***
– Там такое было! Такое! – Киба бегал по большой комнате и потрясал руками, воздетыми к небу, имитируя молящихся монахов. – Вы не представляете, что пропустили, парни! Орочимару! Летающая на птице блондинка! Потом эти их прихвостни! Ещё один нукенин из Листа, который преградил нам путь! Хаяма-сан остался там! Просто ужас какой-то! Такой бой, такой бой, а вы тут сидели! Этот адреналиновый маньяк, оставшийся целым и невредимым наравне со своим псом, тогда как остальные в той или иной степени оказались ранены, донимал нас рассказом, перевирая всё с ног на голову. То у него Орочимару напал на них вместе с Акацки, то они напали уже на него. Короче говоря, мы сполна насладились рассказом (я – так точно) и половили смешинок. На следующий день, мрачные и раненые, мы выдвинулись обратно в Лист. Ситуация, конечно, с этой миссией была более, чем проигрышная. Акацки заполучили ещё одного биджу, перспективный молодой паренёк погиб (погибнет в скором времени) по нашей глупости и тому, что Орочимару, видно, был не в курсе последних потерь в рядах Акацки, а о том, чтобы наладить отношения с Туманом, переподчинив им этого джинчурики в каком-либо виде, теперь приходится только мечтать. Коноха встретила нас свежепокрашенными домами и отремонтированными улицами. Теперь, буквально, как по книжке «эшелонированная оборона», каждые пятьсот метров путь нам преграждал блок-пост, на котором шиноби были должны отмечаться. Правда, это тут же явило проблему очередей и нехватки людей на охрану всех-всех поставленных блокпостов, поэтому часть из них мы проходили мимо – они попросту были пусты. Хокаге тоже была мрачна и угрюма. На её столе покоился свиток с эмблемой Тумана, а также какой-то немаркированный, но фиолетового цвета. – Вы, конечно, хороши, – она грозно прошлась вдоль панорамных окон, прямо как в старые-добрые времена. – Но недостаточно хороши, чтобы выполнить это задание. Конечно, мы сами допустили ряд оплошностей в ходе планирования, но теперь, когда у врага сразу пять биджу из десяти, – вот как? – мы не можем больше допускать таких ошибок. Её речь была пространно-скучной, и после уже первых вступительных фраз (подобранных, видимо, специально) часть парней перестала слушать высокое начальство. Внимательными были только мы с Шикамару, Сай, Ямато и Шино, но о нём было трудно что-то сказать в силу общей скрытности клана Абураме за высокими воротниками и прочим. – …и пусть серьёзный удар получили все враги Конохи, мы вместе с тем потеряли перспективного союзника по борьбе с Акацки – Орочимару. Теперь, когда вы, фактически, позорно отступили, не став принимать бой, он наверняка обозлился на наше селение ещё больше, – патетически продолжала она. – Следующие назначения вам буду выданы через пять дней. Все свободны. Тебя, Кьёджи, это не касается. О как. На ум сразу пришло имя «Штирлиц», но кто это такой, я вспомнить за те секунды, пока ребята выходили, не мог. Остались внутри злая Шизуне, нейтрально-спокойный Ямато и не отсвечивавший всё это время Райко. Скрипнула дверь ещё раз, и внутрь прошли все трое наших старейшин. Они чинно расселись на стульчики у стены. – Итак, Кьёджи, – сложив пальцы домиком, нехорошо прищурилась Тсунаде, – рассказывай без утайки всё, что ты узнал от Орочимару. – Ну… он строил большие планы на то, чтобы стать джинчурики и отступить в подготовленное место, а оттуда – уничтожать Акацки по-одному. – Это нам известно, – недовольным тоном изрекла Кохару. Я покосился на неё, как на дуру, – откуда мне-то было знать, что вам известно, а что нет, уважаемые? Райко поправил протектор, что я истолковал как вариацию на тему жеста «рукалицо». – Кохару, – мягко упрекнул её Хомура, – пусть рассказывает всё, что знает. Мы сверим то, что говорил он, и то, что знаем