Николас

      Первый резкий болезненный укол где-то в районе сердца Николас ощутил за завтраком. Между первым и вторым бутербродами, когда поставил наполовину полный стакан бодрящего ярко-жёлтого апельсинового сока на стол. Дыхание перехватило, сердце как будто упало куда-то в район диафрагмы и судорожно там трепыхалось, пытаясь сделать очередной удар. В глазах Николаса потемнело, сознание отказывалось верить в происходящее. Он не успел подумать ничего, как сердце подпрыгнуло на место и вернулось в прежний ритм работы, сильными и уверенными толчками, разгоняя кровь по телу.       -Ух ты, - выдохнул Николас, пытаясь прийти в себя, - это сейчас что было?       Он прислушался к собственным ощущениям, сделал несколько осторожных вздохов, убеждаясь, что сердце не собирается проваливаться вниз, осторожно встал из-за стола и прошёлся по небольшой светло освещённой кухне. Подошёл к окну, посмотрел на раскинувшийся далеко внизу квартал Дефанс, деловой центр Парижа. Вид небоскрёбов и спешащих рано утром на работу офисных работников, едва заметными точками копошащихся внизу, всегда успокаивал Николаса. Какое-то время он смотрел вниз, затем перевёл взгляд на своё отражение в оконном стекле. Высокий и худой мужчина лет тридцати пяти, в отлично сидящем строгом сером костюме, с узкими очками на чуть вытянутом худом лице и длинными, собранными в пучок волосами, он походил на один из тех небоскрёбов, что виднелись за окном – серый, строгий, идеально выверенный, с небольшой толикой небрежности, чтобы другие чувствовали себя рядом с ним комфортно.       Он поправил очки, вернулся к столу, допил сок, посмотрел на чашку крепкого кофе и решительно вылил её в раковину. Убрал грязную посуду в раковину и, прошёл в коридор. Ботинки, портфель, смартфон и связка ключей. Щелчок дверного замка, несколько шагов по мягкомуковролину коридора и мелодичный перезвон нажатой кнопки вызова лифта. Тот, судя по всему, ехал с одного из верхних этажей. Ещё несколько секунд и двери плавно открылись перед ним.       -Привет, Николас! – радостно прокричал стоявший в лифте кудрявый мальчишка лет восьми.       -Привет, Антуан! – так же радостно отозвался Николас, - снова сбежал от няни?       -Ага, - он хитро улыбнулся, - она постоянно долго копается с ключами и на два раза проверяет, всё ли выключили.       Антуан жил на самом верху, в пентхаусе, которым владел большой нефтяной магнат. Он и его жена постоянно были в делах – встречи с бизнес-партнёрами, показы недели высокой моды, съёмки в рекламе новых духов от Dior, переговоры с банкирами из Сингапура, премьера нового балета в GrandOpera… в общем, мальчишка был предоставлен себе и постоянно сменяющимся няням и домохозяйкам. Антуан нравился Николасу. Он был по-детски непосредственен и очень смышлён для своих лет.       -Как дела? – спросил Николас, пока на счётчике этажей шёл обратный отсчёт от тридцати восьми, - как твои доктора?       -По-прежнему, - Антуан грустно пожал плечами, - меня к ним возят, я им что-то рассказываю, потом меня ведут в комнату, вешают датчики и что-то измеряют. Потом дают новые таблетки и отпускают. Надоело всё.       -Но ведь это должно тебе помочь, - мягко возразил Николас, - тебе должно стать легче.       -Мне и так неплохо, Николас, - Антуан посмотрел на него снизу вверх, - у меня ничего не болит, я могу бегать и прыгать, соображаю не хуже других…       -Знаешь, Антуан, некоторые болезни бывают такие, что до поры до времени их не видно, но когда их замечаешь, становится уже поздно.       -Точно? – Антуан прищурившись посмотрел на собеседника.       -Точно, - тот спокойно кивнул и ободряюще улыбнулся мальчику.       -Почему мама меня сегодня не отвезёт в школу? Она ведь осталась дома.       -Не знаю, - Николас пожал плечами, - у неё наверняка есть очень важные дела. Но это вовсе не значит, что она не любит тебя.       