Под властью снов

- Крахмал! Эй, Крахмал, к тебе посетитель! - Ко мне? Кому ж это я понадобился… - в дверном проеме показался красивый мужчина в расцвете лет, лицо его вдруг вытянулось, и он горько ухмыльнулся, - давненько я с вами не виделся. Месяц? Три? - Четыре с половиной, сэр… - Четыре с половиной! Что ж, я обещал вам рассказать мою историю в более спокойной обстановке. Похоже, самая спокойная здесь, - он развел руками, - в тюрьме. Признаться честно, я не ожидал вас увидеть. Суд прошел, моя вина в хищениях доказана и теперь я не более чем обычный воришка. Разве вам стоит писать статью о ком-то подобном?.. Ох, ладно. Вижу, вы настроены серьезно и от своего не отступите. Ну, да будет так! Позвольте начать с самого начала. Меня зовут Амулиус. Крахмал - это мое местное прозвище, не обращайте на него особого внимания. Есть здесь один – бывший лингвист. Хотя, как известно лингвистов бывших не бывает. Вот он-то мне такое позывало и придумал. Видите ли, мое имя с латинским словом «амулум» созвучно, что в переводе «крахмал». Ну, это так, предыстория. Здешние отчего-то решили, что это позывало мне подходит, а я не рискнул спорить. Инстинкты самосохранения, знаете ли, иногда сильнее гордости. Так вот… Мне сорок восемь, не женат, денег нет, зато есть прекрасная репутация убийцы, вора, сумасшедшего злодея. Но последнее мы опустим. Хорош собой, характер сносен, эгоизм не выходит за рамки дозволенного. Но это все так. Шутка. Мне удалось развеселить вас? Тогда можно продолжать… В прошлую нашу встречу, нужно признать, я выглядел намного лучше. С этим тоже ничего не поделаешь, серые стены и крохотные окна никому еще не прибавляли свежести. Признаться честно, мне и в голову не приходило, что я окажусь здесь. Угрюмо, скучно, соседи суровые, еда отвратительна, днем жарко, ночью холодно. Но зато спокойно, никакого тебе стресса, никакой борьбы с судьбой. Да и какая вообще может быть речь о судьбе? Тут либо убьют, либо выживешь. Красота, не правда ли? Такой просто выбор. Ох, простите, мысли снова увели меня в другие воды. С чего бы мне начать? Что ж, если задуматься, вся жизнь пошла какой-то неправильной тропой с самого начала. Вы, наверное, слышали различные истории и поверья, что от имени ребенка зависит его характер, темперамент, поведение, а иногда даже и судьба. Лично я в это верю с трудом, да и семья моя, видимо, тоже не особо верила, раз дала нам всем такие странные, древние имена. Для заметки скажу, имена настолько древние, что в интернете вы едва ли найдете их значения. Хотя, видите… один лингвист и без интернета значения им приписал! Так вот, я слабо верю, что имена могут предписывать судьбу. Зато я верю в сны. Вернее, я очень хотел бы считать их всего лишь суетностью ума или просто шуткой, если бы иногда они не были столь запоминающимися и до ужаса реалистичными. Еще в детстве я заметил, что сны мне снятся какие-то неправильные. Пока брату виделись странные человечки, супергерои и прочая чепуха, которую наутро он едва ли мог пересказать, я созерцал странный мир. Похож он был на какую-то древнюю страну, о которых в наше время часто любят вспоминать историки и археологи. И, судя по одежде местных жителей, страна та очень и очень жаркая. Во сне меня окружало множество людей, почти все они были мне знакомы и носили идентичные имена с реальными людьми. Только там, во снах, все были взрослые и словно бы чужие друг другу. Отца во снах я практически не видел, как и мою мать. Брат же – едва ли не единственный человек, без которого не обходился ни один мой сон, всегда был грубоват и холоден. Он держал меня на расстоянии, точно опасаясь, что я что-нибудь у него отберу. Подобное продолжалось каждую ночь, так что наутро я часто просил у брата прощение, а он недоумевал, в чем я провинился. Да я и сам не знал, в чем провинился, но раз за разом продолжал извиняться. Такие сны снились мне сколько себя помню. Некоторые из них были скучны, некоторые полны событий. Однако ж, как бы красива ни была та страна, как бы прекрасны ни были наряды, люди и все вокруг. Как бы интересна порой ни была жизнь, которую я там проживал. Мне подобные сны казались ужасными кошмарами, однако ж, на самом деле, таковыми они стали