мы. Это устраивало и меня – а то навалились на бедного чунина, как на великого шиноби уровня «Каге и вообще спаситель мира» с соответствующими требованиями: «поди туда, не знай куда, скажи то, не знай что». – Также от него я узнал, что не все главы кланов согласны на его реабилитацию и исключение из Книги Бинго Листа и что в обмен на информацию он хочет, чтобы я повлиял на них, чтобы те, в свою очередь, изменили решение. У Райко забавно вытянулось лицо. Данзо остался непроницаем, а Хамура скривился, словно съел лимон. Тсунаде кивнула каким-то своим мыслям, Ямато продолжил держать руку на танто, будто я сейчас прямо наброшусь на Хокаге. – Этого не произойдёт, можешь даже не пытаться, – любезно сообщил Данзо. – Тем более, сейчас, после того, как его план рухнул, мы можем и вовсе отказаться от сотрудничества. Продолжай. – На самом деле… – я собрался было закончить своё «пламенное» выступление, но потом вспомнил о том, что Акацки, скорее всего, начнут запечатывать сейчас сразу трёх, а то и четырёх биджу разом и нужно использовать это время по-максимуму. Например, слив информацию о их способностях. – На самом деле, я ещё могу рассказать о ходе боя между Орочимару и четырьмя членами Акацки, которых он, в конце концов, одолел с серьёзными потерями. – С этого надо было начинать! – воодушивился Райко. Спиною чувствовалось недоумение Ямато. – Меня не было на поле сражения, но я наблюдал за его ходом с помощью своего додзюцу… – Ямато? Почему Кьёджи не участвовал в бою? – Хаяма решил, что он – агент Орочимару, и настоял на том, чтобы оставить их с Нара в месте временного расположения, – ответил Анбу. Этот ответ всех, видимо, устроил. Хокаге села и побарабанила пальцами по столу. Я кратко пересказал бой, стараясь избегать «окрашивающих» эпитетов и налегать на сухие факты. Четверо против семерых, мужик в маске со странными, подозрительно развитыми (с точки зрения кейракукей) глазами и способностью перемещаться в какие-то иные миры, пропажу молодого джинчурики и то, что, по предположению Даичи, он был членом клана Каратачи. – Каратачи, – задумчиво произнесла Хокаге. – Они утратили своё влияние сейчас, но всё равно остаются одними из столпов в Тумане. Столпов, на которых держится мир. Ты можешь идти, Кьёджи. Дисциплинарное наказание тебе сообщит глава клана.***
После этого странного перекрёстного допроса, где я, в общем-то, ничего не сказал – потому что Орочимару мне ничего нового не сказал – я пошёл, нет, побежал домой. Странное чувство тревоги за семью, за неродившегося сына, начало преследовать меня. Да, Акацки потеряли четверых за полгода, да, мы неплохо постарались, организовывая для них подлянку в этот раз, но всё пошло под хвост черепахе. А значит, я снова потерпел поражение в борьбе с тем, что являлось лейтмотивом событий в «каноне» памяти Печати и тем, что должно было неминуемо произойти. Даже захотелось посетить тот Храм в Гетсугакуре, посмотреть на рисунки-барельефы, понять, что эти неизвестные создатели-провидцы предвидят сейчас. Да и Тонери я обещал прийти в гости как-нибудь… Н-да, найти бы на всё время. Карин была в порядке. Та неделя, пока меня не было, никаких особенных изменений не принесла. Ну, это, может быть, и к лучшему. Из интересного у неё было письмо от Наруто, который оставил приписку и мне. Наруто отправился к Ашире на обучение на день позже нас, а прибыл – одновременно, и вот уже пять дней он обучался азам стиля боевого фуиндзюцу, который считался коронной фишкой Узумаки. Наруто писал, что жизнь – боль, что Карин могла бы и предупредить, как это тяжело, что теперь он по ночам молча воздаёт благодарности томящемуся в Хозукиджо Мизуки за то, что тот подбил его на кражу свитка с киндзюцу… Для меня он оставил приписку о том, что Ашира