#ВместеМыКоманда

      — Дзюбиньо! — Лунёв подошёл к завязывающему шнурки нападающему со спины и привычно хлопнул его по плечу. Вот только тот вопреки ожиданиям этого словно и не заметил. — Ты чего такой убитый?       Дзюба ответил не сразу. Продолжая бороться со шнурками на кроссовках, он, казалось, собирался не завязать их, а разорвать на части. В итоге он плюнул на это дело, кое-как завязал узлы и заправил хвосты вовнутрь.       — Слушай, Андрюх, — Артём поднял на появившегося перед ним вратаря взгляд. Непривычно печальный и необычайно серьёзный. — Вот ты веришь в справедливость и наше правосудие?       Лунёв удивлённо округлил глаза, сам толком не понимая, что произвело на него большее впечатление — слова друга или его глаза. Такими эти два озера он видел всего пару раз, и даже при совершенно не вовремя напоминающих о себе травмах у Дзюбы взгляд не потухал так, как в эти моменты. Андрею становилось откровенно не по себе, и он боялся даже думать о том, что же такого непоправимого стряслось.       — Ты меня пугаешь, — голкипер поставил напротив Тёмы оказавшийся рядом стул и опустился на него, продолжая сверлить одноклубника взглядом. Желание поскорее оказаться после тренировки в своём номере пропало бесследно, и пока все игроки покидали тренировочное поле, Лунёв мысленно обещал сам себе, что не оставит нападающего одного, пока не убедится, что тот в порядке. — Чего случилось? Рассказывай давай.       — Эти уроды Пятачку арест продлили, — Дзюба уже раз сто пожалел, что первым же делом, не успев даже переобуться, прочитал сообщение из Москвы. Но с другой стороны понимал, что и не прочитать тоже никак не мог. — И компании его, соответственно, тоже. Ещё два грёбаных месяца!

---

      Погода в Испании позволяла вдоволь находиться на улице, а не бежать побыстрее в помещение, с наслаждением кутаясь в тёплые пледы и делая большие глотки согревающего чая. Дзюба пользовался этой возможностью, желая как можно лучше проветрить голову и хоть как-то начать посвободней дышать.       Вызвавшийся на совместную прогулку Лунёв, практически не перебивая, слушал речь товарища. И слушать было что: о явной некомпетентности следствия, о в голову суду ударившей идеи «публичной порки», о его собственной невозможности хоть что-нибудь сделать, о планах, который рухнули в один момент, о верных болельщиках…       — Тём, скажи мне честно, — когда двадцать второй взял паузу в своих размышлениях, заговорил Андрей. Он дождался, когда друг переведёт на него свой взгляд, и продолжил только после этого. — Если бы вдруг в то утро ты оказался вместе с ними… тоже бы в разборки полез?       — А меня никто не звал ни в то утро, ни в минувший вечер, — отрезал Артём и снова в сторону отвёл глаза.       — Я не об этом тебя спросил, — напомнил девяносто девятый. — Тебя никто не звал, потому что на следующий день сборы начинались — ты бы всё равно не поехал. После игры ты ведь даже раньше нас в Москву вырвался, помнишь? И всё же, Тём, если бы…       — Я не любитель кулаками помахать, — не дав товарищу договорить, отозвался Дзюба. Он вновь перевёл на него взгляд, и Андрей с трудом не опускал глаза, чтобы не видеть эту скорбь, буквально затянувшую голубые очи. — Но и как Смолов утверждать, что, будь я рядом, такого бы не произошло, не буду. Они ведь тоже не знали, что так всё получится. Сашка не отморозок какой-то, чтобы просто так на человека налететь. Ты это не хуже меня знаешь. Мамай в этой компании вообще мозг, он даже на эмоциях действуя, успевает подумать. Тут, видишь, не предполагал таких событий. А Кира… этот вообще как ребёнок. За братом как хвостик бегает, — усмехнулся Артём, прекрасно зная, как младший с самого детства стремился походить на старшего, вот только упёртости не хватило. — Именно Сашка ему очень чётко и объяснил, что за семью и своих близких нужно горой стоять.

---

      Дзюба долго не решался сказать главного, просто не находил в себе сил признаться в этом вслух, а не тупо в голове прокручивать чуть ли не каждую минуту. Но потом, когда эмоции после новости поутихли и все размышления были вывалены на оказавшегося рядом Андрея, который от роли слушателя и не отказывался, нападающий всё же собрался с мыслями:       — Не говорил тебе. Да вообще только один человек знал, помимо тех, кто сейчас за решёткой, — зачем-то уточнил двадцать второй, словно бы от этого что-то менялось. Будто этот знающий плявился бы как по щелчку пальцев рядом и сам бы всё рассказал. — Я звонил Сашке в тот день, когда… когда из каждого утюга сообщали, что парням дают несколько часов, а потом объявят в розыск. Понимаешь, Лунь, я уговорил его придти в отдел! Я сам лично это сделал. Напомнил, чтобы товарищей с собой не забыл захватить. И раз сто повторил, что ничего страшного не будет, что не убили же они никого, что поговорят да отпустят, а потом штраф выпишут. Он мне поверил!       — Дзю, ты чего? — Лунёв замер на месте и, схватив Артёма за плечи, хорошенько встряхнул, пытаясь достучаться до него и вернуть нападающего в состояние нормы. — Себя-то не вини! Чего ты себя палачом пытаешься выставить? Твоей вины в происходящем нет, и Саня это прекрасно понимает. Если бы они сами не пришли, если бы ты не уговорил это сделать, сейчас было бы только хуже.       — Куда уж хуже? — хмыкнув, спросил Дзюба, не зная толком, хочет ли слышать ответ.       — Не знаю, — пожав плечами, признался Лунёв. — Но уверен, что если бы парни не пришли сами, наш «гуманный» суд придумал бы что-нибудь ещё более жестокое. Ещё не всё потеряно, — приобняв друга за плечи, Андрей попытался заглянуть ему в глаза. — Адвокаты не сидят, сложив руки и закрыв глаза, они делают всё возможное. Вот увидешь, сыграем ещё достаточно игр на одном поле!