Совиный гамбит
3 августа 2018 г. в 19:19
Несмотря на свою славу заядлого хулигана, в такой процессии Гарри принимал участие в первый раз. Впереди шествовал лично суперинтендант МакФергюссон, держащий идущего на полшага позади паренька за ухо. К слову, опыт у мистера МакФергюссона был явно немалый: уху было совсем не больно, но попытайся Гарри вырваться — вряд ли у него что-нибудь получилось бы.
Чуть позади следовала все еще бодрым шагом миссис Кейн, демонстрирующая крайнюю степень рассерженности.
Еще немного сзади, короткими перебежками от калитки к калитке, перемещались Литтл-Уингингские кумушки, и вся эта процессия (которая, без сомнения, останется в памяти обитателей городка на долгие, долгие годы) медленно, но неотвратимо смещалась к дому мистера и миссис Дурсль.
Гарри немного потряхивало, все же он участвовал в настоящей, как говорила миссис Кейн, операции в первый раз, но здоровенный седой полицейский умудрился погладить большим пальцем его ухо, не ослабляя хватки. Гарри стало поспокойнее. Тем более, что миссис Бересфорд и мисс Стрит временами улыбались ему из толпы сплетниц.
Когда они приблизились к дому Дурслей, в окне на втором этаже мелькнула круглая физиономия Дадли, и Гарри даже сквозь окна услышал его поросячий визг. Спустя несколько секунд из дверей дома выскочила тетя Петунья, с ужасом уставившись на удерживаемого главным полицейским городка племянника.
— Что случилось, мистер МакФергюссон? Неужели Гарри…
Странно, но к ужасу миссис Дурсль примешивалось не беспокойство — пусть даже не за племянника, а за свою репутацию — а нотки торжества. «Впрочем, ничего странного, — запоздало подумал шотландец. — Визит племянника в сопровождении полиции только подтвердит ее же сплетни о мальчугане».
— Здравствуйте, Петунья, — миссис Кейн выступила вперед. — Мне неприятно говорить об этом, но Ваш племянник…
— Что он натворил?! — тетя уже почти визжала, при этом нотки торжества в ее голосе уже полностью вытеснили ужас, она уже явно предвкушала и наказание для мальчика, и долгие жалобы и сетования своим приятельницам, и их пусть и лицемерное, но сочувствие.
Однако миссис Кейн сохраняла невозмутимость:
— К сожалению, он разбил в моем доме окно. И уничтожил стоящую на подоконнике китайскую вазу.
— Как?! — это проорал уже совершенно багровый дядя Вернон, появившийся из дверей вслед за тетей. Вот у того ни капли торжества не было — видимо, та позапрошлогодняя хэллоуинская история с разносом дома была все еще слишком памятна для него и его кошелька. Не будь рядом с Гарри мистера МакФергюссона, тут-то мальчику и настал бы скорый и бесславный конец.
— Камнем, мистер Дурсль. Он подобрал лежащий на дороге камень и бросил его прямо в мое окно!
При этих словах на лицах Вернона и Петуньи проступило некоторое облегчение. Камнем в окно — это было плохо, но нормально.
— Зачем Вы это сделали, мистер Поттер? — вступил в разговор суперинтендант. — По-моему, раньше Вы не были замечены в таких шалостях.
Самовнушение — великая сила. И Вернон, и Петунья Дурсль уставились на МакФергюссона с таким недоумением, словно он только что наградил Джека Потрошителя Орденом Британской Империи. Как это не был замечен?!
— Да всем известно… — Петунья не закончила фразу, поскольку МакФергюссон взглядом прервал очередную ее тираду:
— Извините, миссис Дурсль, я должен расспросить непосредственного участника этого прискорбного события, — глубоко внутри себя суперинтендант негодовал, любая нормальная тетка постаралась бы выгородить пусть даже и не очень любимого племянника, а не топить его, ну да он никогда не питал иллюзий относительно этой семейки. — Итак, в документах полицейского управления случаев хулиганских действий с Вашей стороны ранее не зафиксировано. Почему же Вы разбили камнем окно миссис Кейн?
— Я… Я хотел прогнать сову.
— Сову? — мистер Дурсль вытаращил глаза и столкнулся со столь же удивленным взглядом мистера МакФергюссона.
— Чем же Вам не угодила сова, мистер Поттер? — МакФергюссон попытался вложить в слово «сова» максимум презрения к пернатым. Впрочем, памятуя восемьдесят первый и Джима Бейкера, это было нетрудно.
— Они… Они странные. Я хотел прогнать ту, что сидела на столбике около дома миссис Кейн, но не попал, — мистер Дурсль с удивлением заметил, что они с мистером МакФергюссоном кивнули с совершенно одинаковым одобрением.
