Неприязнь.

Боль - это физическое или духовное страдание человека. Если можно понять почему болит рука, когда ее поранишь, то как понять отчего болит душа? И как проявляется эта боль? Что такое душа и почему все уделяют ей такое большое внимание? Как вообще может болеть то, чего ты не знаешь? Где она находится? Можно ли к ней прикоснуться? Мы не ощущаем ее, когда нам хорошо, но когда нам очень плохо, все говорим, что болит именно она. Душевные терзания - это все те же невысказанные слова. Эмоции, которые утонули глубоко в душе. Это те чувства, которые каждый раз мы прячем от посторонних глаз. Чтобы ненароком не осквернили, не изранили нежную душу. Если говорить о том, что раз мы не видели душу, не ощущали ее, так, может, ее и нет? Возможно, это не она болит, а просто самовнушение? Тогда как объяснить то тяжелое чувство в области груди, подступающую тошноту и проступившие слезы, когда ты полностью здоров? Ничего не болит, кроме чего-то.... Что-то внутри трепыхается и пытается вырваться наружу, а грудную клетку будто сковывает железными прутьями... Тяжело. Трудно, страшно, больно...

***

Маринетт хотелось бы задержаться подольше, быть рядом с любимым и, наконец, расставить все точки над i. Но. Какое-то тревожное чувство завладело ее разумом. Дышать тяжело, но она бежит, не жалея ног. Новые лодочки натерли мозоли в кровь, а легкая блузка уже противно прилипала к мокрому телу. Что-то случилось. Она знает этот голос, этот тон своей матери. Сабина не хотела волновать свою дочь, было понятно сразу. Она просто поинтересовалась, где сейчас ее ребенок и как скоро она прибудет домой. Но и этого хватило, чтобы распознать в ее голосе что-то схожее с болью или отчаяньем. Если бы та поговорила с дочерью хотя бы на полминуты дольше, Маринетт бы убедилась в собственных догадках, так как сил сдерживать слезы просто не было. Брюнетка бежала, не замечая ничего вокруг себя. Ни заходящего за горизонт солнца, ни обычных прохожих, пристально рассматривающих бегущую девушку. Ни звонки на телефон от ее начальника. Ничего. Просто бежала, стараясь как можно быстрее оказаться дома, в надежде опровергнуть ее догадки. Родители вернулись слишком рано. Тревожный тон Сабины не предвещал ничего хорошего. Джинна сильно болела последнее время. Все факты накладывались один на другой, собираясь в не очень приятную картинку. Ей хотелось, чтобы все это было плодом ее больного воображения. И сейчас она переступит порог родного дома и застанет там улыбающихся родителей, которые приехали пораньше, только чтобы сделать сюрприз своей дочери. Не иначе. Однако, стоило ей переступить порог, как тревога в душе стала нарастать в геометрической прогрессии. Вместо привычного тепла и уюта знакомые стены встретили девушку унынием и скорбью. Вечно оптимистичные родители сидели в гостиной на диване, обнимая друг друга и успокаивая невесомыми поглаживаниями. Только не это... Из глаз уже катились слезы только от одного вида бледного, как смерть, отца и матери с опухшим от слез лицом и покрасневшими глазами. К горлу подступил тревожный ком, быстро перерастающий в тошноту. Губы пересохли, сердце забилось чаще, в предчувствии плохих новостей. - Мам... Что-то случилось? - слова давались с большим трудом, а голос был сильно осипшим. - Я... Я не знаю, как тебе