Split

Ксюша отодвигает штору и выглядывает наружу. Вечер. Толпа под окном пульсирует, извивается своей противной темной массой. Слишком живая - издает шумный гомон и не дает ей спать. Ушакова тоскливо оглядывает улицу, которую из под людей почти не видно, и дергает ткань на место. У нее болит голова, и от этого все живое представляется копашашимся паразитирующим скопом. Если посмотреть на снимки планеты из космоса, то эта воспаленная ассоциация видна особено четко: почти всю сушу волдырями покрывают огни городов, до неузнаваемости изуродовав землю. Ей становится тошно. И, конечно, жалко неизлечимо больной шар, доживающий уже на последнем издыхании свой срок. Она не любит вот такие моменты, когда мысли заходят на эти скользкие тропы, блуждая по глобальным вопросам и метаясь по выводам и логическим заключениям. Не любит, потому что в конце таких цепочек из размышлений ничего нет. Они строятся мертвыми петлями, не подразумевая решения, и логического окончания в принципе. А потом, после пары таких кувырков они всегда рано или поздно выходят из русла абстракции, и концентрируются в уныние, в противном болотце из которого Ксюша может барахтаться вечно, утопая в бесмысленности экзестенции, в ничтожности одного конкретного человека, в неизбежности той хуйни, которая обязана случиться со всеми нами и еще черт знает в чем, разновидности грязи в ее личном болоте из мыслей можно позавидовать. Ну и в конечном итоге девушке обычно просто становиться критически грусно, и она “сбегает”. В интернет позалипать на мемасики, или просто в кровать, если режим распологает. Есть еще хороший вариант, можно поговорить с… ах, ну да. С Димой же теперь нельзя поговорить. И почему, собственно, это вызывает такую досаду? Это же было ее решение, и притом решение обоснованное и правильное. Он же просто хочет ебать телок, да? Ксюша в разряд телок, которых можно просто ебать не входит, а значит все! Отношения бессмысленны и противны ей, и их нужно обрывать. Она и оборвала. И ни капли не жалеет. Ни единой, сука, капли не жалеет, и не будет скучать. Не станет плакать и лелеять воспоминания, не станет оправдывать. Не станет же..? То, что он сделал, то как срывался на нее в последнее время, это обязано перечеркнуть все остальное. Ларин просто не создан для отношений, это факт. Они попробовали, до поры до времени все было хорошо, но вот пришел момент проверки прочности и они не справились. Просто вот такой он человек. И нельзя по такому скучать, нельзя. То хорошее что было, это просто фарс, это подделка. Настоящий Ларин, это тот Ларин, который бьет со злости холодильник и называет ее "Ах ты шлюха!”. Именно такой, и никакой иначе, и он не достоин ее слез. Не достоин чтобы страдать по нему и винить себя, когда виновник тут он! И зачем, сука, ему понадобилось быть сначала таким идеальным? Таким понимающим и надежным? Таким разделяющим все ее интересы, таким отличающимся, не похожим на всех тех бесконечно подкатывающих и бесящих ее идиотов? Таким добрым, но добрым только для нее одной во всем мире, человеком который смотрит чуть глубже, и видит что-то кроме симпатичного личика, таким… собой. Ну вот зачем? Она же ведь успела к нему привязаться. И теперь, после стольких часов разговоров на сумасшедшие темы, стольких рассветов, которые они затыкали зановесками, потому что легли только сейчас, после всех этих беззлобных взаимоподъебов… она чувствует такую жуткую потерю. Будто проебала последний шанс на счастье. И вроде ведь логикой понимает, что поезд ушел, и нет того Димы, и не ее это вина, что он становится мразью когда у него плохое настроение, но блять. У нее чувство, что она будто бы слезла с наркотиков еще до того, как по-настоящему на них подсела. Будто бы Ксюша – это первый в мире человек с зародышем зависимости, который понял, что жизнь может полететь в пизду и бросил колоться до этого самого полета. Не испытал отрицательных последствий. И теперь мучительно сомневается: а может и не стоило бросать? Все же вроде в порядке, руки ноги целы, квартира не