Впрочем, мистер Дурсль испытывал должный пиетет к полиции Ее Величества, тем более, что начальник полицейского участка, судя по всему, тоже чувствует неприязнь к этим птицам. Ну, а то, что ненормальный племянник хоть на что-то реагирует так, как полагается добропорядочному жителю Литтл-Уингинга, понизило градус его справедливого негодования. Проклятые птицы! Да, мелкий засранец вляпался в неприятности, но, слава богу, это были хотя бы совершенно нормальные неприятности.
— Итак, мистер Поттер, у Вас не было намерения причинить вред имуществу миссис Кейн?
— Не было, сэр. Извините.
— Извиняться Вам придется перед пострадавшей. Миссис Кейн, Вы подтверждаете слова мистера Поттера?
— Подтверждаю, офицер. На столбике действительно сидела самая настоящая сова. Не могу представить, что она забыла в городе днем.
Возможно, в вопрос о том, что могла делать сова днем посреди городка могла бы внести ясность мисс Фигг, но мисс Фигг (на всякий случай, уж очень близко она, с точки зрения полицейского, стояла к некоторым странностям вроде тех же сов) как раз сейчас сидела в участке и составляла заявление о пропаже одного из своих драгоценных котов.
Каковой кот, совершенно случайно, вот уже третьи сутки подряд ежедневно лакомился свежей печенкой в клетке на чердаке того же самого здания и не изъявлял никакого желания столь гостеприимный чердак покидать.
— Ну что ж, я не вижу никаких причин вмешиваться в это дело и тем более оформлять какие-то бумаги. Если, разумеется, обе стороны договорятся о возмещении ущерба имуществу миссис Кейн. Есть возражения?
Возражений не было. Миссис Кейн тетя Петунья провела в гостиную, а Гарри был торжественно посажен дядей Верноном под арест в чулан (причем при водворении внутренности чулана загораживала, во избежание слухов, могучая дядина спина, ведь чулан в качестве места наказания вполне соответствует правилам хорошего тона, а вот в качестве постоянного места жительства, пусть даже и малолетнего хулигана — уже не вполне). На этот раз Гарри достал книжку «Пятнадцатилетний капитан» какого-то француза с очень похожей на дядино имя фамилией Верн, но, в отличие от дяди, этот француз совершенно не был нудным, и Гарри увлекся. Разговор на кухне проходил спокойно — обычно крикливые дядя и тетя не орали, а, пожалуй, подлизывались к спокойной и деловой миссис Кейн. Мальчик едва успел спрятать книжку, как только щелкнул замок.
— Вот что, парень, — дядя Вернон был намного менее зол, чем ожидал Гарри, черт, да он даже казался довольным! — Если ты думаешь, что мы обязаны оплачивать еще и твои хулиганства, то ты жестоко ошибаешься. Отрабатывать ущерб тебе предстоит самому. Сейчас ты пойдешь с миссис Кейн и будешь работать у нее три раза в неделю до тех пор, пока полностью не рассчитаешься за стекло и вазу. А чтобы не страдала твоя тетя, которой ты в это время помогать не сможешь, ты будешь получать половину денег, которые принято платить помощникам по дому и приносить ей. Вторая половина пойдет в возмещение ущерба. Ты все понял?
— Да, дядя.
— Отлично. Выметайся. Начинай отрабатывать прямо сейчас: леди нужна твоя помощь в покупках. И если миссис Кейн на тебя хоть раз пожалуется…
Ххах! Разумеется, она пожалуется. Но не сразу и только для того, чтоб никто не подумал, что они подстроили всю эту историю с несуществующей совой (а также вполне реальными окном, камнем и вазой) специально.
Шагая за миссис Кейн и толкая перед собой доверху загруженную тележку с продуктами (да, пожалуй, пожилой леди дотолкать все это от дверей супермаркета до стоянки машин было бы и вправду трудновато), Гарри думал, что мистер МакФергюссон, наверное, тоже не совсем обычный человек, как сам Гарри или мисс Стрит. Ведь он ясно ответил на вопрос Гарри: «Спинным мозгом чую, с этими совами что-то не так, и значит, Вернон скорее всего так же думает. Эти твари наверняка попадались ему на глаза, так же как и мне, в моменты странностей. Так что то, что ты якобы кидал камень в сову, немного его остудит». Почему он назвал попный мозг спинным? Ну, наверное, полицейским просто не положено произносить слово «попа».