сказать... - Сабина отвела взгляд в сторону и снова всхлипнула, а Том тяжело вздохнул, устало потирая виски. - Говори как есть. - вышло немного грубо, но лучше вырубить надежду на корню, чем мучиться в ожидании. - Джинна мертва. Мы прибыли к ней в больницу и нам сообщили, что ее похоронили три дня назад. Софи взяла на себя все расходы, но с нами по какой-то причине связаться не могла, чтобы сообщить. - на одном дыхании выпалила женщина и вновь разрыдалась на плече своего супруга. Маринетт уже не могла сдерживать слез, но держалась из последних сил. Больно, очень больно. Но родителям и без нее тяжело, они должны поддерживать друг друга, а не успокаивать непутевую дочь. Она ведь, за последние два года, так и не навестила любимую бабушку. Эгоистка. Все работа, карьера сама себя не построит. Выходные? Тоже для себя любимой, нужно отдохнуть от тяжелой рабочей недели, в компании подруги и красного полусладкого. Бабуля подождет. И плевать, что провела с ней больше половины своего детства. - Она написала письмо. - тихо начал Том, поглаживая рыдающую жену по спине. - Для тебя, дочка. - он протянул запечатанный белый конверт, с красивой надписью " Дорогой Маринетте". - Как это произошло? - дизайнер не могла поверить, что какой-то артрит мог настолько подкосить родную бабушку. Джинна всегда была жизнерадостным, полным живой энергии человеком. - Рак. Сердце пропустило удар. Почему она ничего не сказала? Не знала? Да быть того не может! Когда слабость взяла свое над женщиной, она часто бегала по больницам, но утверждала, что ничего страшного нет. Артрит. Новый поток слез омыл бледные щеки, а сердце очень больно кольнуло. Так не должно было быть. Рак можно вылечить, если вовремя начать лечение, провести операцию. Что двигало ей, когда она скрывала от родных такое страшное заболевание? Гордость? Не хотела казаться беспомощной? Это вполне похоже на Джинну Дюпен. Она всегда старалась быть на высоте, всего добивалась сама, никогда не просила чьей-то помощи. Ей это было ни к чему. Она ведь сильная, всегда со всем справится. Стиснув зубы, переживет трудные времена и будет снова улыбаться восходящему солнцу. Именно такой ее помнила Маринетт. Именно такой хотела всегда быть сама. Всегда равнялась на нее, брала пример, копировала повадки и следовала по ее принципам. Ведь она ее идеал. Сильная, успешная и уверенная в себе женщина. Всегда ласково улыбается другим, но близко к сердцу не подпускает. Всегда сто раз обдумает, прежде чем что-то сделать. Слушает разум, не сердце. Поэтому и добилась такого успеха. - Алана мы тоже видели. - девушка вздрогнула, когда отец продолжил рассказ. - Он предлагал ей помощь, говорил, что оплатит операцию. Она отказалась. "Чертовы принципы! Чертова гордость! Она не изменила им даже на грани жизни и смерти. Не приняла помощь человека, который всю жизнь ее любил. Разве этого хотела Джинна? Такими образом попрощаться с жизнью? А куда смотрел Алан? Почему он никому не сказал?" - Она взяла с него обещание, что тот никому не расскажет о ее недуге. - отец будто прочел мысли и ответил на незаданный вопрос. - Она даже под угрозой смерти была слишком гордой. - горько усмехнулся Том. - Я, пожалуй, пойду. - совсем не своим голосом проговорила дочь, сжимая в руках последнюю весточку от своей родственной души.

