Just friends? No.

— И сколько можно? — спросила ты у экрана телефона, показавшего плохую весть, точнее сообщение от этого вечного полуночного и все чаще ночного труженика. Чан снова отмазался своим любимым текстом:       «Мне нужно дописать песню. Не будешь злиться?»       Злиться? Ты уже практически привыкла к таким сообщениям и даже не ревнуешь его к творчеству, такой он человек все-таки. Но вот смотреть на его бледное лицо и синие озера под глазами сил твоих больше нет.       «Встретимся завтра?»       Встретимся? Знаешь ты эти встречи, они даже на «увидимся» не похожи. Он придет к обеду, порыщет в холодильнике чего-нибудь съедобного, состряпает быстренько покушать, утолит свой урчащий голод, а затем, удобно устроившись на твоем диване, заснет до вечера. А потом что? Подорвется и умчится дописывать недописанное и возрождать застоявшееся, по пути до двери задав несколько вопросов. Все в лучших традициях автора-аранжировщика Бан Чана.       «Прости…»       Прости, прости, прости… Он так часто стал извиняться в последнее время. Тебе ничего не остается, как прощать и закрывать глаза на танцующую бешеный танец девичью гордость. И ты, ты ведь… только подруга. Вот, и ты заразилась этими многоточиями. И что он под ними подразумевает?       Ты не могла найти для себя занятия. Ужин разложила по контейнерам, чай выпила, заев горечь одиночества парой шоколадных вафель. Мысли сами полезли в голову.       Так происходит не в первый раз, и ты даже начала думать, что он не хочет оставаться с тобой наедине. Может быть, ты уже перешла границу дружбы? Стараешься вести себя, как обычно, но эмоции трудно спрятать, они пробиваются сквозь грудную клетку и посылают волны. Неужели Чан почувствовал, ощутил, рассмотрел. Тут тебя осенило.       Пару недель назад ты ходила на свидание вслепую. Близкая подруга уговаривала тебя несколько дней, причем встречу обещала с таким парнем, что с ее слов «ты не пожалеешь и даже благодарить меня будешь». Да, поначалу ты думала, что это отличный способ, чтобы проверить себя — мало ли, преувеличиваешь насчет любви? Парень оказался достойным: хороший, приятный, порядочный и красивый. Но зачем, спрашивается, тебе такой, если ты уже знакома с особенным и привычным сердцу Бан Чаном? Он, естественно, был в курсе (как назло звал тебя погулять, но ты не смогла) и при первой же встрече начал вытягивать из тебя информацию, заваливая вопросами. Ты неохотно отвечала на них, потому что хотела забыть об этом свидании, тебя бесило, что он допытывается подробностей и не догадывается, что ты хочешь прижаться к его плечу, уткнуться носом в шею, вдохнуть дурманящий запах его тела. Он был возбужден, но часто такой, если ему нужно что-то узнать. Но ты ведь соврала, сказала, что парень так себе и даже парой сравнений поставила Чана тому в пример. И вы немного повздорили. Чан извинился за настойчивость и после притих, сменив тему. Неужели… это была ревность?       Еще несколько минут ты сидела и анализировала все, пытаясь вспомнить его слова, выражение лица и поведение. Через полчаса желаемое и реальное смешались вместе, превратив мысли в заросли плюща. Не дожидаясь вынесения приговора своей глупой натуре, ты нашла телефон и позвонила Чанбину, чтобы узнать адрес их новой студии звукозаписи. Искать Чана на съемной квартире бесполезно. — О! Смотри и песня допишется наконец, — непонятно ответил друг, чуть смеясь. — Я просто хочу отнести ему еды. А то скоро прозрачным станет, — пояснила ты. — Хорошо, хорошо. Сейчас брошу адрес сообщением. Удачки! — Спа…сиб — произнесла ты последний слог под короткие гудки. Странный он.