***
Работать по дому у миссис Кейн было намного приятнее, чем у тети. Во-первых, миссис Кейн поручала Гарри только действительно нужные дела. Тетя Петунья все время пыталась почистить чистое и перемыть мытое, а миссис Кейн фыркнула и объяснила, что это из-за отсутствия более интересных занятий. Нет, ее дом был чистым и аккуратным, но он был живым, а не стерильным, наподобие кабинета школьной медсестры. И Гарри это нравилось. Во-вторых, она никогда не висела над душой, контролируя каждую мелочь, а со второй недели вообще отпускала Гарри в лавку бакалейщика совершенно одного, давая ему деньги. Поначалу Гарри боялся, ведь иногда приходилось иметь дело с огромными суммами, в двадцать и даже пятьдесят фунтов одной бумажкой. Но продавец в лавке оказался вполне доброжелательным, и Гарри успешно научился приносить сдачу. Один раз пришлось ехать на автобусе в соседний городок, надо было отвезти саженцы приятельнице миссис Кейн. И Гарри с этим тоже успешно справился. А когда не справлялся — миссис Кейн объясняла ему, в чем он неправ, и как сделать так, чтобы исправить ошибку. Впрочем, ошибался он редко, потому что мыть полы и посуду, ухаживать за цветами и живой изгородью, и даже готовить Гарри умел и так. Правда, умел он готовить только совсем простые блюда, вроде тостов или яичницы, но миссис Кейн обучила его и кое-чему посложнее, вроде французского лукового супа, пудинга или спагетти с морепродуктами. Работа занимала часа по два в день, три дня в неделю, и после первой недели Гарри принес тете шесть фунтов. Деньги тетя немедленно отобрала с недовольным выражением лошадиного лица (возможно, она мечтала о миллионах?), но на ужин все же положила Гарри дополнительно маленький кусочек курицы. Еще шесть фунтов — другую половину заработанного — миссис Кейн отдала самому Гарри. Тот удивился и попытался деньги вернуть — ведь надо было, как говорил мистер МакФергюссон, возместить ущерб. — Мистер Поттер, — миссис Кейн, из тех же самых соображений безопасности теперь вела себя с мальчиком более официально даже не на людях, — бросая камень в окно, Вы следовали моим указаниям. Поэтому на самом деле никакой вины на Вас нет и возмещать ущерб на самом деле не нужно. Ответственность лежит на мне, и это мое собственное имущество. Так что Вы мне ничего не должны. — Но Вы же сказали сделать это ради меня? — Не только. Во-первых, мне тоже интересно общаться с Вами. — Правда? — Правда. Я, знаете ли, одинока, а подруги не так уж часто заходили ко мне даже до всей этой истории. А человеку обязательно надо с кем-то общаться, чтобы оставаться человеком. Во-вторых, Вы мне действительно помогаете, и эта помощь сильно облегчает мне жизнь, так что я тоже в выигрыше. И если для того, чтобы получить помощника, которому я доверяю, и одновременно интересного собеседника, надо было разбить окно и вазу, то это небольшая цена. — Но я слышал, что китайские вазы очень, очень дорогие. — Старые китайские вазы, мистер Поттер. Старые. Вот они-то действительно настоящие произведения искусства, и в колониальные времена предприимчивые джентльмены, не щадя своих сил несшие в Китай бремя цивилизации, — тут миссис Кейн саркастически усмехнулась, — привезли в Англию достаточное количество таких диковин для того, чтобы такая ваза в семье стала признаком респектабельности и достатка. Я, конечно, не стала бы уничтожать одну из таких редкостей ради нашей маленькой операции. Но сейчас китайцы производят очень много грубых дешевых поделок, в том числе и ваз, имитирующих такие редкости. Одну из них Вы, мистер Поттер, и поразили своей недрогнувшей рукой. Кстати. Как Вы думаете, почему я специально купила именно китайскую вазу? — Наверное, чтобы не врать тете и полицейским? — О, Вы делаете успехи, молодой человек. Действительно, если есть возможность говорить правду, врать не стоит. Хотя бы для того, чтобы не запутаться. Лучше умалчивать о некоторых деталях, как в этом случае. И люди сами с огромным удовольствием обманут себя. Кстати, это тоже манипулятивный прием, если Вам интересно: говорить правду, но не всю, а только ту часть, которую выгодно сказать в настоящий момент. Кстати, Вернон и Петунья так боялись узнать стоимость этой вазы — ведь они сами убедили себя в том, что она была очень дорогой — что теперь Вы можете бывать у меня как минимум до следующего лета. Они будут уверены, что Вы все еще гасите долг. А поскольку тетя будет получать от Вас деньги каждую неделю, да к тому же и будет видеть Вас значительно реже — извините, но Ваше присутствие в доме тревожит ее, — Гарри кивнул, он уже привык к таким вот семейным отношениям, правда, он