значительно позже. Первый раз, когда спокойные сны неожиданно сменились бурными и зловещими, приключился в двенадцать лет. Я снова видел брата. На тот момент он правил в каком-то городе с очень длинным и некрасивым названием, а подле него ходили двое его детей: крепкий юноша и прекрасная девушка. Чудесная картина! Милая семья, уединение и спокойствие. Вот только на том мир окончился. Куда бы я ни глядел, всюду меня встречали взгляды и пересуды. Они что-то злобно говорили за спиной, шугались меня как прокаженного, но я не мог разобрать ни одного слова, кроме своего имени. На следующую ночь все стало только хуже. Сам не понимая зачем, я пошел к какому-то местному авторитету и договорился с ним свергнуть брата. Лицо и имя этого человека я не только не запомнил, но даже не разглядел. Он словно бы и был, а словно бы и нет. Так, лишняя фигура на шахматной доске. Картинки сменялись одна за другой. На опустевший трон возвели меня, одев в богатые одежды. Не знаю, как я выглядел, но смею предполагать, что очень грозно. Потому что при виде меня дети непременно начинали плакать, а взрослые тушеваться и прятать лицо. Убранство моего нового места меня пленяло красотой и богатством. Я чувствовал в руках неимоверную власть, но почему-то вместе со всем этим пришел и странный страх, доселе мне не ведомый. Это сводило меня с ума. Вернее не столько меня, столько того человека, жизнью которого я жил. Он, то есть я, бесился, рвал и метал. Каждый день, за малейшую провинность выпарывали слуг, а некоторых даже вешали, топили и вроде бы побивали камнями. Но мне все было мало. А позже… Позже я изрубил мечом племянника, того самого паренька, который так чудесно мне улыбался, когда его отец все еще управлял городом. А его сестру – девушку невиданной красоты, я заточил в какой-то монастырь или храм. Я так и не разобрал, что это за жуткое место, где службу вели только женщины. У них были огромные полномочия и в народе они почитались едва ли не на одной стипени со мной. Позже, когда я пошел в старшие классы и заинтересовался историей, то выяснил, что были в древности специальные жрицы – весталки. Они служили богам или богине, я уже не упомню, и обязаны были хранить обет безбрачия. За связь с мужчиной подобных карали смертью. Должно быть, потому тот древний я был так спокоен, когда посвятил племянницу в жрицы. Она никогда бы не родила ребенка… На сем, кошмары ненадолго оставили меня, и некоторое время я совсем их не видел. Но сны те, так укоренились в памяти, так въелись в подкорку мозга, что я до сих пор помню их, как будто это было вчера. Очень много раз я безуспешно пытался поговорить о них с братом и отцом. Но те в один голос говорили, что мне стоит меньше фантазировать о далеких берегах. Ох, как же сильно мы все тогда ошибались… Теперь же отец понял, что все эти сны были не глупостью и не бредом уставшего мозга. То, что некоторые, смотря на мою жизнь, называют теперь черной полосой, порчей, сглазом, он посчитал тяжелой судьбой. Однако для меня до сих пор остается загадкой: почему не смотря на то, что я делаю все, дабы избежать повторения снов, ничего не меняется? Отец говорит, что от судьбы не убежать, что ее нужно принять такой, какой она нам дается. Я не стал его разубеждать. Старику так жить легче. Но я не желаю верить в судьбу. Я сам ее творю своим выбором, своими шагами, своими действиями. Вернее, я раньше так думал. Теперь же, достаточно набегавшись от снов, скажу по секрету: если бы наши жизни в точности повторили бы то, что мне снилось, я не был бы столь неудачлив. Итак, все началось двадцать пять лет назад. Если вы хороши в арифметике, то легко вычислите, что мне шел двадцать третий год. Накануне я получил диплом юриста и на тот момент считал себя абсолютно зрелым и свободным человеком. С году на год мой брат должен был унаследовать фирму отца, заметьте, очень известную и состоятельную фирму. Мне, как второму сыну, ничего не полагалось, кроме кругленькой суммы. И это, конечно же, породило множество сплетен. Брат мой был успешен, и, если не красив, то, по крайней мере, не уродлив, умел занимательно говорить и, самое главное, обладал харизмой. Полная противоположность мне, который мерк рядом с ним, несмотря