***

Почему-то все вокруг казалось слишком пустым, слишком серым. Возможно, так сказывается боль от потери родного человека? Так тяжело это принять. Маринетт давно не маленькая девочка, знает, что ничто не вечно. Понимает, что жизнь человека быстротечна и когда-нибудь наступит тот момент, когда придется с ней расстаться. Любой в этом мире должен быть готов к этой участи, а также к тому, что однажды придется хоронить своих близких, бережно храня только светлые воспоминания о них. Знала, что когда-нибудь это случится и им с Джинной придется расстаться навсегда. Думала, что готова к этому, потому как эта жизнь жестока и нужно принимать от нее все, что она дает и не болеть тем, что она забирает. Еще никогда она так не ошибалась. Ей было чертовски больно осознавать тот факт, что она больше никогда не увидит ее улыбки и не услышит раздражающего, но такого любимого "Маринетта"... Трудно было принять, что больше бабушка ничему ее не научит и не укорит за то, что она поддалась соблазну. Глупо было надеяться, что все пройдет гладко, и она сможет отпустить ее в другой мир. Глупо было полагать, что не будет больно. Глупо надеяться сейчас, что она справится со всем сама, без чьей-либо поддержки. Она всегда хотела быть похожей на Джинну, старалась быть сильной. Но не сейчас. Сейчас ей хочется, так же, как и ее мать, рыдать на чьем-либо плече и разделить эту боль с кем-то, кто сможет ее понять. Чтобы ее успокаивающе гладили по голове и говорили, что все образуется, нужно только перетерпеть. Ей безумно хотелось ласки, заботы, тепла... Поддержки, в конце концов! Но кому она нужна? Родители и сами не в лучшем состоянии, Альи нет в городе, Саре она подавно не сдалась - у нее сейчас должно быть романтическое свидание. Придется справляться самой. Как всегда это делала Джинна. Как всегда пыталась делать Маринетт. Ее тело пробивало крупной дрожью, тошнота никак не отступала, а боль потери выливалась новыми порциями слез. Она просто плакала, тихо и бесшумно. Не хотелось расстраивать родителей еще больше. Когда воспоминания душили, и громкий всхлип было невозможно удержать, приходилось закусывать губы или уголок подушки, чтобы хоть этим понизить уровень шума. Девушка не следила за временем, абсолютно не знала, сколько она просидела, успокаивая саму себя, обхватив себя руками и саму себя поглаживая. Но она действительно немного успокоилась. Совсем чуть-чуть. Просто приняла тот факт, что ничего уже нельзя изменить. Мертвые не возвращаются... Взгляд скользнул по стенам комнаты. Все как всегда - те же обои, та же мебель, те же занавески. И только белый конверт, предназначенный для нее, лежал на столе, как новый элемент. Нужно прочитать, там наверняка что-то важное. И она прочитала. А потом перечитала еще раз, и еще... Она сбилась со счета, в который раз перечитывая одни и те же строки. Глаза стали неимоверно большими, сердце стучало набатом. Все зря... Все эти принципы, показушность и гордость - все было впустую! Джинна призналась в своем письме, излила душу своей внучке, что ошибалась... Что последние месяцы жалела только о том, что когда-то не послушала свое сердце и не могла простить любимого человека. Гордость ее сгубила. Она не приняла его помощи и не смогла оплатить операцию, лечилась только препаратами, которые ей были по карману. Это не помогло. Маринетт не волновал тот факт, что все свое наследство, как было указано в письме, завещалось ей. Не волновало ничего, кроме собственной глупости. Почему она так была уверена в правоте своего идеала? Почему не попыталась собственноручно докопаться до истины? Почему не переубедила упрямую бабушку в том, что гордость не самое лучшее качество? Почему? Она ошибалась. Точно так же, как и Джинна. Все люди совершают ошибки, но не все на них учатся. В голове роились тысячи мыслей, все так запутанно. Она запуталась. Впервые в жизни, она не знает чей голос нужно слушать. Впервые, не задумываясь, уходит из дома и бредет в неизвестном направлении, допивая остатки вина, прямо через горлышко. Снова и снова в голове звучат последние строки, написанные ее любимой бабушкой.

....Напоследок, хочу тебя попросить, Маринетта... Нет, не так. Это будет моим последним желанием! Дорогая, не повторяй моих ошибок - слушай свое сердце....