Приятный женский голос в лифте сообщил, что они приехали на первый этаж. Николас и Антуан вышли на площадку, посмотрели, как дверь лифта закрывается и счётчик этажей над ней ползёт вверх, отправляя кабинку лифта за няней Антуана.       -Откуда тебе знать, любит она меня или нет? – обиженно проворчал Антуан, - сам-то вырос на Лазурном Берегу, в доме с мамой и папой, они никуда не уезжали, они всё детство были с тобой рядом.       -Антуан, у меня много друзей, которые, как и ты, выросли с родителями, которым нужно работать. И все они уверены, что мама и папа любили их, - Николас погладил Антуанапо тёмным кудрям, - к тому же, некоторые из моих друзей уже сами родители. И я тебя уверяю, они любят своих детей гораздо больше, чем работу. Они постоянно говорят о них, показывают их фотографии и гордятся их успехами. Твои точно такие же, Антуан, поверь.       -Спасибо, Николас, - глядя, как отсчёт этажей пошёл в обратную сторону, Антуан протянул мужчине руку для пожатия, - ты отличный друг.       -Всегда пожалуйста, - Николас пожал руку мальчику и, подмигнув ему на прощанье, шагнул в соседнюю кабинку лифта и нажал на кнопку парковочного этажа.       Судя по звуку лифта, его дверь закрылась одновременно с тем, как открылась дверь кабинки, привезшей няню Антуана. Пройдя знакомым коротким маршрутом до своей машины, Николас сел в удобное сиденье последней модели BMW, какое-то время он с наслажденьем слушал, как урчит мощный мотор нового автомобиля и, наконец, аккуратно тронулся с места.       Поездка на загородное производство заняла почти сорок минут. Помахав охраннику, поднявшему шлагбаум, Николас заехал на закрытую территорию небольшого завода. Несколько производственных помещений, больше похожих на авиационные ангары и небольшая красивая аллейка с деревьями и скамеечками между ними. Николаса давно уже было этим не обмануть. Он прекрасно знал, что эти ангары – только вход в настоящий подземный лабиринт, в котором на передовом краю науки и промышленного производства трудилась добрая сотня человек, создавая очередной шедевр инженерной мысли, который затем скупо назовут цифро-буквенной аббревиатурой и выставят на старт одной из престижнейших гоночных серий.       В обеденный перерыв, поднявшись после напряжённого утра, выпить кофе в небольшую аллею на свежем воздухе, сидя на красивой резной скамейке и представляя себя на берегу озера в Цюрихе, Николас вдруг снова ощутил, как его сердце споткнулось, сбилось с ритма, сделало несколько неверных движений и снова пришло в норму. На всё это ушло секунд пять, не больше. Но эти пять секунд изрядно напугали его. Один раз ещё можно было понять – чего только в жизни не случается, но второй раз за день было уже нехорошо. Проведя остаток обеденного перерыва в смятённых чувствах, Николас вернулся в свой кабинет, включил систему вентиляции чуть сильнее и погрузился в работу.       Вечером, за скромным ужином на одну персону, его сердце снова споткнулось. Полностью растерянный, Николас тут же позвонил корпоративному врачу, обязанному оказывать консультации особо ценным работникам круглые сутки и, услышав от того успокаивающие слова, что сегодня никуда ехать не нужно и лучше всего будет просто лечь поспать, он так и сделал, предварительно записавшись на завтрашний приём в одну из клиник, расположенных здесь же, в квартале Дефанс.       Утром, вопреки своим худшим ожиданиям, Николас не почувствовал ничего. Он умылся, переоделся и даже приготовил себе завтрак, когда вдруг вспомнил, что вчерашний день не был кошмаром и что сегодня ему вместо работы необходимо отправиться в больницу, чтобы выяснить, что вчера произошло. Пока завтракал и собирался выходить из дома, он ждал повторения вчерашнего приступа, но чувствовал он себя хорошо и спокойно. «Ну что ж, быть может, обследование скажет, что со мной всё в порядке, а это был просто сбой, который лечится двойной премией и отдыхом за счёт организации», - весело подумал он и закрыл за собой дверь. Несколько шагов, кнопка лифта и всё тот же улыбающийся Антуан в лифте.       -Дай угадаю, - улыбнувшись в ответ, произнёс Николас, - ты снова убежал?       -Ну, на этот раз я просто в последний момент вышел из лифта и она теперь едет вниз, а потом, скорее всего, поедет наверх, чтобы забрать меня оттуда. Поэтому я еду вниз на соседнем лифте.       -Неплохо придумано, - Николас дал Антуану «пять».       Тот весело хлопнул ладонью.       -Я смотрю, настроение у тебя хорошее?       -Ага, - кивнул Антуан, - я сегодня без таблеток.       -Тебе стало лучше?       -Нет, просто выбросил их, - беззаботно пожал плечами Антуан, - после них весь мир становится серым и скучным. Я не могу их пить, Николас.       -Но ведь их тебе назначают специалисты, они хотят сделать тебя здоровым.       -Они хотят сделать меня скучным и серым, как все остальные вокруг.       Антуан посмотрел на Николаса.       -Ну ладно, почти все. Ты мне нравишься.       -Спасибо за доверие, - улыбнулся Николас своей деловой улыбкой и чуть поправил очки на длинном носу.       Они посмотрели друг на друга с серьёзным выражением на лицах и весело рассмеялись, не выдержав.       Лифт плавно остановился и медленно открыл двери. Перед выходом стояла невысокая грозного вида женщина.       -Антуан Дюваль! – начала женщина, сердито уставившись на мальчика, - каждый день ты делаешь одно и то же…       Николас постарался претвориться невидимым и проскользнуть мимо разгневанной домработницы Антуана. Та, казалось, не замечала никого, кроме нашкодившего мальчишки.       Помахав консьержу, Николас вышел на улицу и, покрутив головой, вспоминая, в какой стороне находится клиника, уверенным шагом отправился туда.       -Не вижу никаких признаков недомогания, - после трёх часов анализов и исследований произнёс доктор.       Приятный мужчина лет пятидесяти, едва услышав жалобы Николаса, тут же отправил его на целый десяток тестов. Всё от беговой дорожки с дюжиной подключенных датчиков доэкспресс анализа крови и компьютерной томографии.       -Вы знаете, мсье Легранд, по всем признакам вы здоровы. Ваше сердце работает как часы, почки, печень, лёгкие…хоть сейчас в космос.       -Да, я понимаю, - растерянно произнёс Николас, - но вчера это было. Причём трижды. Если бы это было один раз, я бы понял, но трижды за один день…       -Вы знаете, быть может здесь дело не в физиологии…       -Что вы имеете в виду?       -Вернее, не только в физиологии. Как много вы работаете?       -Я заместитель главного дизайнера и сейчас такое время, когда мы сдаём сразу несколько больших проектов, не все из которых работают так, как нам бы того хотелось, поэтому работы довольно много.       -Понятно, - доктор хитро улыбнулся, - если перевести с вашего языка на простой человеческий, то работы через край. И когда вы в последний раз отдыхали?       -Ну… - Николас попытался вспомнить, - вчера я пришёл домой пораньше…       -Нет, я имею в виду полноценный отдых. С любимой девушкой или с друзьями, куда-нибудь уехать или просто отключиться от работы на неделю-другую. Когда?       -Не вспомню так сходу, - с сожалением признался Николас.       -Вот вам и ответ на ваш вопрос. Вы просто очень устали. Вы много работаете и мало отдыхаете. Ваш организм сигнализирует вам об этом. Возьмите отпуск, хотя на три-четыре дня. Я оставлю соответствующие рекомендации руководству, уверен, вам одобрят небольшой отдых на благо компании.       -Спасибо, доктор, - на прощание Николас пожал специалисту руку и, чуть приободрившись, вышел из кабинета.       Достал телефон, нашёл нужный номер и нажал кнопку дозвона.       -Слушаю тебя, мой котёнок, - раздался в трубке приятный женский голос.       -Привет, моя мышка! Угадай, что я для тебя принёс?       -Хммм, - Николас буквально видел, как прекрасная платиновая блондинка с короткой стрижкой и живой выразительной мимикой морщит брови и дует губы, изо всех сил изображая задумчивость, - может быть, кусочек сыра?       -Да, - радостно улыбнулся он, - большой семидневный кусок отличного Индонезийского сыра, произведённого в лучшем отеле на Бали.       -Так, подожди, мне сейчас нужно выгнать всех покупателей из моей галереи и я бегу к тебе! Три минуты и я буду!       Николас рассмеялся.       Мишель. Его девушка. Художник-гиперреалист с внешностью топ-модели. Они познакомились на одном из салонов высокого искусства в Вене, и едва увидев друг друга поняли, что на всю оставшуюся жизнь их судьбы переплетены.       Приободрённый таким началом дня, Николас вышел из клиники и, улыбнувшись яркому солнцу, пошёл к ближайшей кофейне. Кофе на вынос, круассан и скамейка в парке – вот и всё, что было ему нужно для полного счастья.       Десять минут спустя, он сидел на берегу небольшого искусственного пруда и делал первый глоток обжигающе горячего кофе, когда рядом с ним на скамейку сел маленький знакомый силуэт. Повернувшись в сторону нового соседа, Николас с удивлением узнал в нём Антуана.       -Привет, парень! А ты как здесь оказался?       -У меня же школа не так далеко, - Антуан махнул рукой куда-то в сторону, - сейчас обед.       -Круассан будешь? – Николас протянул мальчику пакетик с булочкой, - он, правда, с сыром…       -Мой любимый, - радостно сказал тот и, шелестя бумажным пакетом, полез внутрь.       -Ну так а почему ты здесь? – глотнув кофе, спросил Николас, - разве вы не должны все вместе ходить на обед в кафетерий? Или как там у вас это организованно?       -Должны, - грустно вздохнул Антуан, - но мне там не нравится, я ушёл оттуда. Там есть служебный вход, где грузят продукты и прочее, там можно пройти, когда никто не видит.       -Антуан, ты не должен прогуливать уроки, - сказал Николас и тут же понял, как это звучит со стороны, - я понимаю, что говорю, как твои мама и папа, как домохозяйка и учителя и вообще как все взрослые, но это и правда очень важно.       -Зачем, Николас? Вот ты художник, зачем тебе математика? Ты же просто берёшь карандаш и рисуешь, ты же не считаешь дроби.       -Ну да, ну да, - Николас улыбнулся и достал из портфеля толстый изрисованный блокнот. Найдя в нём пустую страницу, он вынул из другого кармана портфеля перьевую ручку и нарисовал на чистом листе бумаги прямоугольник. Затем разделил его на два неравных прямоугольника. Затем один из двух, тот, что поменьше, разделил ещё раз и потом ещё. И после этого, соединив линией противоположные вершины прямоугольников, нарисовал на листе спираль.       -Смотри, - он протянул Антуану блокнот с рисунком, - это золотая спираль, вписанная в прямоугольники, разделённые золотым сечением. Это идеальная пропорция, приятная человеческому глазу. По какой-то невероятной причине именно это отношение сторон прямоугольников, вот эта вот дробь, «а», делённое на «б», - Николас подписал длинную и короткую стороны прямоугольников, - отлично смотрится и не вызывает отвращения и чувства неправильного, когда смотришь на картину или здание, выполненные с соблюдением этого соотношения.       А ещё, - добавил Николас, глядя на заворожено слушающего Антуана, - в средневековой Италии жил математик Фибоначчи, который придумал числовую последовательность, в которой каждое следующее число равно сумме двух предыдущих. И, представляешь, если каждое последующее число разделить на предыдущее, то эта дробь будет равна золотой пропорции. Так что, как видишь, я хоть и художник, хоть и рисую карандашом, ручкой или на компьютере, но к математике имею самое прямое отношение.       Николас аккуратно вырвал из блокнота листок с рисунком и протянул его Антуану.       -Здорово, - произнёс мальчик, дожёвывая последний кусок круассана и принимая рисунок.       -Не всё и не всегда в этой жизни очевидно и связанно напрямую, Антуан. Если ты сегодня учишь в школе математику, это вовсе не значит, что ты будешь потом каждый день считать дроби или вычислять путь, пройденный кораблём против течения. Но эти знания полезны, они помогают тебе поддерживать свой ум в форме.       -Звучит убедительно, - невесело пробормотал мальчик, понимая, что сдался под давлением аргументов и теперь придётся возвращаться в школу.       -Идём, я тебя провожу, - сказал Николас, поднимаясь со скамейки.       -Значит, говоришь, все эти знания могут пригодиться в жизни? – спросил Антуан по дороге в школу.       -Может и не все, - развёл руками Николас, но лишними, я думаю, они точно не будут. Опять же, смотри, сегодня от меня ты узнал про золотое сечение и золотую спираль. Сможешь поделиться со своими друзьями, рассказать симпатичным девчонкам…так, подожди, а ты уже интересуешься девочками?       -Мне только восемь, Николас, - осуждающе произнёс Антуан, - я думаю, года через три-четыре начну.       -Отлично, - не растерялся тот, придержи пока этот листочек у себя, потом пригодится.       Они засмеялись.       Ещё пара минут и за перекрёстком, к которому они подходили, показался забор школы.       -Я не хочу туда, Николас, - жалобно произнёс Антуан, - я убежал не только потому что не хочу учить математику. Мадам Гренье следит за тем, чтобы я принимал лекарства. А я не хочу.       -Я помню о твоей проблеме, приятель, - Николас сел на корточки рядом с Антуаном, - но, пойми, у тебя впереди целая жизнь! Огромная, яркая, полная удивительных приключений и невероятных возможностей. И всего этого ты можешь лишиться, потому что сейчас не стал пить лекарства, и через год тебе стало хуже. Я не знаю, что это за таблетки, Антуан, но мне кажется, что лучше сейчас месяц-два переждать, принять все эти лекарства и потом двинуться дальше, полностью здоровым, свежим и бодрым.       -Спасибо, Николас, ты настоящий друг, - Антуан крепко обнял мужчину.       -Ты знаешь, - добавил он, отпустив его шею, - не думаю, что нам нужно возвращаться вдвоём. Проблем потом не оберёшься. Я сам дойду.       -Давай, приятель, - Николас протянул руку ладонью вверх и Антуан дал ему «пять».       Оставшиеся полдня Николас потратил на то, чтобы найти и забронировать гостиницу и авиабилеты на ближайшие даты. Вечером, приготовив ужин, он ждал Мишель у себя. Запечённое мясо, пара бутылок красного вина, свечи, свежие розы, игривое фото голого плеча девушки с кружевной лямкой чёрного бюстгальтера и подписью «Буду через полчаса часа» и неожиданная резкая боль в сердце, заставившая свет в глазах Николаса померкнуть. От неожиданности он упал на пол и несколько секунд не мог прийти в себя. Наконец, сердцебиение выровнялось, дыхание пришло в норму, и он снова почувствовал себя человеком. Спустя десять минут, когда Мишель позвонила в дверь, он уже полностью пришёл в себя и с радостной улыбкой встретил гостью.       Оставшиеся до вылета три дня, Николас посвятил тому, чтобы особо не перегружаясь по настоянию доктора, завершить все срочные дела на работе и, передав временное руководство своим заместителя м и помощникам, спокойно отправиться отдыхать. Боли не прекратились. Они всё так же настигали его два-три раза в день. Каждый день примерно в одно и то же время.       Наконец сборы, чемоданы, последние приготовления и перелёт. Затем трансфер до отеля, заселение и первая прогулка возле отеля. Небольшой двухэтажный домик, полностью предоставленный в их распоряжение, стоял, словно в самом сердце джунглей. Но стоило пройти десяток метров по узкой, вымощенной гладким камнем тропинке, петляющей меж деревьев, как ты выходил к океану и одному из лучших пляжей на побережье. Белоснежный песок, лазурные волны, шум прибоя и удивительное ощущение того, что мир вокруг замер. Что ты оставил все заботы и тревоги далеко за морем, что этот остров, этот дом и пляж – твоё идеальное убежище от всего, что происходило там.       