Заберите меня отсюда!

      Начать я решила с душа. А что такого? Дома я принимала душ как минимум два раза в день, утром и вечером. Всего-то и надо отчистить корыто и облить себя пару раз Агуаменти.       Первым делом я очистила корыто. От всего. Включая краску, канализационную трубу и потёртую пластиковую шторку. Пришлось возвращать всё обратно, благо, заклинание отмены чар крупными буквами торчало на каждой странице. Похоже, составители справочника хорошо представляли себе «таланты» молодых хозяек.       Следующей попыткой молодая хозяйка в моём лице лёгким движением палочки заставила исчезнуть само проклятое корыто. При этом потёки ржавчины так и остались висеть в воздухе, как молчаливый укор моей криворукости.       «Мать вашу! Ненавижу колдовство! — сквозь зубы шипела я, пытаясь сообразить, когда махнула проклятой палкой не так, как следовало. — Дайте мне бутылку хлорки, резиновые перчатки и мочалку!»       Прежде, чем душевая засверкала первозданной чистотой, я ещё раз десять изуродовала несчастное корыто самыми разными способами, попутно убедившись, что теория теорией, а практику никто не отменял.       Но в конце концов тупое упрямство победило, и я смогла влезть под душ без панических мыслей о грибке, плесени и прочих мерзостях, несомненно гнездившихся в потрескавшейся и грязной эмали. Оставалось самое простое: облить себя водой и применить мыльные чары.       Простое? Ага… Это я так думала. Часа полтора назад.       Агуаменти дважды устроило из ванной комнаты бассейн, один раз капнуло, как муха пописала, и три раза просто промахнулось мимо моей головы. Наконец, моя дрожащая тушка стала мокрой, и я снова замахала палкой. Мыльная пена заполонила комнату до потолка, потом осела пышной шапкой на унитазе. Третья попытка оказалась более успешной, и я обзавелась объёмным париком из радужных пузырьков.       В общем, часа через два я стала чистой и полумертвой от усталости. А ведь предстояло ещё постирать и высушить вещи. Впрочем, практика давала себя знать, и колдовать получалось всё лучше. По крайней мере, если тренировочную тряпку я банально сожгла, пытаясь высушить, то на футболке остались всего лишь живописные подпалины. А уж джинсы и вовсе получились чуть ли не отглаженные.       Чистая и счастливая, я выбралась в коридор и нос к носу столкнулась со своим дорогим наставником. — Я думал, Вы решили утопиться, Камбренс. — И мирно ждали, когда придёт пора вызывать труповозку? — фыркнула я. — Нет, конечно. Хотел попробовать, не усилит ли зелье для роста волос локоны утопленницы, — в тон мне отозвался Снегг.       Страницы книги моментально появились у меня перед глазами. — Шарлатанство, — мотнула подбородком я. — Ещё в 1902 году доказано, что это только суеверие, а на самом деле… — Я знаю, что там на самом деле! — перебил Снегг, недовольно скривившись. — Не сомневаюсь в этом, наставник Северус, — нежно улыбнулась я. — Вы знаете всё. Жду, не дождусь, когда Вы начнёте меня учить. — Кто Вам сказал, что я собираюсь Вас учить?! — Вы, когда поклялись в этом своей магией.       То, что пробормотал себе под нос мой любезный наставник, переводу не поддавалось, но я явственно слышала слова «старый ублюдок» и «чем я думал».       Надо отдать ему должное, он действительно стал меня учить, каким образом следует размахивать идиотской палкой. Он согнал с меня семь потов, а потом выжал ещё восьмой и девятый, но я, наконец, поняла, что делала не так. Я где-то говорила о разнице между теорией и практикой? Я ошибалась. Это не разница, это гигантская пропасть. Одно дело картинка или схема на книжной странице, и совсем другое — реальные движения непотребной палкой. Да я даже не представляла, что кисть вообще может изгибаться под такими углами!       Часа три спустя, приведя комнату в идеальный порядок единственно с помощью магии, я вдруг вспомнила Ленкины слова о её кумире: «Северус — гениальный учёный, но учитель из него — как из гранаты матрёшка». Чёрта с два! Уж не знаю, какой он там учёный, но учитель — офигенный. Только учиться надо хотеть!       Засыпала я в тот вечер вымотанная, как ломовая лошадь после смены, и довольная, как розовый слон. Что ж, теперь я действительно почувствовала себя волшебницей. Но вовсе не это заставляло меня улыбаться под собственноручно вычищенной простынёй. Обуздание идиотской палки стало тем самым первым маленьким шагом на пути к Цели. И мой проклятый Дар внятно говорил мне, что шаг этот сделан в нужном направлении.       Утро началось с грохота и причудливого английского мата. «Надо же, какие занимательные конструкции можно выдавать на этом чопорном языке, — подумала я, поднимая голову. — Хех… Представить себе фестралов в подобном качестве… Какая, однако, буйная фантазия у моего наставника!»       Причиной всплеска эротических фантазий в соседней комнате оказалось рванувшее под утро зелье. Снегг вышел оттуда, как демон из ада: в дыму и копоти. — Ни слова, Камбренс. Я не хочу слышать ни единого слова, — моментально выдал он, едва отплевавшись от сажи, и направился в душ.       