сказал бы не «тревожит», а «бесит», — то она вряд ли даже будет интересоваться, когда Вы полностью расплатитесь, из опасения услышать что-то вроде «на следующей неделе». Вообще, манипуляция была одной из их любимых тем для разговоров после того, как Гарри заканчивал работу. Они подробно разобрали запись разговора миссис Кейн с тетей Петуньей (миссис Кейн, оказывается, держала в сумочке включенный диктофон, это было, конечно, незаконно, но никто не собирался никому говорить об этом: ни тете Петунье, ни властям). Пожилая леди даже показала Гарри несколько стоящих на полке книг, написанных, как показалось Гарри, итальянцами, потому что их фамилии заканчивались на «и» — Карнеги, Чиалдини и еще кто-то. Однако миссис Кейн сказала, что это американцы и именно они наипервейшие в искусстве манипуляции, потому что они мастера рекламы. Или наоборот — они мастера рекламы потому, что превратили манипуляцию в науку. Для примера миссис Кейн включила телевизор, и они разобрали несколько рекламных роликов. Гарри попробовал читать эти книги, они оказались сложными, но не очень. Но миссис Кейн попросила Гарри, во-первых, уделять им не больше получаса в день, а потом переключаться на отобранные ею детские книжки. Потому что жизнь состоит не только из манипуляций, а специально написанные для детей истории показывают ее более многогранно. Хорошие истории, разумеется. Ну и, во-вторых, эти взрослые книги нельзя было брать в дом дяди и тети — просто «Белый Клык» американца с английской фамилией Лондон или «Оливер Твист» Диккенса были вполне нормальны для возраста Гарри, а вот слишком умные книжки тоже могли быть сочтены странными или, скорее, ненормальными. Еще у миссис Кейн («Совершенно случайно!» — сказала она с улыбкой, и Гарри задумался о таких вот «случайностях», не в данном случае, тут-то все было ясно, а вообще) оказался полный комплект учебников за всю начальную школу, и минимум по часу в день они проходили материал за прошлые годы. Следующим летом Гарри надо было сдавать экзамены, и лучше чтобы его оценки были высокими. Гарри рассказал, что тетя наказывала его, если он получал лучшие оценки, чем ее обожаемый Дадликинс, но миссис Кейн подмигнула Гарри и сказала, что за оставшееся до школы время он вполне в состоянии придумать что-то, что поможет избежать таких проблем. И Гарри придумал — он вспомнил одну из поговорок мисс Деллы: «Умеешь считать до десяти — остановись на восьми», и решил, что до самых экзаменов будет специально делать несколько ошибок в каждой письменной работе и давать специально неполные или тоже частично-ошибочные ответы. Миссис Кейн одобрила план и сказала, что если Гарри удастся воплотить его в жизнь, то в восемнадцать он вполне может попытаться поступить на Секретную Службу Ее Величества. Кроме того, Гарри наконец придумал, что делать с так беспокоящими его деньгами. Разумеется, домой он свою долю не носил, чтобы обман не вскрылся, а клал на свой трастовый счет, выбирая время, когда в банке было поменьше народа. Но к концу третьей недели, когда его заработок составил целых девятнадцать фунтов (во вторую неделю он отработал на час больше обычного), он поинтересовался, сколько стоило разбитое окно и ваза. Выяснилось, что за окно миссис Кейн отдала стекольщику пятнадцать фунтов, а ваза обошлась всего в два с половиной. Гарри снова пошел в банк и попросил перечислить семнадцать с половиной фунтов на счет благотворительного фонда, помогающего детям, оставшимся без родителей. В конце концов, не всем так повезло, как ему. Миссис Кейн одобрила решение Гарри и испекла еще один яблочный пирог. Они поговорили о долге человека перед законом, обществом, другими людьми и собственной совестью — эти долги оказались настолько разными, что, по-хорошему, надо было бы придумать для них разные слова. Миссис Кейн заметила, что чем дальше расходятся эти виды долга, тем менее здорово общество и тем хуже закон и отношения между людьми. Впрочем, поскольку люди от природы (или от Бога) несовершенны, то и идеальные отношения, общество или законы также невозможны. Надо всего лишь стараться изменить то, что можешь, и принять то, что не сможешь изменить. Было очень интересно, не хуже, чем когда все три дамы собирались и учили Гарри вместе. К сожалению, этот вечер оказался омрачен малоприятной новостью: на следующей неделе пожилой леди надо было уехать на несколько дней по делам. Однако это не освобождало Гарри от обязанностей по уходу за домом и садом: Саманта показала мальчику, где лежит ключ, и предупредила полицейских, что юный мистер Поттер продолжит «отрабатывать свой долг» и в ее отсутствие.