на привлекательный внешний вид, красивый голос и таинственный взгляд. Для всех мы были, как свет и тьма, добро и зло, герой и несостоявшийся злодей. Все говорили, что грянет буря. Младший захочет реванша, исполненный обидой и жаждой справедливости. Он, то есть я, устроится юристом в компанию и начнет строить козни против брата. А старший брат – невинное, наивное существо будет греть на груди змеюку, не ожидая, что примет от нее в итоге смерть. В принципе, роль главного злодея мне очень нравилась. С детства я любил все темное, даже злодейские костюмы себе шил и был собой доволен. Мне нравились отрицательные роли больше, чем положительные, да и черный мне всегда добавлял солидности. Поэтому на подобного рода сплетни я никогда не обижался. Да и чего греха таить, мы хоть и были с братом самыми близкими людьми, в душе и он и я ждали случая, чтобы свернуть друг другу шеи. В переносном смысле, конечно же. Он - потому что с годами стал суеверным и начал бояться, что судьба воплотит мои сны в жизнь; я же, как истинный злодей, не понимал для чего мне все это, но всем существом жаждал доиграть отведенную мне роль до конца. Как говорит современная молодежь: «Жизнь – театр, а мы играем роли». Но годы шли, а случая не предоставлялось. Поэтому мы с ним решили сами создать удобную ситуацию. На самом деле, я полагаю, он просто жаждал избавиться от меня. За последнее время наши отношения охладились, и я так подозреваю, что не обошлось без посторонней помощи. Уж слишком много пересудов было за спиной. Да и я был как кость в горле, потому что он никогда не забывал всех тех снов, что я по дурости ему рассказал. Посему, он всеми правдами и неправдами старался отстранить меня от фирмы и отправить куда-нибудь заграницу. Я же упорно ему подыгрывал и шел наперекор, где-то глубоко в душе рассчитывая на то, что если все далеко зайдет, у меня всегда будет шанс повернуть назад. В конце концов, я не собирался занимать его пост и уж точно не планировал расправляться с его детьми. Так вот, было жаркое лето – время кровавых пирушек ненасытных порождений ночи, а вместе с тем и шанс кровавой расправы двух человеческих существ. Мы, как истинные джентльмены, вызывающие друг друга на дуэль, обговорили где и во сколько «стреляемся». Место мы выбрали весьма удачное – загородную усадьбу. Позади этого прекрасного старинного здания разбит был чудесный сад на несколько гектаров. Незнающий той местности принял бы его за лес и попросту в нем заблудился. Но мы-то с братом его в свое время вдоль и поперек исследовали. Так что каждый знал, где и как подловить другого. Но тут вышла осечка. Его дети напросились ехать вместе с ним, и он не смог им отказать. Лукасу и Рее было тогда пятнадцать и тринадцать лет. Что ж, едва ли они помешали бы нашим планам… В усадьбу мы прибыли не вместе. У него возникли какие-то срочные дела, так что я приехал раньше и первым делом полез на кухню, дабы найти нужную посуду для пикника. Мой коварный план был очень прост: напоить и утопить. По моему мнению это было не так сложно, да и доказать, что это было убийство никто бы не смог. В конце-то концов, поди разбери, сам он по пьяни утонул или помогли. Ну что вы так на меня смотрите? Я шучу. Шучу! Не собирался я его убивать. Все, что мне было нужно, это отправить кое-какие документы, хранящиеся у меня на флэшке, журналистам. Последние должны были раздуть большой скандал, и моего обожаемого безупречного брата вынудили бы покинуть директорское кресло. Все документы, которые я последние три месяца собирал потом и кровью, хранились на кухне, за шкафами. Этот тайник я еще в детстве нашел и много раз там прятал личные вещи. Но в тот день, я не нашел там ничего кроме сосательной конфетки. Мой план рухнул… Я пересмотрел все шкафы на тот случай, если я спрятал флэшку в другом месте, но все было тщетно. Только лишнюю посуду зря вытащил. Мой тайник обчистили до того, как я успел воспользоваться его содержимым. Что ж… видимо, это судьба. Когда же я принялся расставлять посуду по местам, то случайно задел одну старую хрустальную вазу, и она разлетелась на сотни кусочков. Один из осколков больно вонзился в ногу, сильно поранив почти всю пятку. От одного только вида крови и