Тихонько похихикав в кулачок, я открыла «Магию для молодой хозяйки», предчувствуя, что ванную после моего учёного обитателя ада мне придётся отмывать долго и вдумчиво. И, как ни странно, ошиблась: Снегг прибрался за собой сам. Понежившись в тёплом душе, благо, вчера таки научилась регулировать температуру наколдованной воды, я выбралась на кухню. Снегг злобно жевал бутерброд. Именно злобно, будто несчастный кусок хлеба был виноват в его неудаче. — Приятного аппетита, наставник Северус, — пропела я, устанавливая на плиту медную турку.       Её, как и небольшой запас довольно неплохого кофе, я обнаружила в шкафчике под мойкой ещё вчера. Вскоре в воздухе повис крепкий бодрящий аромат. Тонкие ноздри Снегга затрепетали, но он промолчал, яростно вгрызаясь в хлеб, словно это была по меньшей мере глотка Воландеморта.       В общем, позавтракали мы в тишине и со вкусом. Ну, я-то уж точно со вкусом. Как Снеггу понравилось жевать всухомятку — не знаю. А вот после этого началось самое интересное. — Если Вы, наконец, набили свой бездонный живот, Камбренс, то пора заняться делом, — заявил мой ненаглядный наставник, одним движением палочки ликвидируя остатки завтрака.       Нет, ну, каков нахал! Я, между прочим, доела гораздо раньше него, и уже минут пять любовалась, как он пытается разжевать какую-то подмётку, которую ошибочно считал ломтем ветчины. — Как скажете, наставник, — буркнула я без особого энтузиазма. Мне бы лучше потренироваться палкой размахивать, а не мифические дела наставничка делать.       Он привёл меня в спальню, всё ещё закопчённую, как филиал преисподней. Серой, кстати, тоже попахивало весьма ощутимо. Он тут, что, жидкий порох варил? — Это — взрывчатый ремонил. Если Вам о чём-нибудь говорит такое название. — Как же, как же, — ехидно скривилась я. — Что-то подобное встречалось. Это не то мерзкое зелье, которое взрывается от малейшего сотрясения и окрашивает своим дымом всё вокруг в нежный цвет взбесившегося поросёночка? Хотя, нет… Что это я… Вы же появились в образе копчёного окорока, значит, это не оно, — багровеющая прямо на глазах физиономия Снегга доставляла мне просто физическое удовольствие: «Я тебе припомню бездонный живот, остряк недоточенный!» — Камбренс, а Вы в курсе, что наставник имеет право применять к ученику и физические наказания? — прошипел Снегг. — Серьёзно? — притворно удивилась я. — Вам это понравится? — Судя по Вашему поведению, — попался в расставленную ловушку наставничек, — мне это о-о-очень понравится. — Ух, ты! — восхитилась я. — Про всякое в интернете читала, и про садистов, и про мазохистов, но чтоб вот так… Какой, однако, уникум достался мне в учителя. Садист и мазохист в одном флаконе. — Вы о чём, Камбренс? — насторожился Снегг. — Ну, так, и Вы, конечно же, об этом знаете, наставник испытывает те же ощущения, что и ученик. Эдакое ненавязчивое напоминание, что встречаются не только ленивые школяры, но и бездарные учителя, — ангельским тоном профессиональной отличницы отозвалась я. — То есть, если Вы решите меня, например, выпороть, то почувствуете всю гамму моих ощущений собственной задницей. Вот бы не подумала, что у Вас такие… — Молчать, Камбренс! — рявкнул он.       Я послушно закивала, насмешливо глядя ему в глаза. Я знала, что этот человек меня не ударит, что бы я ни говорила. Откуда? А вот чёрт его знает. Может быть, подсказывал Дар. А, может, я уже тогда немного поняла его характер. Много позже я действительно убедилась в том, что Северус Снегг слишком благороден для того, чтобы пнуть лежачего. Но это случилось потом. А пока я просто наслаждалась рискованной игрой и своеобразной местью за ситуацию, в которую попала. — В общем, так. Взрывчатый ремонил. Мне нужно, чтобы это зелье взрывалось только от сильного удара, а не от любого ничтожного сотрясения, — холодно проговорил Снегг, кое-как справившись с приступом бешенства. — Состав, я так понял, Вам известен, процесс приготовления тоже. Что, по Вашему мнению, нужно изменить? — Решили воспользоваться моим Даром? — нахмурилась я, мигом растеряв всякое веселье. — Не Ваше дело, что я решил, Камбренс! — рявкнул он. — Ваш наставник задал Вам вопрос. Отвечайте. «Что нужно сделать, чтобы взрыв следовал после удара?!» — Вылить эти помои в ближайшую канаву и купить ящик магловских гранат! — гавкнула в ответ я. — Мне не нужны магловские гранаты! Мне нужно это зелье! — Вам? — зло прошипела я. Следом за весельем испарилось и хорошее настроение. Ещё бы ядерную бомбу у меня попросил, сволочь. Можно подумать, до меня не доходит, кому понадобилась эта взрывчатая бурда. — Это действительно нужно Вам, наставник? — Не Ваше дело, кому это нужно, Камбренс! — Я знаю, кому это нужно! А потому: нет!       Я скрестила руки на груди, в упор глядя на бледного от ярости Снегга. «Интересно, — мелькнула в голове шальная мысль, — сразу Круцио, или пока обойдёмся оплеухой?» Ни то, ни другое. — Вы всё помните… — медленно проговорил он долгие минуты спустя. — Не только книги… Вообще всё.       Ух, ты… А озарения, оказывается, зверьки стайные. — И Вас в том числе, — холодно бросила я, уже понимая, что не ошиблась. Был его голос среди тех «масочников», которые орали на беловолосого ублюдка в мой последний день в Малфой-меноре. Был!