***

Адриана терзали сомнения. Он не знал, поступил ли правильно, отпуская принцессу одну. Она выглядела очень обеспокоенно, прощаясь с ним. И сейчас все его мысли были только о том, что могло произойти. У него был отличный шанс наконец признаться в своих чувствах и получить ответы на свои вопросы. Был. Но он не успел им воспользоваться. Чувство тревоги разливалось в груди, когда он вновь вспоминал тот страх, блеснувший в глазах любимой. Чего она испугалась? Что-то с ее родными? И почему они приехали раньше? Что случилось? Может, стоило пойти за ней? Он чувствовал себя последним подонком, ведь если это действительно что-то важное, он не простит себе, что позволил уйти Маринетт одной. В какой раз он набирает номер ее телефона? Десятый? Пятнадцатый? Или уже больше? Почему она не отвечает? Что-то действительно произошло! Черт, нужно быть сейчас с ней, а не копаться в себе, как гормонально неустойчивый подросток! Натягивая на себя пиджак и попутно обуваясь, Адриан и не заметил тихий стук в дверь. Только когда собрался переступить порог, он замер в неверии. Перед ним стояла его Маринетт. Он ущипнул себя, проверяя, не сон ли это - девушка не исчезла. Взгляд проскользил по всей фигуре девушки, отмечая ранее не замеченные детали: красные от слез глаза, немного потрепанный вид, почти опустевшая бутылка вина в правой руке, мокрая одежда... Только сейчас он заметил, что на улице проливной дождь. Что привело ее к нему? Неужели его не обманывало это тревожное чувство? - М-мари? Что ты ...- закончить ему не дали чужие с солноватым привкусом губы. Необычайное тепло разлилось по телу девушки. Теперь она поняла, чего ей так не хватает. Он. Только он. Джинна просила слушать сердце, и она выполнит ее последнее желание. Она будет рядом с ним, несмотря ни на что. Робкий поцелуй перерастает в нечто большее, когда брюнетка проникает своим маленьким язычком в рот любимого. Входная дверь была резко закрыта, со свойственным этому действу хлопком. Тонкие пальчики зарываются в светлые волосы, а язычок проникает глубже. Проводит по ряду зубов, небу, сплетается в танце с его горячим языком. Теперь все правильно. Все так, как и должно быть. Слезы давно уже высохли, но тело все еще пробивает мелкая дрожь. И парень это замечает. Он обнимает крепче хрупкую фигуру, чтобы согреть, поделиться своим теплом, своей любовью. Ловкие ручки уже забрались под его футболку и выводят понятные только ей узоры на его крепкой спине. Она наступает, медленно прижимая блондина к стене, опускается ниже, пытается расстегнуть злосчастный ремень. Ну нет, так дело не пойдет... Он нехотя отстраняется от нее и, не говоря ни слова, резким движением перебрасывает девушку на свое плечо. Разворачивается вместе с ней и поднимается по лестнице. На лице невольно заиграла лукавая ухмылка. - Агрест, ты что творишь? - брюнетка со всей силы стукнула его по спине. - Спусти меня немедленно! Я и сама могу дойти! - Ну уж нет. Разве ты не знала, что благородные рыцари должны носить на руках своих принцесс? - голос хитрый с едва слышимой хрипотцой и полный искренней радости. - Ты перекинул меня, словно мешок с картошкой! Уж точно не так принцесс на руках носят! -заметила дизайнер и широко улыбнулась. Этот дерзкий взбалмошный паренек - все, что ей сейчас нужно. Именно с ним она забывает обо всем. Так было всегда, и всегда будет. - Плохая девочка. - Агрест легонько шлепнул Маринетт по попе, от чего та еще больше залилась краской. - А плохих девочек следует наказывать. - и снова шлепок. Маринетт только что-то пискнула, но сказать ничего не смогла. Боже, что сейчас с ней творится? В животе стягивается тугой узел, щеки все больше краснеют, а сердце ликует. Почему, даже в такие грустные моменты, он делает ее счастливой? Какой же она была дурой! Как можно было игнорировать эти чувства на протяжении такого долгого времени? Как она вообще существовала, когда не видела его улыбки? Дура! Однозначно. За своими размышлениями она и не поняла, как они оказались в его комнате. В той самой, где пять лет назад девушка лишилась девственности под тусклым сиянием полной луны. В той самой комнате, где Адриан впервые ласкал ее тело и покрывал каждый голый участок ее кожи поцелуями. В той самой, где на следующее утро она его бросила... Где она не смогла дождаться его пробуждения, чтобы все выяснить, а просто написала записку... "Это ошибка..." - снова всплыло в ее голове. Как это можно было назвать ошибкой? Как можно было из раза в раз, отводя взгляд в сторону, повторять эти слова? Как? Это ведь так приятно - находиться рядом с ним, чувствовать его тепло, мятный привкус на губах и ощущать запах его одеколона. Как? Если на следующий день у тебя начинается ломка от недостатка его прикосновений. Как? Если всю ночь после этого ты не можешь уснуть, сама себя убеждая, что твои слова имеют смысл - вам не быть вместе. Как? Если тебе больно только от одной мысли о том, что он может быть с кем-то другим. Как? Если ты его любишь всем сердцем... Он очень аккуратно кладет ее на свою постель и вовлекает в новый поцелуй. Не такой, как все предыдущие. Какой-то по особенному трепетный. Такой, будто этим поцелуем он хочет выразить ей все, что у него накопилось, рассказать как сильно он ее любит, и как долго он ждал, когда она сама пойдет к нему навстречу. Длинные, музыкальные пальцы нарочито медленно расстегивают пуговицы ее рубашки. За каждой расстегнутой пуговкой идет нежный поцелуй. Все ниже и ниже. До того момента, пока рубашка не будет откинута в сторону. Маринетт сгорает он нахлынувшего желания и в то же время тонет в нежности его невесомых прикосновений. Ей мало. Она хочет его ощущать. Полностью. Начинает стягивать его футболку, на мгновение прерывая такой нежный поцелуй. Тянется к бляшке на ремне. И снова поражение. Парень хмыкает ей в губы и сам расправляется с застежкой своего аксессуара. Медленно избавляются от всей остальной одежды, нежно касаясь друг друга. Адриан проводит подушечками пальцев от шеи до самых трусиков. От приятных прикосновений по телу девушки бежит мелкая дрожь. Поцелуи мягкие, сладкие, совсем невесомые. Им некуда торопиться, у них вся ночь впереди. И они сделают ее незабываемой.

