чтение под мелодию (Muhteşem Yüzyıl -Akincinin Aski) будет особо приятным.
The first time that you touched me Когда ты впервые дотронулся до меня. Oh, will wonders ever cease? О, иссякнут ли когда-нибудь чудеса? Blessed be the mystery of love Будь благословенна, тайна любви...
***
КЕМАНКЕШ-МУСТАФА.
На самом деле, после нашей первой встречи с валиде-султан, единственное впечатление, которое у меня осталось от этой женщины - вечное раздражение и недовольство всем миром. Кесем постоянно что-то гневно бурчала себе под нос, и иногда мне казалось, что она проклинает меня самыми страшными молитвами. Мне совершенно не нравилось это, я ведь воин! Имея честь, умереть я должен только на поле битвы, но явно не от рук бесовской королевы-матери. Я не шутил, порой мне и вправду казалось, что в глазах этой женщины пляшут черти. Но иногда, ей наскучивал весь этот образ всемогущей и злой султанши, и она снимала маски, представая передо мной совершенно в другом амплуа. Когда в первый раз увидел искреннюю улыбку на её лице, увы была она не со мной. Находясь в дворцовом саду, я подходил к беседке валиде-султан и смог наблюдать интересную картину. Рядом с моей Кесем-султан стоял какой-то мужчина. Спросите, почему с моей? Это ведь я мучаюсь с её капризами и неудачным настроением, а не этот проклятый черт, что стоял напротив нее и мило улыбался! Спросите, что за мужчина? В статном силуэте я разглядел противного мне Абаза Мехмед-пашу. Тот ещё подхалим! Но моя султанша почему-то неустанно хохотала, элегантно прикрывая рот рукой. Я остановился в нескольких метрах, доставляя себе удовольствие хоть иногда посмотреть на неё такую. Эта картина вызвала колики ревности в моем сердце, хотя на тот момент я не признавал эту глупую гипотезу о чувствах. Спустя пару минут валиде-султан заметила меня, стоявшего за деревом и тут же спустила улыбку с губ. Султанша шепнула что-то возможно важное своему собеседнику, и он позволил себе удалиться. Глаза женщины были направлены на меня под острым углом, и мне казалось, что вот-вот она просверлит во мне дырку. — Мустафа-Ага! Правда погода сегодня чудесна? — я слышал насмешки в её голосе, — Не понимаю, почему мой сын решил, что из тебя выйдет хороший шпион? — на лице госпожи заиграла улыбка, и казалось, что он сейчас же засмеется. Я должен дать ей ответный удар, по этому пришлось мне оставить своё укрытие. — А вы совершенно не умеете скрывать тайны, госпожа! — натянув самодовольную улыбку, приблизился я к султанше. Я старался кольнуть её за милую беседу с Абазой. — А кто сказал, что я скрываю какие-то тайны? — вздернув нос к верху, промолвила женщина. И именно в тот момент, когда голову свою она направила в сторону лучей солнца, я смогу увидеть, как в глазах её играют вовсе не бесы, а маленькие огоньки. Вы когда-нибудь делали дурные вещи за которые после было очень стыдно? Вот и я несдержанно смотрел в её глаза, пытаясь разглядеть хоть что-то похожее на ту радость, что она испытывала с Мехмед-пашой, но почему-то видел там лишь самодовольные смешки. Неужели я был ей настолько неприятен? От этих дум в сердце моем зарождалась некая печаль, но я старался делать вид для самого себя, что это просто гнев на неугомонную женщину. — Видишь ли, Мустафа, мне ты кажешься абсолютно бесполезным и действия твои также бесполезны и вовсе не нужны. Я ничего не скрываю ни от сына-повелителя, ни от своей семьи, ни от османского государства. Пусть Мурад думает то, что взбрело в его молодую глупую голову, но ему я зла не желаю и уж точно никогда не сделаю такое, что может подкосить его султанат в глазах народа и других государств. Можешь передавать ему слова мои, можешь оставить все между нами и осмыслить это в своей дурной голове. — вмиг она опечалилась и заговорила серьёзным тоном, без какой-либо усмешки надо мной. — Я его мать. Как я могу навредить собственному дитя? Мурада пугают, хотят сделать моим врагом. И мне дурно от мысли, что он верит всякому сброду, что волочится подле его ног с бессмысленными советами. Мое материнское сердце скулит от боли, когда я вижу, что мой лев отказывается от меня, что каждым днем он все дальше и дальше! — Султанша... — я постарался успокоить её пыл, заранее зная, что у меня ничего не выйдет. Я видел, как в глазах султанши султанш, королевы королев, валиде всех валиде, проявляется грусть из-за поступков собственного сына. — Не надо, Кеманкеш, — она прервала меня тут же, не дав сказать и слова. — мне твоего утешения не надо. Я не та женщина, которая бросится в объятия к первому попавшемуся ей человеку и будет упиваться горем. Валиде-султан так не поступают. Мы молча живем со своими трагедиями наедине, ища