маулера и проворнее Юберменша: кому еще такое под силу? Но тревога и нервная дрожь не отступали; Симон был словно кот, приметивший за окном нахально чирикавшего воробья. Протяни лапы - и схватишь наглеца, пустишь в него когти, и останутся от пичуги только перья, но знаешь, что не допрыгнешь, не дотянешься, упадешь, однако на месте усидеть невозможно. Симона тянуло куда-то, выворачивало нутро и разум на изнанку. Неужели он один это чувствует? Впрочем, брат и рыжая фройлян настолько увлечены друг другом, что не заметили бы, если мимо пронесся Хедрокс верхом на матке марасёгов. Кригер-младший сардонически усмехнулся, тяжело и медленно поднимаясь по старым ступенькам. Внезапно он устал, так устал, что был готов лечь и уснуть прямо на крыльце. Немец скрипнул зубами: ну уж нет, он не для того проделал такой долгий путь, чтобы первую ночь в новом доме провести, лежа на грязных половицах, словно бродяга, пока Зиг со своей дамой нежился в кровати. Ну, или в двухместном гробу - Симон еще не до конца разобрался в тонкостях вампирского быта. Превозмогая тяжесть, свинцом осевшую в конечностях, он сомкнул пальцы на ручке двери и с подозрением оглядел угрюмо молчащие сосны, которые вдруг ответили ему прозрачно-серым взглядом. Симон застыл, похолодевший воздух колючим комом встал поперек горла; он видел девушку, слишком... необычную, чтобы быть настоящей. Она застенчиво выглядывала из-за сосны, приобняв ствол тонкой рукой, белой, как туман и лунный свет. Лицо тоже было белым, словно выточенным из алебастра, а губы - темными и сулящими удовольствия. Волосы вились тонкими серебряными нитями; поняв, что Кригер ее заметил, она юркнула за дерево. Симон успел только ошеломленно моргнуть; коротко зашуршала трава, заставив сверчков пугливо умолкнуть и разогнав светлячков, и ветви ежевики, перевитые вьюнком, подозрительно зашевелились. Кригер шагнул вперед, улыбаясь сияющей светской улыбкой, которая заставляла барышень в Берлине краснеть и смущенно опускать глаза. Девушка продолжала прятаться в ежевике; она не боялась Симона, немец чувствовал что-то темное, бурлящее свирепым речным течением под скалой, но почему-то не смела открыто показаться ему на глаза. Вытянув шею, тонкую и белую, будто у лебедя, девушка выглянула из-за куста и, испуганно вздохнув, вновь скрылась в зарослях, продолжая однако поглядывать на Кригера сквозь листву. - Guten abend¹, - промолвил он негромко, по-военному щелкнув каблуками; куст опасливо замер, а потом закачал ветвями как от порыва ветра. Что-то застучало по крыше крыльца, водосточная труба застонала и где-то над головой стукнула ставня. Симон озадаченно почесал в затылке. В чем дело? Он, что, такой страшный? Конечно, Кригеру-младшему встречались девушки, которые не жаждали знакомства с бравым офицером ГГГ, но не одна из них не убегала от Симона по стенам. Это было... возмутительно! Симон Кригер счел себя оскорбленным, но при этом - весьма заинтересованным. Фройлян Рейн не рассказывала близнецам о других жильцах этого дома. - Симон, - тихий голос дампира вывел немца из задумчивости; рыжая успела снять шляпку и пальто и стояла на пороге босая, в широких брюках с завышенной талией и блузке цвета кофе с молоком в мелкий белый горох. Воротник у шеи держала брошь с жемчугом, премилая безделушка, которую Зиг купил для нее в маленькой антикварной лавке в Бухаресте. - Ты чего здесь застрял? - полукровка вышла на крыльцо, обнимая себя за плечи. - Природой любуешься? - Мои интересы куда выше, фройлян, - важно отозвался Симон, продолжая смотреть на ежевичный куст, опустивший ветви, такой печальный и покинутый, - я... видел кое-кого. Рейн приподняла тонкие брови. - В самом деле? - в голосе полукровки немец не расслышал особого удивления, скорее, скрытую насмешку. - И кого