Вот только боли в сердце не прошли. Они словно и не уезжали никуда из Парижа, продолжая жить по своему расписанию. Два-три раза в день, сдвинувшись на пять часов, относительно местного времени, они теперь приходили ночью, заставляя Николаса просыпаться в холодном поту. Разве что здесь они и правда, стали слабее. И постепенно, к концу недели, Николас даже перестал их панически бояться. Он отдыхал душой и телом, наслаждался тишиной, покоем и обществом Мишель. Он почти поверил в то, что просто переутомился.       -Николас?! – удивлённым вопросом приветствовал его Антуан, едва Николас вошёл в лифт на своём этаже.       -Привет, дружище! – радостно ответил ему мужчина, - я тоже соскучился. Доктора отправили меня отдыхать, сказали, что я переутомился. Мы целую неделю провели с Мишель на тропическом острове. Представляешь! Тишина и покой, никого вокруг и только нас двое.       -Ух ты! Здорово, - без особого энтузиазма протянул Антуан, - а я думал, ты совсем уехал.       -Нет, что ты, я здесь, я вернулся. Не переживай, - Николас подмигнул Антуану на прощание и вышел из лифта, пожелав мальчику хорошего дня.       Он мимолётно удивился реакции Антуана – скорее удивлённо расстроенной, нежели радостной, какой она обычно и бывала, когда они встречались, но Николас решил, что в таком возрасте дети часто подвержены перепадам настроения и Антуан просто был зол или расстроен чем-нибудь. Надо будет спросить в следующий раз, что с ним произошло. А пока надо отправляться на работу – сил и энергии, казалось, хватит, чтобы за несколько дней завершить все важные проекты и начать несколько новых.       День шёл как обычно: поездка до работы, утренний кофе, просмотр важных дел, скопившихся за время его отсутствия и планирование работы, решение неотложных дел, пара оперативных совещаний… и резкая боль в сердце, выбившая из-под ног Николаса почву. Последнее, что он запомнил стал быстро приближающийся узорчатый ламинат пола.       Первым делом он услышал сложную симфонию, которую играл десяток аппаратов, стоящих где-то рядом. Они пищали разными голосами, тихо шелестели вентиляторами и чем-то деловито жужжали.       Затем Николас почувствовал трубки, вставленные в нос. Судя по всему, он был подключен к аппарату искусственной вентиляции лёгких. К пальцам рук были прикреплены какие-то датчики, в локтевом сгибе левой руки что-то мешалось, видимо, капельница.       И только теперь, поняв, что всё плохо, Николас открыл глаза. Он лежал на большой кровати, в палате с большими окнами. Вокруг него был расставлено около десятка различных аппаратов, подключенных к нему и важно моргающих какими-то лампочками и диаграммами.       Николас попробовал пошевелиться, но у него не получилось – руки и ноги были настолько слабы, что он едва чувствовал их. Он вообще сейчас ощущал себя куском свободно парящего сознания, заключенным в странную телесную оболочку, больше ему не принадлежащую.       В палату вошла медсестра. Она посмотрела на него, списала показания приборов и ушла, никак не отреагировав на попытки Николаса заговорить с ней. Какое-то время он лежал, молча глядя за окно на верхушки деревьев, раскачивавшиеся на фоне голубого неба. Вдруг в коридоре послышались шаги. Он перевёл взгляд на дверь, мимо которой проходила группа из четырёх человек. Трое взрослых и ребёнок. Ребёнок остановился и зашёл в палату, узнав Николаса.       -Привет, - сказал Антуан, подходя к его кровати, - говорят, ты заболел.       -Привет, - слабо улыбнулся Николас, - я пока не знаю. Они мне ничего не говорят. Сейчас, наверное, придёт врач и всё мне расскажет.       -Может быть, - пожал плечами необычайно серьёзный Антуан, - знаешь, Николас, говорят, все мы когда-нибудь умрём. Кто раньше, кто позже. Надо быть к этому готовым. И отпустить близкого тебе человека, если он умирает. Я готов, Николас. Прощай.       Антуан сжал руку Николаса на прощание и выбежал из палаты.       Из глаз Николаса покатились слёзы.       Ещё через пятнадцать минут сердце Николаса взорвалось последней в его жизни вспышкой боли.