распоротой плоти становилось тошно. И кто, спрашивается, придумал, что битая посуда на счастье? К еще большему ужасу я пришел, когда осознал, что свидетелем данной картины был брат. По его взгляду я сразу понял, что он прикинул, как лучше использовать мой недуг, потому что ни первую помощь оказать, ни в больницу отвезти он так и не предложил. Сказать по правде, я не ведал, что творилось у него в голове, но знал точно, что при большом желании, он действительно сможет меня убить. Он как-то раз сам так мне сказал. Именно поэтому мой мозг быстро взвесил все за и против и вывел вердикт: я – труп. Брат уточнил в силе ли наш договор, и я, как храбрый рыцарь с гордостью, превышающей чувство самосохранения, рявкнул, что этот день будет решающим для него. Однако внутренне я уже обдумывал завещание, понимая, что с такой травмой я - не жилец… Когда мы дошли до места нашего отдыха, неподалеку от небольшого пруда, я осознал, что абсолютно безоружен. Свыкнувшись с мыслью скорой кончины, я отказался от борьбы. Все алкогольные напитки были мною оставлены, я не взял ни телефона, ни электрошокера, ни даже баллончика на всякий случай. Это только сильнее натолкнуло меня на мысль, что теперь у меня не было абсолютно никаких шансов. Брат развел огонь и принялся жарить мясо, я же, уверенно играя свою роль, достал овощи и фрукты. Мы сидели в абсолютной тишине, и только раз я позволил себе ее нарушить. Я просто мимоходом спросил, помнил ли он об уговоре, в котором было сказано, что в еду и воду мы яд не подмешиваем. Он рассмеялся и бодро ответил, что план его был не настолько банален и предсказуем. Это меня успокоило. Теперь у меня был шанс хотя бы наесться перед смертью. Когда с трапезой было покончено, а дети снова убежали к реке, брат достал удочки. Я взял корзинку с черешней и покорно побрел за ним. Прохладная река освежала, скользкий камень постоянно выбивался из-под ног. И я все думал, что вот! Вот она жизнь! Река, природа, рыбалка и я! Почему же я раньше не ушел в горы дикарем, а стал препираться с братом, чем только быстрее взрастил в нем ненависть! Умирать в самом начале пути так не хотелось… но я чувствовал, как смерть мне дышит в спину. Хотя, может быть это был просто ветер. - На пустой крючок будешь ловить? – он спросил и потянулся за черешней вроде как между прочим, но меня передернуло. Я никогда не умел насаживать червей на крючок. Всякий раз, когда я пытался это сделать, крюк впивался в пальцы, так что взрослым приходилось его вытаскивать. А это скажу я вам - не самое приятное удовольствие. Поэтому я с неохотой посмотрел на снасти. Уж больно подозрительно все это выглядело, и я поспешно отказался от этого дела. Брат рассмеялся, я тоже неохотно улыбнулся. В тот момент вода будто стала алеть. Я быстро взглянул вниз и понял, что перевязанная рана скорее всего снова открылась, просто в холодной воде я не успел почувствовать боль. Присев на землю, я осторожно разбинтовал ногу. - Ты прости меня, - заговорил вдруг брат, взяв еще одну черешню. – Я не могу оставить тебе жизнь. Одна гадалка сказала… - Гадалка? – я усмехнулся, но испугался посмотреть на него и так и не поднял головы. - Да… гадалка. Она сказала, что твои сны вещие… Я взглянул на него и по взгляду понял – все-таки отравил. Когда? Чем? От ужаса внутри все похолодело. Но этот холод так же быстро отступил, как и появился. Мне вдруг стало все безразлично, так что я продолжил перевязывать рану, как вдруг брат закашлялся. Я не сразу понял, что что-то пошло не так. Расстояние между нами было метров пятнадцать, однако я не осознал, что нужно было помочь. Сначала лицо его побагровело. Он кашлял всей грудью, но казалось будто что-то ему мешало, где-то глубоко внутри. Когда я спросил, не случилось ли чего, он взглянул на меня округлившимися от страха глазами и захрипел. Я кинулся было к нему, но так не вовремя наступил на покалеченную ногу, что поскользнулся и упал в воду. Бинты перепутались между двух ног, и я насилу вынырнул. - Лукас! – мой голос сорвался на крик. Послышались быстрые семенящие шажки, а когда я совладал с течением и поднялся на ноги, что-то большое упало прямо передо мной. Это был брат. Мы с племянником быстро вытащили его на берег. Лукас