же? - Женщину. Бледную, словно узница концлагеря, - над головой что-то сердито стукнуло, и Кригер плутовски усмехнулся; маленькая проныра, не только подглядывает, но и подслушивает. Какова негодница! - Здесь водятся привидения, фройлян? - Нет, - Рейн с мягкой улыбкой покачала головой, - привидений здесь нет. Зато вампиров полон дом, - в ответ на непонимающий взгляд Кригера-младшего девушка тряхнула огненными локонами; видеть Рейн без стальных колец и аспидно-черных лент, в гражданской одежде было непривычно. Такой она могла сойти за одну из работниц Дома моделей или актрису, которая любит разъезжать по столице в автомобиле с откидным верхом, но никак не за опасного кровопийцу. По черепице дробно заколотило, точно по крыше барабанили детские ладошки; теплая улыбка рыжей стала шире. - Это Мора, одна из моих сестер. - Вот как, - Симон растерянно потер подбородок, - а мне казалось, ваши отношения с родными несколько... натянутые. - Есть парочка исключений, - ответила дампир чуть сконфуженно, - Мора, она... немного застенчива. Гости здесь бывают нечасто, вот она и робеет. - Робость не помешала ей следить за мной из зарослей, - бросил немец, стараясь не прислушиваться к шуму над головой; кажется, какая-то птица прогуливалась по крыше и цокола когтями по черепице, била по ней клювом, или же стеснительная Мора, белая, будто мотылек, продолжала подслушивать. Несмотря на родство, она была совсем не похожа на Рейн, и уже этого было довольно, чтобы оставить Симона равнодушным. Кригер надеялся встретить женщину, похожую на дампира, такую же рыжую и бесстрашную, а не это бледное создание. Конечно, она по-своему мила и не лишена прелести, но Симона никогда не привлекали такие женщины. Он бы предпочел укрощать тигрицу, нежели выманивать крольчонка из кустов. - Ей же любопытно, - рассмеялась дампир, - я ведь написала ей, попросила приготовить дом к приезду гостей. Вы с Зигмундом будете жить на первом этаже. - А почему не на втором? - сварливо поинтересовался Симон; он ничего не имел против первого этажа, однако спорил и привередничал из чистой вредности. Зигмунд гаркнул ему прекратить эти глупые реверансы и тащить свою капризную арийскую задницу в дом, но Кригер не собирался слушаться старшего братца. Те времена, когда Зиг им командовал, уже минули; пусть женщине своей указывает. Симон поморщился от ноющей боли в затылке - хорошо, доброму брату не пришло в голову сорвать в лесу ореховый прут, - и шумно выдохнул, сдавшийся практически без борьбы. Зиг старше его всего на несколько минут, а ведет себя словно сестра Гудруг и герр Вульф вместе взятые. Симон устало прикрыл глаза; проклятье, кажется, он скучал по этому вздорному старику с болезненно раздутым самомнением и манией величия. - Второй занимают другие жильцы. С ними ты тоже скоро увидишься, - взяв немца под руку, Рейн повела его к дому. - Мора постаралась для вас. Уверена, комната тебе понравится. А если нет, - голос дампира упал до еле различимого шепота; делая вид, что просто поправляет галстук Кригера, она затянула узел так, что у Симона потемнело в глазах, - то ты все равно скажешь, что ты в восторге и польщен столь теплым приемом. - Разумеется, фройлян, - просипел немец, - для меня ведь старалась ваша любезная сестра. Как мне может не понравиться? Он услышал смех Зигмунда: молодец, малыш Симон, выкрутился, а Рейн, снисходительно улыбнувшись, смахнула с его плеча невидимую пылинку. Кригер-младший невольно залюбовался тенью ресниц, лежащей на ее щеках нежными мазками акварели, изгибом губ, рыжим локоном, упавшим на щеку. Несправедливо, что брат в одиночку владеет такой красотой! Сдавленно застонав от очередного удара по затылку, - брат, ну хватит, у нас скоро вскочит шишка размером с кулак Маулера! - Симон переступил порог их нового дома.