Ночная смена

Не изменяя себе, на обед Шон берет блинчики с шоколадной крошкой. Он обильно поливает их кленовым сиропом. Все как обычно. За исключением того, что компанию ему составляет не доктор Глассман, а Клэр. Непривычно. Но дискомфорта он не чувствует. По крайней мере, пока она молчит и не задает вопросы. Телефон, вибрируя, двигается по пластиковой столешнице, и Шон, заметив до боли знакомое имя на сенсорном экране, проводит пальцем и отклоняет вызов. Клэр отрывает взгляд от научно-медицинского журнала, что держит в руках, и с интересом косится на него, вопрос вертится на кончике языка, но она лишь сжимает губы и возвращается к чтению статьи. Вызов повторяется, но Шон все так же непреклонно отказывается поднимать трубку. Снова настаёт тишина. По крайней мере, пока. Он отрезает кусочек за кусочком и решает сосредоточиться на приторно-сладком вкусе шоколада и аромате кленового сиропа, пока странное ощущение трепета и предвкушения пробегает морозком по коже. Его снова отвлекает сотовый. На этот раз не его, а Клэр. Она, конечно же, жмет «зеленую трубку». Улыбка озаряет лицо доктора Браун и Шон делает поспешное и ошибочное (что с ним бывает крайне редко) умозаключение, что это звонит парень, с которым Клэр познакомилась неделю назад во время акции по сбору донорской крови. Он так погружен в себя и в свои мысли, что не замечает того, как Клэр подносит свой мобильный к его уху. — Шон Мерфи, ты жуткий нахал! — раздается знакомый голос и с нотками негодования. Он инстинктивно перехватывает телефон и ловит на себе веселый взгляд коллеги. — Даже не думай, что твое игнорирование, остановит меня, я преодолела так много пути и не намерена останавливаться! Шон Мерфи, я уже почти рядом, так что тебе не отделаться от новых приключений. Он мешкает, пытаясь сформировать ответ, но его молчание затягивается и Лиа шумно вздыхает, сменяя гнев на милость. — Шон, я ездила с тобой и стариком Гласси на Супербоул, а ты, в свою очередь, обещал мне, что сопроводишь меня на концерт. Свою часть я выполнила. — Да, я помню наш уговор, — наконец произносит он. — Но чисто формально, он был устным, детали и условия не были обговорены. — Шон! — предупреждающе восклицает Лиа. — Я буду в Сан-Хосе ближе к вечеру. Он опять ловит на себе пристальный взгляд Клэр, но решает его проигнорировать. — Я не смогу тебя встретить, — с едва различимой печалью в голосе произносит он. Но Лия улавливает это крохотное изменение в интонации. — У меня еще ночная смена. — Но зато потом у тебя начинается долгожданный отпуск, и мы сможем как следует повеселиться! — подбадривает она его, не понимая, что перспектива провести время в душном и темном зале, наполненном толпой людей, которые будут прыгать, громко кричать, не воодушевляет его, а скорее до чертиков пугает. Но он соглашается. Соглашается, потому что безумно скучает по ней и если ему нужно будет потерпеть компанию громких и скорее всего, не совсем трезвых людей, чтобы побыть с ней, то ладно, так тому и быть. — Я заеду к тебе оставить вещи и чуть-чуть вздремнуть, ладно? — Запасной ключ под ковриком, — говорит он, вспоминая, как положил его утром туда, специально для нее. — До встречи, Шон Мерфи! Она кладет трубку, и он еще несколько секунд вслушивается в короткие гудки, прежде чем вернуть телефон Клэр.

***

Последняя смена казалась особенно утомительно долгой. Как будто больница не хотела их отпускать, поэтому в ее стенах время тянулось в пять раз дольше. Калу посмотрел на часы, висящие над постом медсестёр, и с чувством необъятного разочарования налил себе чашку крепкого черного кофе. 3:28 Осталось продержаться еще четыре часа и тридцать две минуты. И все. Привет долгожданный, безусловно, заслуженный отпуск. — Мы же вроде договорились дежурить по очереди, — на мгновение брови Джареда непроизвольно поднимаются, но потом он вспоминает, с кем говорит и понимает, что здесь совершенно нечему удивляться. Шон, казалось бы, совершенно не замечая коллегу, вертит в руках зеленое яблоко и думает, как всегда, о чем-то своем. Звон телефона на столе у дежурной медсестры нарушает царившую в холе тишину. — Скорая везет нам пациента с ножевым ранением. Доктор Лим еще на операции, принимать пострадавшего будете вы, — четко произносит медсестра. Когда каталка заезжает в сопровождении пара медиков, первым за дело берется Калу. — Ножевое ранение в живот. Тахикардия, гипотензия, сильная потеря крови. Слова глухим эхом отдаются на самой границе сознания Шона. — Мёрфи! — доносится до него голос Калу, — Мёрфи, мне нужна помощь! Он чувствует, как его тело впадает в оцепенение и точно знает, что причиной тому является страх и шок. — Нужно срочно делать интубацию. Мерфи, черт возьми, мне нужна помощь! Раздраженно вскрикивает Калу и это срабатывает как толчок для Мерфи. Он подходит к койке, на которую пациента только что переместили, и стараясь не вглядываться в до боли знакомое лицо, вводит эндотрахеальну трубку. — Пульс сто десять, — предупреждает одна из медсестер. Мерфи, как всегда, пытается абстрагироваться от внешнего мира и сосредоточиться на поставленной задаче. Он гонит от себя все лишние мысли. В особенности ту, которая касается раны, что прикрывает рукой Калу, пытаясь избежать еще большей потери крови пациентом. — Нужно вести в операционную, — решительно заявляет Джаред. — Разбудите доктора Браун, — просит Шон и тут же ловит на себе сбитый с толку взгляд присутствующих. Третья операционная свободна, — сообщает чей-то голос. Клэр удивлена, что ее вызвали вплоть до того момента, пока не оказывается перед пациентом в операционной. Последнее, что Шон видит, прежде чем удалиться в холл и занять место возле автомата с газировкой, это сочувствие в глазах Клэр Браун.