принялся лихорадочно делать искусственное дыхание. Он прошел курсы оказания первой помощи и это для него был не первый случай, но ни через минуту, ни через пять ничего не изменилось. Лицо брата к тому времени уже посинело, глаза смотрели неподвижно в одну точку, и он вроде бы не дышал. И столько ужаса было на его мертвецки вытянутом лице, что я не сразу понял, что у самого в глазах все потемнело. Очнулся я также внезапно, как и ушел в небытие, от резкого запаха нашатыря. Детей рядом не было, а сам я лежал в карете скорой помощи. Несколько врачей лихорадочно пытались привести меня в сознание. Они что-то вкалывали, ругаясь, что промыть желудок будет недостаточно. Где-то снаружи я услышал приглушенный смех, но мне быстро объяснили, что это Рея совсем не может прийти в себя, и с ней работают психологи. Лукас сидел рядом и ничего не говорил. По его лицу я сразу понял, что случилось что-то плохое. Однако, как бы старательно я не подготовил себя к худшему, его холодное «не спасли» все равно оглушило. Оглушило так, что я сам едва не рассмеялся. В тот день все пошло наперекосяк. Я неожиданно осознал, что всякий раз, когда так тщательно искал компромат на брата, когда желал разрешить с ним наш спор, на самом деле не понимал, какие были бы последствия. Лишившись самого близкого человека в одночасье, я вдруг почувствовал себя проигравшим и опустошенным. «Он не мог так умереть! – вертелось в голове, - даже если гадалка была права. Даже если сны – правда. Он должен был подождать, пока я сам не убью его! Даже если бы это заняло десятки лет, он должен был ждать. Он не должен был… бросать меня…» Нам всем казалось, что это розыгрыш, глупая шутка. Однако шутки давно кончились. Пятого июля, в двенадцать часов дня мой брат был убит. По крайней мере так кричали все заголовки статей. Настоящую правду знали только те, кто был на месте происшествия. Лукас молчал, Рея тоже отказалась давать показания, а меня даже слушать никто не собирался. Я был главным подозреваемым. Известие о смерти старшего сына подкосило отца. Он все чаще стал вспоминать мои сны, а вскоре и на меня стал смотреть как на убийцу. По городу поползли слухи, что наследник умер не своей смертью. Начала твориться какая-то неразбериха, после которой я чудом не угодил в тюрьму, а потом и в психиатрическую больницу. А было все примерно так: пока Лукас и Рея плескались в прохладной воде, я набросился на брата, отрезал ему язык, нанес двадцать восемь ножевых ранений, переломал двадцать пять ребер и почти задушил. В какой последовательности все это происходило догадывайтесь сами, ибо я не знаю, какой я должен обладать силой, чтобы с легкостью завалить брата, который при желании одним ударом руки обеспечит мне сотрясение, а то и черепно-мозговую. В этом деле вообще было много чего непонятного. Во-первых, как можно переломать двадцать пять ребер, если их всего двадцать четыре? Да и, в конце-то концов, ножа у нас не было. Хотя я не спорю, колоть брата я вполне мог и шампурами. Ах, попутал его с говядиной, вот незадача. Но эта история местных журналюг не идет ни в какое сравнение с тем, что выяснили столичные писаки. Хотя признаю, их история хоть и имела явно мистический подтекст, но в целом была более привлекательна. Так вот, они решили, что я – исчадие тьмы, порождение ночи, вампир, упырь и кто-то там еще, впился клыками в его крепкую шею и не отпускал до тех пор, пока не испил до последней капли. Тут уж я даже спорить не посмел! Человеческая кровь ведь действительно вкусна! Особенно свежая, особенно брата. Ох, простите меня за такой резкий сарказм. Наболело… Не знаю, когда мир сошел с ума. Но компания отца вторую историю одобрила и даже поддержала, наверное, потому что в кодексе не было еще прецедентов с вампиризмом и мне удалось избежать тюрьмы. Да и разве могла компания сказать, что подающий надежды, молодой, красивый, богатый наследник умер из-за… - Время свидания окончено! Собирайтесь! – суровый голос прервал говорившего, и тот плавно обернулся. - Так из-за чего он все же умер? Осужденный на мгновение обернулся уже в дверях, как будто задумался. По лицу его вскользь пробежала горькая насмешка, и он шепотом ответил: «Косточка черешни. Подавился…»