***

Лунный свет, проникая сквозь неплотно задернутые шторы, создает в комнате какую-то особенную чарующую атмосферу. В помещении немного душно после близости наших героев, но их это абсолютно не волнует. Все, что важно - они сами. Вместе. Наконец-то вместе. Она не сбежала после очередной порции удовольствия. Не назвала все ошибкой. Сейчас Маринетт лежит на груди Адриана и выводит тонкими пальчиками замысловатые узоры на его коже. Дыхание тихое, размеренное, такое же, как и у партнера. Биение сердца спокойное, звучащее в унисон сердцебиению возлюбленного. - Мари? - тихо позвал блондин, опасаясь, что если она заснула, то непременно разбудит спящую красавицу. - Да? -так же тихо ответила. - Что у тебя случилось? Ты пришла вся заплаканная. Знаю, что, возможно, это не мое дело, но я волнуюсь за тебя. - на одном дыхании. Он все еще не может поверить в реальность происходящего. Неужели все закончилось? Теперь они... вместе? Пара? Сейчас не время об этом говорить, нужно для начала узнать, почему она была расстроена. - Джинна умерла. - больше объяснений и не требовалось. Он и так все понял. Насколько ей тяжело было, насколько больно. Но она решила продолжить: - Рак. Знаешь... - вздохнула девушка, набираясь смелости для важного разговора. - ... Джинна всегда была сильной и гордой. Я всегда хотела походить на нее и только сейчас поняла как ошибалась. - она сглотнула подходящий к горлу ком и от нервов начала заламывать собственные пальцы. Как же трудно подобрать слова. - Она была чересчур гордой. Никто из нас не знал о ее заболевании, верили в легенду о артрите и еще какой-то старческой болячке. Ты ведь знаком с ней, да? - подняла взгляд на парня и дождалась кивка, после чего снова продолжила рассказ :- Так вот. Все думали, что она одинокая женщина, но это не так. Ее бывший муж - Алан, он часто навещал ее. Они то расставались, то снова сходились, и это было довольно забавно наблюдать со стороны. Но до определенного времени. Однажды Алан вспылил, не выдержал ее гордыни и сильно ее обидел. Не знаю как, даже не спрашивай. Ну так вот, после того случая бабушка так и не смогла его простить. Они больше никогда не были вместе, а все из-за ее гордыни... Маринетт на минуту призадумалась, снова подбирая нужные слова. Сегодня она обязана выговориться. Ему можно доверять, он поймет. Она это знает. - Она оставила мне письмо, где призналась во всем, что у нее наболело. Созналась, что никогда не была сильной и нарочно отталкивала людей, чтобы они не прознали о ее слабости. - облизала пересохшие губы. Все-таки они сильно похожи с покойной бабушкой. - Она слабая, и всегда такой была. Да, она добивалась всего сама в жизни и никогда не принимала чьей-либо помощи, но только в письме были не самые приятные подробности, какой ценой ей все это удавалось. О том, что у нее рак, она узнала два с половиной года назад, судя по письму. Алан прознал об этом практически сразу и предложил свою помощь. - вздохнула. - Она ее не приняла. Сказала, что справится со всем сама и взяла с него обещание, что тот никому не расскажет, если она до сих пор ему дорога. Так и случилось, он не проронил ни слова о ее болезни, потому что любил ее и искренне ей верил. Самое главное то.... В общем... Я сильно ошибалась, Адриан. - она приподнялась на локтях и решительно посмотрела ему в глаза. - Я всегда следовала принципам бабушки. Я думала, что нужно быть гордой, слушать голос разума, но я ошибалась... Ее последним желанием было, чтобы я слушала свое сердце... Именно поэтому я здесь.... - она зажмурилась и набрала больше воздуха в грудь. - Я люблю тебя, Адриан!