***

      -Здравствуй, Антуан, - приветливо улыбнулась чернокожая женщина лет сорока, - проходи, садись.       -Здравствуйте, - Антуан улыбнулся в ответ и прошёл в хорошо знакомое кресло напротив доктора Мэй.       -Антуан, это Николь, - доктор указала рукой на сидящую в углу молодую девушку с блокнотом в руках, - она мой стажёр, она просто посидит, послушает нас. Ты не будешь против?       -Наверное нет, - Антуан пожал плечами.       -Хорошо. Рассказывай, как твои успехи? Что произошло за эту неделю?       -Мы ходили с отцом на футбол. Смотрели «Пари Сен-Жермен» против «Монако». У нас были отличные места, удобные сиденья, напитки, важные люди рядом, всё такое. Я бы, конечно, хотел сидеть в другом месте, там была фанатская трибуна и вот на ней было бы очень здорово – все люди были в майках и с флагами, громко пели и кричали. Но папе было удобнее на других местах, и я не сильно расстроился. Матч был хорошим, мы выиграли. Знаете, все эти большие и важные люди ведут себя точно так же, как те, которые на фанатской трибуне, когда наши забивали гол. Они тоже громко кричат и радуются. В общем-то да, это было здорово.       -Я очень рада, что вы с отцом сходили вместе на футбол. А с мамой что-нибудь делали?       -Да, мама помогала мне делать уроки, отвозила меня в школу по утрам и ещё мы с ней ходили к одному её знакомому художнику. В студию. Она показывала ему мои рисунки.       -И что сказал про них художник?       -Они ему понравились. Он сказал, что у меня определённо есть талант и что он был бы рад увидеть меня в своей художественной школе.       -Это прекрасно. А какие рисунки ты ему показывал?       -Я показывал ему Николаса, - виновато произнёс Антуан.       -Ты нарисовал Николаса? – доктор Мэй сохраняла внешнее спокойствие.       -Да, - Антуан не поднимал на неё глаз, - я иногда вспоминаю его.       -Антуан, прошло уже три года…       -Да, наверное, - Антуан смотрел прямо перед собой, - я помню, что Николас умер. Помню, как навещал его в больнице. Просто… просто он всегда так здорово выглядел. Костюмы, ботинки, рубашки… я всегда хотел делать такую же одежду. Ну знаете, как мама моя показывает одежду, которую придумали другие люди. Вот так и я хотел бы придумывать такую одежду, чтобы её показывали другие.       -Ты хочешь быть дизайнером одежды, - улыбнулась доктор Мэй, - это очень здорово. Тебе нравится у мамы на работе? Когда она берёт тебя с собой?       -Да, очень.       -Это здорово. А как дела в школьном театре? Ты пару месяцев назад говорил, что записался туда…       Спустя час доктор Мэй что-то написала на бумажке для рецептов, отдала её Антуану и, попрощавшись, повернулась к Мишель.       -Николас? – спросила девушка, вопросительно глядя на доктора Мэй.       -Его воображаемый друг, - грустно улыбнулась доктор, - Антуан придумал себе друга, когда вдруг ощутил, что мама и папа не обращают на него внимания. Ему был нужен друг и, вуаля, появился Николас. Мужчина, живший по соседству, с которым они встречались в лифте или во время школьного обеда. В итоге Антуана пришлось убедить, что Николас заболел. Сперва он уехал отдыхать, но когда мальчик перестал пить таблетки, вернулся. Поэтому, как это ни печально, Николасу пришлось умереть. Антуан крепкий мальчик, он стойко принял это. К тому же его родители, осознав масштаб трагедии, научились добавлять сына в свой рабочий график.       -А это не слишком жестоко для такого юного возраста?       -Он справится, Мишель. Дети сильнее взрослых.