защиту не для себя, а для детей своих и государства османского. — я чувствовал колкость её слов и понимал, что Кесем-султан не столь проста. Внутри этой женщины скрывается что-то большее, чем просто мать правившего султана, она была наполнена своими личными проблемами и мне казалось, что госпожа вот-вот взорвется. — А теперь, ты можешь идти, доложить Мурад-хану чем сегодня занималась его мать. И самое главное, Мустафа, не смей что-либо забыть! — Госпожа, вы имеете право думать обо мне плохо, но прошу Вас, — я приблизился к ней с молящим выражением на лице, а она чуть вздрогнула от столь близкого расстояния. — не думайте! Я прекрасно понимаю и чувства Ваши, и трагедию Вашу. Возможно, Вы лишь играете со мной, но я почему-то неустанно верю этим словам. — хотел бы быть я еще ближе, но вспоминая про то, что мы стоим посреди сада, я оставил эту затею. — Я просто хотел дать понять Вам, что я не имею права сделать как хочу. Ведь, даже если мне не доставляет удовольствия докладывать о Вас, я не могу сделать по своему. Я ведь не такой плохой человек, как думаете Вы, султанша. После нашего разговора с госпожой, я конечно же отправился к Повелителю. Я простой служащий человек, и как бы не щемило мое сердце, я обязан был идти. Когда мне открыли двери главных покоев, не сразу смог зайти. Оставаясь за порогом пару секунд, я обдумывал что-то в своей голове. Заметив полный непонимания взгляд молодого льва, я поспешил войти. Тягостно мне было. Поверив в искренность Кесем-султан, я понимал силу её обиды и горесть чувств, что она испытывала. Она показалась мне в тот момент беззащитной, и что самое глупое в моих мыслях, я безумно хотел защитить молодую женщину. Я попытался поговорить с Султаном, прогнать его сомнения насчет собственной матери, но он лишь прогнал меня раньше срока, так и не услышав доклада. Выйдя из главных покоев, я поспешил покинуть дворец. Даже имея там собственные покои, я не хотел оставаться в этих стенах, пропитанных какой-то непонятной мне ненавистью. Я брел по ночным улицам Стамбула, пока меня и мой кошелек полный золотых, не отыскала молодая черкешенка из борделя.***
КЕСЕМ-СУЛТАН.
Изначально, прибывание мужчины подле меня вызывало бурю негодования в моем сердце, затем нрав мой успокоился, но а позже я и вовсе смирилась. Мой сын-повелитель, посылая своего самого верного человека мне в шпионы, совершил глупую ошибку. Хотя, сама я тогда даже и не догадывалась, что Мустафа-ага появится в моей жизни, словно долгожданная весна. Мой разум и представить не мог, что найдется ещё человек, который сможет отключить его. Человек, который заставит сердце неумолимо сжиматься, а душу петь от радости. Такой человек, от которого сны будут наполнятся чудесными сказками, а не чудовищными кошмарами. После нашего неприятного разговора в саду прошло около недели. Больше я не заговаривала с Кеманкешем. Проходила мимо него в дворцовых коридорах, встречалась с ним в покоях сына-повелителя, иногда видела силуэт его в дворцовом саду и сразу же уходила прочь. Думаете, я не хотела видеть его? Ничтожно ошибаетесь. Впервые, за долгое время проживания в этом древнем дворце, я отыскала человека с которым могла поделиться чем-то. И это безумно пугало меня, ведь я не имела контроля ни над словами, ни над чувствами в моментах с ним. Каждый раз, замечая его тень позади себя, по телу пробегал холод и мне становилось зябко. Я видела его надежды в глазах, он мечтал о разговоре со мной прямо сейчас и немедленно! Но разве могла я? Могла ли? Сама и не понимая этого, стала замечать что-то такое, что цепляло мое внимание пристально к войну. Сил моих не было концентрироваться на скучных бумагах, вечных гаремных делах и проблемах фонда. Сердце трепетало и рвалось наружу куда-то туда, в уютное теплое место. Я всячески старалась отвлечься от дурных, ненужных мыслей в моей голове, но крики своего сердца я слышала гораздо отчетливей, нежели мольбы разума. Я не была влюблена, о нет! Кеманкеш после своих слов тогда в саду, казался мне хорошим человеком, и возможно, на тот момент я отыскала друга. Когда очередной день подошел к концу, и яркое стамбульское солнце заходило за Константинополь, я возвращалась в свои покои. Голова неустанно гудела, я чувствовала усталость и напряжение по всему телу, и это приводило меня в крайнюю печаль. Опустившись на тахту, стоявшую под балконной аркой, и взяв в руки заведомо готовый кофе по моем приказу, я заметила сверток бумаги на столике рядом с подносом из под кофе.Вы даже не говорите со мной. Так хотите наказать меня, верно? Если у валиде-султан осталась хоть капля жалости, пусть почтит меня визитом после заката в мраморном павильоне.
