Чёрный ворон

Ухмылка Макса немного грустная и, кажется, даже виноватая. По шкале от «никогда тебя не прощу» до «пожалуйста, больше никогда не исчезай» Лена чувствует, что почти готова его простить, понимая, что в принципе это его предел. Она бы испугалась сильнее, не поведи он себя так, как вел себя обычно Максимилиан, которого она помнит. Её злость почти сразу исчезает, злиться на него сил больше нет. Она все-таки забирает дурацкую чашку из его рук, едва касаясь холодных, нечеловечески длинных пальцев, от чего Макс непроизвольно вздрагивает. У них уже был когда-то разговор на тему его рук, но Макс все равно продолжал упрямо носить перчатки и прятать пальцы в длинных рукавах. Как будто бы такая мелочь может её оттолкнуть. Это глупо, она видела его в облике и пострашнее. Разве он не доверяет ей? Лена позволяет себе совсем безобидную месть: — Не волнуйся, нам было хорошо вместе. Да, милый Йорик? Лена поднимает чашку к своему лицу и медленно чмокает череп в острую кость скулы, наблюдая за тем, как черные глаза Макса опасно сужаются. Она улыбается, чувствуя себя немного отомщенной. Давящее напряжение в комнате исчезает окончательно. Уже завтра Лена, почти без удивления, заметит длинную, глубокую трещину вдоль керамической скулы. А еще через день Йорик таинственным образом исчезнет, и Максимилиан купит себе новую, просто черную чашку, без черепов и вообще без ничего. Лена никогда больше не пошутит на эту тему. Видимо, Максу лучше не знать, что в его отсутствие она частенько пользовалась его чашкой по назначению, попутно выговаривая Йорику всё, что она думает о его законном владельце. Что поделать, если Макс такой собственник, что даже чашку свою приревновал. Хотя, конечно, Лена подозревает, что дело тут вовсе не в чашке, ей уже давно не 13 лет, в конце-то концов. Она могла бы значительно облегчить Максу жизнь, обозначив факт наличия ответной симпатии вслух. Она даже собиралась это сделать, но Максимилиан, как будто прочитав её мысли на расстоянии, неожиданно решил исчезнуть из её жизни на целый год. Что ж, он хотя бы соизволил вернуться. Она видит, что ему тоже было плохо без неё, ничуть не лучше, чем ей самой. Но тем не менее сейчас он не заслуживает её признания. Теперь пусть сам делает первый шаг. Она ждала очень долго, сможет еще подождать. Теперь, когда Макс здесь, это больше не будет так тяжело… Не должно быть. *** Лена переливает чай в маленький железный ковшик, чтобы подогреть на плите. — Микроволновка не работает, — говорит она через плечо. Макс молча кивает в ответ, хотя она уже отвернулась обратно к плите и не могла этого видеть. Теперь он наконец-то может посмотреть на неё не скрываясь, пусть даже только со спины. Первое, что он замечает, — Ленины волосы отрасли. Сколько он её помнил, она старалась придерживаться короткой стрижки, за которой почти не нужен был уход. В сочетании с удобной в бою одеждой это давало некоторым людям повод спутать её с мальчишкой. Каре чуть выше плеч было максимальной длиной, что он видел до этого. Сейчас оказалось, что волосы Лены длиннее, чем его собственные. Тёмно-русые прядки струились ниже плеч, настолько непривычно, что Макс никак не мог перестать на них смотреть. Лена переливает подогретый чай обратно в чашку-череп и, вытирая ковшик, ставит его обратно на верхнюю полку. На верхнюю полку, до которой она теперь дотягивается, не вставая на носочки. Эта мелочь так сильно ударяет по привычной ему картине мира, что Макс, судорожно спохватившись, спешит отвернуться обратно к окну, пока его не поймали с поличным на том, что он откровенно пялится во все глаза. Бесполезно в общем-то: Лена, несущая чашку обратно, все равно замечает его потерянное выражение лица, хотя и никак это не комментирует. Макс принимает свою чашку обратно и несколько секунд греет об неё руки, прежде чем сделать осторожный глоток. — Не слишком горячий? — Нет. Он поднимает взгляд с чашки на Лену, и уголки его губ приподнимаются в еле заметной ухмылке. — Слишком сладкий. — Не ври. Уголок Лениных губ слегка приподнимается в ответ. Макс не считает, что соврал: этот чай был непозволительно сладким. Такой день как сегодня, он бы скорее запил горькой текилой, утопился бы в ней. Он слишком сильно скучал по всему этому, просто чай такой же сладкий, какой он пил год назад. Эта мысль немного горчит, примиряя его с реальностью происходящего, только и всего. Лена выросла и заканчивает старшую школу. Похорошела, и, наверно, на неё уже начали заглядываться парни. У неё есть семья и друзья. Она готовится к экзаменам, выбирает институт для поступления. Потом найдет работу и, наверное, выйдет замуж за какого-нибудь хорошего парня, не пудрящего людям мозги налево и направо и не поднимающего трупы из могил. Года хватило на то, чтобы он понял, что за пределами Королевства ему нечего ей дать, что она не сбежит с ним в черный замок возле озера, никогда. Ему придется строить свою жизнь заново, опять в новом мире. Каким бы ловким «приспособленцем» он ни был, это надолго. Никакого чая не хватит. *** Ворот черной футболки давно промок, волосы Макса до сих пор мокрые. Лена выходит из кухни на несколько минут и возвращается с феном в руках. Фен был включен в розетку, а пустая чашка поставлена рядом на маленький стеклянный столик, издав при этом характерный «звяк». Лена заходит за спинку кресла и, глядя на волосы некроманта, понимает, что просто сушкой тут не обойтись. — Ты ведь не использовал кондиционер, да? — Что? — Кондиционер для волос, Макс. — А, нет. Кажется, нет. — Я вижу… На самом деле можно было понять с первого взгляда, Макс даже не пытался заботиться о своих белобрысых патлах. Это выглядело настолько жалко, что в какой-то момент Лене захотелось плюнуть на все и обчекрыжить его к чертовой матери, но она сдержалась. Ей просто понадобится целое море кондиционера, очень крепкая расческа и вагон терпения. Возможно, ей понравится конечный результат или ей просто стало немного любопытно… Скорее всего, в процессе ей придется привязать воющего, как белуга, Макса к стулу. Для его же блага разумеется, да. Вовсе не потому, что это показалось ей забавным, вовсе нет. Это слишком мелочно для мести за целый год душевных терзаний.