продана ради дозы, и никаких серьезных неприятностей. А может, не так уж это и опасно как все говорят? Ведь было так хорошо, и негатива вроде нет. НО ПРАВДА В ТОМ, ЧТО НАРКОТИКИ УЖАСНО ОПАСНЫЕ. И нельзя вот так спускать на них свой по счастливой случайности оставшийся второй шанс. И Ксюша сейчас будто мечется от того чтобы взять в руки шприц, и набрать Димин номер, или послушать здравый смысл. Она ведь умная, и обязана выбрать второе. Нельзя становиться наркоманом… А может это просто хуевая метафора, не отражающая действительность? А может..! Опять это “А может”. Ну точно как больной нарик. Ксюша бы хотела лечь спать. Но блядская толпа все шумит и шумит. И некуда бежать от мыслей. И она в них тонет, посреди своей квартиры, захлебывается, и почти не меняется в лице. Гадает, чем сейчас занимается Дима. Уж он то точно не переживает. Наверно засел за монтаж Индийского блога, а может и ебет как раз тех самых телок, которых ему не хватало. Индия блять. Ебаное путешевствие, Ларин в своем репертуаре, вообще не парится. Будто бы показывает ей этими тысячами километрами между ними, как ему поебать. Жалко Ксюше не поебать, и это расстояние нисколько не убивает ее чувств, только примешивает к ним еще и то, что Дима ей окончательно недоступен. Погодите, да какая разница, что недоступен, он же ей не нужен! Это же она ушла от него, а не наоборот. И о каких вообще чувствах идет речь, когда уже определенно ясно: он – мудак. Или не определенно? Теперь Ксюша на себя злится. Злится, что она такая тряпка, такая типичная баба, которая тоскует по хуевому парню, и ничего не может с этим поделать. А самое ужасное, что она и не верит-то на самом деле, что хуевых парень - хуевый. Потому что слишком ярко стоят перед глазами совсем другие, трепетно-чувственные воспоминания, нежели те, что стоит брать как руководство к действиям. Потому что то, что между ними было, это слишком по блядски ценно и незаменимо. И этого не хватает, как нехватало бы ноги, если бы ее переехал автомобиль. Ксюша ходит по квартире и мается от сьедающих мыслей и бесконечных взвешиваний-перевешиваний. Пока что единственное, что она точно знает, ее мозг – это кошмарно плохие весы, которые просто не могут дать адекватный ответ: проебалась ли она, или все же нет. Что весомее,их прошлое в котором ей было хорошо, и которое было намного длиннее, чем тот короткий отрывок их жизни, которых вынудил ее принять решение, или все же то, каким Дима себя показал в конце? Нет, ну может он действительно перенервничал, со всеми же бывает. Но не все ломают руки о холодильник. А если бы он разозлился еще сильнее, и в афекте бы ударил ее? Ксюша все качается, как маятник, с этими чашами весов в голове, и все перебирает события и переставляет их местами… просто невыносимо. Это тянется вечность, а она все еще шатается по кругу из сомнений. Уже даже несмотря на нервы и бессоницу тянет лечь, но она с каким-то мазохистским упорством продолжает искать конечный ответ. Потому что неопределенность уже сводит с ума. Ксюша, наверно, даже готова признать, что во всем виновата она, и это правда был мощный проеб, но к сожалению, у нет достаточных оснований для этого, и она уже почти с отчаянием копает дальше, препарирует память и мучает несчастные весы, которых даже не существует в реальном мире, только внутри ее усталой фантазии. К рассвету, когда отяжелевшие веки просто не поднимаются, Ксюша находит таки ответ, который нисколько ей не помогает. Чаши весов равны. И только лишь колеблются, от дуновения неизвестности. И эта неизвестность непроглядная, и не поддается логике. Можно было бы ее рассеить, если бы Ксюша дала тогда Диме шанс, и все бы осталось на месте. Вот тогда-то он бы проявил себя чуть дальше, и все стало бы ясно… Это так по блядски обидно. Она даже и не узнала в итоге, что сделала. Может она лишилась единственного человека в мире, который ее понимал. А может избавилась от пустого мудака. И в конечном итоге, легче не становится ни на грам. Ей все еще горько, и сердце все еще ноет, когда она засыпает.