***

Адриан испытывал смешанные чувства. Он был рад, что любимая рядом, что доверяет ему и даже решилась рассказать историю Джинны. Но в то же время, ему безумно было жаль девушку, понимал, как ей сейчас тяжело. Ему льстило, что она решила найти утешение именно в его доме. Он слушал и слушал, все больше проникаясь историей. Он никогда не рассматривал людей с другой стороны. Поэтому история Джинны Дюпен была сплошным открытием для него. Единственным исключением всегда являлась сама Маринетт. Именно ее он изучил со всех возможных сторон. Он всегда знал, что девушка хотела быть похожей на сильную и независимую бабушку. Знал и то, что это у нее получалось из рук вон плохо. Можно сказать, ужасно. Он видел, с какой любовью девушка смотрела на окружающий мир. Ее взгляд значительно отличался от взгляда тех черствых и расчетливых особ. Она совсем не умела притворяться, но очень старалась это делать. Огромных усилий ей стоило держать маску презрения в присутствии его самого. Он нутром чуял, что она испытывает к нему совершенно другие чувства. Поэтому он никогда даже не пытался выбросить любимую из головы и найти себе другую девушку, более доступную. Все это время он ждал, когда она сама себе признается в чувствах к нему и перестанет это скрывать. Перестанет надевать маски и играть чужие роли, которые ей абсолютно не подходят. И вот этот момент настал... - .... Я люблю тебя, Адриан! Сердце на миг остановилось, а потом удвоило скорость своего биения. Боже, он и не думал, что будет настолько приятно слышать от нее эти слова. Все мысли, что до этого копились в светлой голове, мигом испарились, и он впервые не смог ответить. Словами. Поэтому решил доказать все действиями. Он накрыл ее губы своими и обнял так крепко, как только мог. - Ты просто не представляешь, насколько я рад слышать это. - Адриан светился от счастья и этого не скрывал, улыбаясь самой искренней улыбкой. - Я безумно люблю тебя, принцесса! Снова поцелуй, более страстный, более требовательный. Теперь точно ничего не имеет значения. Есть только он, она и эта прекрасная ночь, что соединила два любящих сердца.