***

      Без проблем доехав до места, ты набрала нужный код и увидела, что и ожидала. Чан спал прямо за столом. Ну или на столе. На двух больших мониторах мелькали заставки, которые запускаются, когда компьютер переходит в ждущий режим. Судя по тому, что он ничегошеньки не расслышал, а ты зашла не тихо, просто не умеешь появляться без шума, он сам находился в спящем режиме не меньше часа. И что же это за особенная песня, над которой он корпит в последнее время?       Ты присела на кресло рядом, полюбовалась им, повздыхала шумно 10 раз и потерла ладошкой его плечо, чтобы разбудить. А он отозвался вопросом, от которого ты чуть не взорвалась на месте. — Ооо Чанбини…ты вернулся? — спросил Бан, пробубнив буквы в рукав толстовки. — А вот это совершенно не смешно.       Чан встрепенулся, мотнул головой в стороны, будто пытаясь разбудить и свои непослушные кудряшки, потом повернулся, похлопал глазами и разомкнул губы в молчаливом молчании. Он так и сидел в шоке с открытым ртом, бередя в твоей голове сомнения, пока ты сама не заговорила: — Я ему еды принесла, а он меня Чанбином величает. Ну ты и… засранец, Бан Чан.       Он снова потрусил головой, мысленно обзывая себя придурком. — Извини, возможно, так и есть, но я очень крепко спал и не сразу сообразил. — Это было видно. Именно такого приема я и ожидала, — быстро же сошло на «нет» твое негодование. — Откуда ты адрес узнала? — спросил парень, потерев глаза и пытаясь взбодриться. Ты подняла брови, указывая на совершенно ясный ответ. — А… а… Чанбин, — ответил Чан, улыбнувшись своей запоздалой сообразительности, и коснулся компьютерной мышки, чтобы оживить экран и уточнить время. За последовавшую секунду он умудрился нахмуриться, удивиться и… разозлиться? — Так! Ты же не пешком сюда пришла? — Я не такая сумасшедшая, как ты.       Он заметно расслабился, но вмиг снова напрягся. Главный вопрос притормозил где-то между его легкими и домыслами. — А зачем приехала? — Чтобы разбудить, прочитать лекцию, накормить и отвезти тебя домой. Или хотя бы уговорить лечь на диван, — кивнула ты на диванчик, идеально вписавшийся в расстояние между стенами небольшого помещения. — Прости, не хотел тебя напрягать. — Кристофер Бан! — сорвалась ты. Чан знает, что ты так называешь его, когда злишься, да тут и по лицу твоему все видно. — Что? — Ты… ты… — нужное ругательство никак не хотелось подбираться к его удивленному и сонному лицу. Единственным суровым словом в твоем арсенале общения с ним было и есть «засранец», а американское имя ты чаще всего используешь для привлечения внимания. Он же как ходячая плюшевая игрушка, даже не разозлишься толком. Надо просто уложить его спать и все. — Сколько можно извиняться? — выдохнула ты.       Что он может еще делать, раз смелости не хватает? Он извиняется за то, что ведет себя так, что, оказывается, такой трусливый. С того самого дня, когда ты сходила на свидание, он не может вынырнуть из колодца самобичевания. Ты так неохотно рассказывала о встрече, что это его напрягло. Чан сделал вывод, что тот парень вызвал у тебя реальный интерес. Логично, что он понял свои чувства после появившегося противника, ведь ты всегда была на связи, всегда поддерживала, а тут в канале идеальной дружбы наметились помехи. Но так же это наводило на сомнения. Может быть, это ревность, касающаяся только дружбы? Пусть так, однако, как тогда объяснить то, что ему не естся толком и не спится, ведь ты и в сны приходишь. Даже музыка стала другой и слова переиначились, все строчки о любви, но 3RACHA на эту тему не пишут. Решение ясно — прийти и выплеснуть все наружу, но вот только он подходит к твоей двери и говорит себе — «я сделаю это», как перешагнув порог, запинается на первом же слоге, видя тебя в домашней одежде с чашкой чая руке. Уже две недели его швыряет туда-сюда, из крайности в крайность. Он измотан ветрами эмоций как старый флаг на флагштоке, в творчестве его теперь творится полный кавардак аналогично улью в голове, а спокойно засыпается лишь под тяжелым одеялом усталости. — Если бы ты мне написала, то я бы ответил многоточием, — признаться честно, он ждал, когда ты спросишь. Только сейчас это не переписка, а встреча и ему стоит поделиться тем, что на душе. Ты достойна знать. И на тебе твоя счастливая толстовка, это знак. — Кстати, хотела узнать, почему ты их ставишь? — поинтересовалась ты, на этот раз не увидев никакого напряжения в нем. Чан подкатил свое кресло ближе к твоему и наладил зрительный контакт, которого ты испугалась. Слишком серьезно. Куда делся плюшевый мишка? — Что? — Ты мне нравишься, — выпалил он, услышав и еле признав свой дрожащий голос.       Теперь настал твой черед удивляться и без слов распахивать рот. — Мне стыдно признаваться в том, что я понял это только, когда ты сходила на свидание. Но это правда. Поэтому мне было трудно проводить с тобой время, как прежде… — продолжил свою мысль парень, ожив телом и даже начав жестикулировать, чтобы легче выразиться. Он смолк, а чуть погодя добавил с грустью: — Мы же друзья. — Если это твои австралийские шуточки! — ты повысила голос и подорвалась с кресла, вознаградив его ошалелым взглядом. У тебя даже руки задрожали, а сердце жестко начало атаковать ребра, когда пауза перевалила за две секунды. Если он согласится, ты его прикончишь на месте. А если нет?       Чан молча смотрел на тебя снизу вверх, в это время эмоции на его лице перезагружались от шока до глупой мальчишеской радости. Почувствовав наконец легкость и импульсы счастья, бегущие по телу, он уверенно поднялся, обнял тебя и прошептал: — Никаких шуток. Я серьезно.       Ты сделала, что хотела: обняла в ответ, уткнулась носом в изгиб его шеи, вдохнула дурманящий запах его тела.       И да, спасибо подруге.