передаёт следить и беречь Карин-чан, благословляет нашего ребёнка и надеется, что наследник Хьюга не станет пренебрегать тем, что могут предложить Узумаки (видимо, речь шла об уникальных способностях и том же боевом фуиндзюцу с цепями чакры). Жена рассказала мне, что процесс выпуска из себя дополнительных конечностей – «цепей» из чакры – сопровождается ужасной болью, но только первые несколько раз, пока ощущения для тела непривычны. Чакра выходит через спину и то, что находится чуть ниже её, и «продирает» себе путь. Поэтому в древние, до основания селений, времена красноволосые юноши часто оставляли себе длинные локоны, чтобы, так сказать, облегчать процесс обучения первичной подготовкой своих тел. За это Узумаки не очень уважали соседи-традиционалисты и консерваторы с островов. Например, одной из сил, участвовавших в разрушении Узушио, помимо Облака, Воющего Волка, Бабочки и Дождя было также селение радикально-феминистических (проецируя термины из Памяти Хамуры) куноичи, называвшееся поэтичным селением Гвоздик. Мол, их задевало, что мужланы-мужчины пытаются притворяться прекрасными куноичи. После этого Карин со вздохом отметила, что тяжёлое детство в Скрытой Траве имело и свои плюсы, которые мы вскоре и отправились обсуждать. В приватной обстановке. Уже позже я поймал себя на мысли, что нужно было зайти к отцу, но быстрое оглядывание деревни Бьякуганом даже не выявило его положения в Конохе, так что я со спокойной совестью уснул. Следующий день начался с тренировки нашей команды 14 – в полном составе. То есть с Райдо-сенсеем. Мы были очень рады его внезапному появлению, а он с недовольством в голосе отметил, что мы трое подзабросили обучение кендзюцу и освоение вторых стихий, что не есть дело – ведь нас внесли в список кандидатов на присвоение звания джонина в ближайшие полгода! До шестнадцатилетия шиноби должен был овладеть максимум навыков, а к двадцати годам – войти в пик своей физической (и духовной, памятуя о дуалистической природе чакры) формы, но мы, как элита из элиты Листа, должны были сделать то же самое уже к семнадцати годам. Звание джонина шло авансом. Я притащил подаренную мне катану, Юрито – свой танто, а Даичи снова сделал из куная клинок, по заветам хидзюцу клана. Райдо посмотрел-посмотрел на нас, покачал-покачал головой и наказал спарринговаться. Парням – вдвоём, поскольку у них клинки были короче и более специфической направленности, а мне – с ним. Райдо достал копию своего Кокуто, основное отличие которого заключалось в отсутствии покрытия в виде яда, и начал меня избивать. Конечно, какие-то азы кендзюцу были заложены ещё в академии, но там давали самую простую базу, которую был в состоянии понять даже тупоголовый (на тот момент) Наруто. Теперь же мастер кендзюцу просто валял меня по земле, ухищряясь делать мечом подсечки, ложные выпады, ставить блоки кендзюцу и всё такое прочее. Всё, чего я не мог. Перед обедом он ушёл, предупредив, что ближайшие две недели, если нас не отправят на миссию, мы будем заниматься с ним все втроём. Парням его присутствие было важно, скорее, для контроля процесса, а вот я без него и заниматься не мог (не с кем), так что мне он оставил свитки с описанием и даже иллюстрацией приёмов стиля Листа в кендзюцу, разработанного советницей Кохару пятьдесят лет назад для противостояния альянсу Дождь-Камень-Железо во время Второй мировой. Кое-что мне в этих свитках не понравилось, какие-то приёмы выглядели слишком распространёнными – всё-таки за пятьдесят лет активной конкуренции техники селений шагнули вперёд – и я направился навестить своих подопечных генинов, Кохаку Санкьёдай. Куричи вроде как подавала надежды шиноби-теоретика, вот и проверим её предрасположенность на самом, что ни на есть, практическом задании.