***

Он понятия не имеет, сколько уже сидит так. Выровняв спину, аккуратно сложив руки на колени и уставившись в серую стену больницы Сан-Бонавентура. Один раз он уже допустил ошибку во время операции из-за личных переживаний. Второй оплошности он допустить не мог. Только не в этот раз. Только не с Лией. Время кажется, остановилось. Вообще никаких новостей из операционной. Шон уже начал сомневаться в своем решении — не вмешиваться. Возможно, будь он там, он смог бы помочь или сделал то-то такое, что не придёт в голову ни Браун, ни Калу, ни даже самому Мелендесу. Сидя в тишине, которую разбавляет лишь звук мотора холодильника с газировкой и его собственное дыхание, Шон вдруг понимает, почему пациенты и их родные порой так тщательно допрашивают хирурга, которому предстоит делать операцию. Люди хотят быть уверенны, что стоящий перед ними врач — достаточно опытный, достаточно умелый. Шон ловит себя на мысли, что ему было бы спокойнее, если бы сейчас в операционной вместе с Калу и Клэр была доктор Лим или доктор Мелендес. Глупо. Но порой чувства и эмоции душат рациональное мышление даже в Шоне Мерфи. Наконец он слышит шаги, но почему-то медлит с тем, чтобы повернуть голову и взглянуть на коллег. — Шон, — мягко зовет его Клэр. — Шон, операция прошла хорошо. Без осложнений. С ней все будет хорошо. Он встает, хоть практический и не чествует ног и сразу оказывается в крепких объятиях Клэр Браун. Объятья — форма физической близости, с помощью которой люди демонстрируют любовь, дружбу, привязанность, а в данном конкретном случае — сочувствие. Шон всю свою жизнь избегал прикосновений людей, но сейчас, он вдруг понимает, что, если бы не объятия Клэр, он бы, возможно, рухнул. — Ее скоро переведут в палату, — подает голос Калу. — Сутки после операции самые важные, но ты и сам это знаешь, — тихо добавляет он. — Ты можешь ее увидеть, — Клэр размыкает объятия и делает несколько шагов назад. — Она сейчас без сознания, но ты можешь подождать, пока она очнется. Если хочешь. Шон кивает.

***

Please, let me take you Out of the darkness and into the light 'Cause I have faith in you That you're gonna make it through another night.

Первое, что слышит Лия придя в сознание — Lullaby от Nickelback. Какая ирония. Ее пробуждение случилось под «колыбельную». Она бы сейчас улыбнулась, но контроль над телом еще не до конца в ее руках. Приложив колоссальные усилия, лишь с третьей попытки ей-таки удается открыть глаза. Свет в палате приглушенный. Жалюзи на окнах плотно закрыты и препятствуют проникновению утренних лучей. Глаза постепенно привыкают, и Лия начинает осматриваться в поисках одного конкретного лица. Почему-то она полностью уверенна, с того самого момента, как в ее сознание ворвались первые аккорды одной из ее любимых песен, что он рядом с ней. И предчувствие ее не подводит. Шон Мерфи сидит в жутко неудобном кресле рядом с ее постелью и подперев голову кулаком — дремлет. Его каштановые волосы небрежно спадают на лоб. Не будь Лия в том положении, в котором она есть, она бы осторожно убрала их набок, как делает всегда. Но она улыбнуться не может, что уж говорить о том, чтобы поднять руку. Наверное, досада, которую она чувствует, каким-то образом улавливается одним из датчиков, прикрепленных к ее телу, потому что в следующий момент какой-то монитор издает короткий пикающий звук, но этого оказывается достаточно, чтобы разбудить Шона. — Хэй, — выдыхает она, когда ловит на себе обеспокоенный и почему-то виноватый взгляд его голубых глаз. Во рту пересохло, но она все же собирается с силами и тихо произносит, — Мы потом еще поработаем над твоим умением правильно подбирать песни к событиям. — Я думал, тебе понравится, — просто отвечает он, откладывая телефон на столик. — Я в порядке? — глупый вопрос срывается с ее губ, прежде чем она успевает остановить себя. — То есть… со мной все будет хорошо? Лия ожидает от Шона поток непонятной для нее информации: перечисление повреждений, что ей были нанесены при ранении, описание операции, что ей сделали, приблизительный прогноз того как ее тело отреагирует на лекарства, что ей ввели, указания, которые ей придется выполнять, но он лишь кивает. — Да, все будет хорошо. Его рука находит ее ладонь, и мягко сжимает, пока одна конкретная песня продолжает проигрываться на телефоне. Песня, которая много недель, месяцев и даже лет спустя будет напоминать Шону Мерфи о том моменте, когда смерть отступила, когда он не потерял человека, которого любит.

Stop thinking about the easy way out, There's no need to go and blow the candle out Because you're not done, You're far too young, And the best is yet to come.