Заберите меня отсюда!

      Доброе утро, страна! Здравствуй, чёртов диван! Разумеется, я очухалась на нём. Медленно открыла глаза, памятуя, что Снегг определяет моё состояние на слух с точностью эхолота. Как писали в старинных пьесах, которые внучку заставляла читать бабуля, «Действие надцатое, там же, те же».       Хотя, диспозиция несколько изменилась. Бородатый интриган дремал в том же кресле, а вот от Снегга я имела сомнительное удовольствие наблюдать только ноги. Оригинально… Профессор устал и прилёг отдохнуть? А что, кстати, подвигло меня саму в очередной раз отключиться? Стоило об этом подумать, как в мою многострадальную голову хлынул поток воспоминаний. Они метались безумным водоворотом, перескакивая с одной сцены на другую.        Вот я сижу в каком-то кафе перед большой вазочкой с мороженым и болтаю ногами, не достающими до пола. Мне весело и немного холодно, а рядом молодая женщина с младенцем на руках заливисто смеётся.        И тут же эта сцена сменяется другой. Молодая мамаша уже не смеётся, а холодно отчитывает статную пожилую женщину в старомодном платье. Каких только эпитетов не находится в её богатом словаре: старая перечница и свихнувшаяся маразматичка — самые приличные словосочетания, влетевшие в мои детские уши. Бабуля, а это именно она, хоть и несколько моложе, только качает головой. Наконец, исчерпав все аргументы или, что более вероятно, запас ругательств, молодая хамка оборачивается к мужчине в углу. Тот молча встаёт и вдруг, грубо сдёрнув меня за руку со стула, подтаскивает к бабуле. Та отшатывается и открывает рот, пытаясь что-то сказать, но картинку внезапно заволакивает густым туманом, и уютной гостиной больше нет.       Вместо стен, оклеенных голубыми обоями в цветочек, вокруг высокие тёмные деревья и ночь. А ещё пронизывающий до костей ветер и волосатая мужская лапища, волокущая меня по посыпанной гравием дорожке с такой скоростью, что я едва успеваю перебирать коротенькими детскими ножками. «Укуси его!» — возмущённо потребовала взрослая я, наблюдавшая эту сцену будто со стороны. И тут же мелкие зубы впились в пахнущую табаком грубую кожу, и я ощутила на губах металлический привкус крови. От отвращения в глазах потемнело, и меня чуть не вырвало.       Постепенно сумасшедший калейдоскоп замедлялся. Я видела себя в тёмной мешковатой хламиде и высокого светловолосого мужчину, который замахивался на меня тростью. Странное ушастое существо, размазывающее дурно пахнущую мазь по распухшей котлете, в которой я с трудом узнала собственную физиономию. Откуда-то я знаю, что существо — домовой эльф, хотя на уродцев из Ленкиных любимых фильмов оно похоже очень мало. И самое главное, книги… Книги заполонили эти воспоминания, как плесень сырой подвал. Толстые и тонкие, старинные фолианты и новые, пахнущие свежей краской тома, хрупкие свитки, которые и книгой-то назвать сложно, и стопки пергаментных листов, кое-как перевязанные бечёвочками. Книги были везде. При желании я могла вызвать в памяти любую страницу из прочитанного, процитировать любой рецепт. Иногда между книжными полками появлялся тот самый светловолосый. Он задавал ничего не значащие вопросы, словно проверяя. Но не говорил самого главного: зачем всё это?       Он больше не бил меня. Но я боялась его до дрожи в коленях, до икоты. А потом на смену страху пришла ненависть. Ненависть и желание во что бы то ни стало убраться из этого огромного дома с высоченными потолками, в котором я за три года видела только библиотеку и узкую, как коридор, смежную комнату, где стояла только кровать.       И я читала. Читала, пока в глазах не начинали роиться чёрные мушки. Потом засыпала прямо за столом, а проснувшись, читала снова. Время от времени появлялся домовой эльф и, что-то пробормотав про волю хозяина и моё здоровье, насильно заставлял меня есть безвкусную кашу.       Мне исполнилось пятнадцать лет, когда мой план сработал. В тот день меня вдруг притащили в большой зал с колоннами, который мне ещё видеть не доводилось. Человек пятнадцать со скрытыми масками лицами осыпали меня заклятьями, задавали каверзные вопросы и, в конце концов, отступились. Я сидела на ледяном мраморном полу, занавесив лицо спутанными сальными волосами, и с возрастающим удовлетворением слушала, как колдуны все скопом ругают светловолосого. Таких слов мне ещё слышать не доводилось. Но если отбросить всю нецензурщину и угрозы, то все они сходились в одном — Люциус Малфой непомерными требованиями умудрился пережечь мой Дар, Дар Познания, превратив в бесполезную посредственную волшебницу, почти сквибку.       Когда они разъехались, Малфой сделал мне главный подарок в моей жизни: он просто вышвырнул меня на улицу. Не в буквальном смысле, конечно. Малфои всегда пеклись о своём реноме. Волшебник протащил мою дрожащую от холода тушку через камин, трансгрессировал на какую-то пустынную трассу и, оттолкнув меня в канаву, исчез. Лил дождь, а я сидела в холодной жиже, закручивающейся мелкими водоворотами у моих ног, и хохотала, как безумная. Мне удалось убедить всех, что я чокнулась. Впрочем, окажись кто-нибудь из этих горе-проверяльщиков у той канавы, он бы ни на секунду не засомневался в своём вердикте.       Так началась моя новая жизнь. Как я разыскала бабулю, вспомнилось тоже, но восстанавливать эти события в памяти не хотелось совершенно. Достаточно сказать, что через полгода мы уже были в России.       Там я узнала, что Грейнджеры просто отдали меня Малфою в обмен на спокойную жизнь для второй дочери. Мачеха, так ещё и обрадовалась. Для неё я всегда была напоминанием, что она — вторая жена отца. А отец… Тот был обычным слабаком. Никому из них не нужны были откровения дальней родственницы о моих способностях.       «Ты должна забыть своё прошлое, жить новой жизнью, тогда всё это не повторится», — твердила мне бабуля. И я забыла, заперев свои воспоминания в самом дальнем и тёмном углу и заменив их совершенно другими, в которых не было ни Англии, ни предателей-Грейнджеров, ни Люциуса Малфоя с его тростью и книгами. Я оставила себе только ненависть ко всяким магическим штучкам, вплоть до отвращения к фэнтези и уличным цыганкам-гадалкам.       И вот меня заставили вспомнить. И мне очень хотелось «отблагодарить» этих благодетелей по полной программе.