***
ХАДЖИ-АГА.
Не допив свое кофе, Султанша бросила остывать его на столе и поспешила выйти с балкона. Я не стал расспрашивать её куда она идет и что собирается делать, в этом не было никакого смысла. Она торопливо перебирала пальцами, завязывая темно-синюю накидку на плечах и надевая её капюшон на себя. Правда перед этим она подправила прическу, напудрила щеки и еще несколько минут непрерывно осматривала себя в зеркале. Тихо усмехнувшись, я наблюдал за её поведением. Скажете, что это очень странно? Ничего странного! Так ведет себя любая женщина, которая чувствует внимание мужчины в свою сторону. И пускай, эта женщина сама Кесем-султан. Она тоже имела право чувствовать, и я не смел ей запретить. В глазах моей госпожи горел ели видный огонек надежды. На что надеялась она? Не знаю, совсем не знаю. Эти сборы доставляли ей неимоверное удовольствие. Я видел счастье на её лице и от этого на душе моей разливалось тепло. Но вдруг, султанша моя остановилась и поникла. Спустив накидку с плеч, она выбежала на балкон, будто ожидая спасения. — Что случилось, султанша? — я аккуратной поступью подошел к ней, боясь спугнуть. — Случилось, Хаджи, случилось! Почему ты даже не останавливаешь меня и не учишь жизни? Ты ведь всегда знал, как правильно, — севшим голосом прошептала валиде-султан и опустила поникшую голову. — Я несусь навстречу с дьяволом. Он ведь разрушит все, что от меня осталось. — Госпожа, почему Вы решили, что не сможете справиться с этим? — я пытался утешить мою прекрасную султаншу, пытался понять её чувства, но если честно, у меня плохо выходило. — Потому что, я впервые не знаю, что мне делать и как мне с этим быть. — прошептала женщина после тяжелого вздоха и повернувшись, вышла с балкона. Редко я видел мою султаншу такой поникшей. Без сомнения, она пережила не мало зим и тогда её сердце разбивалось на тысячи осколков. Но это было что-то другое, что даже я не могу объяснить. Она постоянно менялась. За секунду улыбка на лице сменялась печальными слезами. И самое страшное, я ничего не мог с этим поделать. Только Кеманкеш-ага мог спасти её от этих тяжелых дум, ведь причиной всех её тягостей стал этот мужчина. Словно чума он охватил тело и разум госпожи моей, не давая сделать ей и вдоха. Моя Кесем-султан так и не вышла этой лунной ночью на воздух. Оставшись в своих покоях, она до утра просидела на тахте подле зеркала, облачившись в шелковый халат и укрывшись теплым пледом. Я покинул её за полночь, она так велела. Думаете, я бы отставил её одну? Ни в коем случае! Видя усталость на лице госпожи, я долго просил её подняться в спальню и лечь в кровать, но она даже не слышала меня. Скорее всего, не хотела слышать. Уныло смотря в собственное отражение и опираясь на руку, она думала о чем-то возможно важном для самой себя. Я не хотел нарушать её мысли, да и сама султанша явно не была настроена на разговор. Скорее всего она жалела, что так и не вышла к месту встречи, но с другой стороны, могла ли она поступить по другому? Если это любовь, разве имела она какое-либо право дать этим чувствам надежду?