— Саш, — вскрик сорвался с её губ в тот момент, когда девушка непроизвольно попыталась свести ноги, поскольку её тело на несколько секунд затрясло мелкой дрожью, которая передалась мне, заставив сильнее вжать хрупкое тело в постель.
— Ты серьёзно никогда не занимался сексом с одной девушкой дважды? — А ты что, пытаешься лезть в моё прошлое? — усмехнулся я, взглянув на неё, и Аля покраснела. Не краснела, лёжа передо мной без одежды, не краснела, когда просила входить глубже, и не краснела, кончая, а вот сейчас покраснела от какого-то дурацкого вопроса. — Занимался, конечно. Только что. — Когда ты молчишь, ты хотя бы не раздражаешь, — вздохнула она, забравшись сверху, так что разговорам действительно пришёл конец.
— Я победил, Аленька, — пробормотал я, зарывшись носом в подушку. — Ты жить не можешь без члена у себя между ног. А я ещё и классно трахаюсь. — Ты не классно трахаешься. — А пару минут назад ты считала иначе, — ухмыльнулся, дернув бровями, и тут же получил удар по плечу ладошкой, который заставил рассмеяться.
— Блять, — протянул я, улыбаясь, словно придурок, и перекатился на живот ближе к центру. — Да ты герой, Сашка. Я вдохнул полной грудью. Вот он, запах наличия сотни новых саркастичных шуток, которые можно вывалить на несчастную голову Али, когда она станет меня доставать. Маленькая, глупая девочка, она сама не знала, во что добровольно ввязалась. А я знал, потому что игра была моей. По пути на кухню, который был проложен мной, желудком и урчащим голодом, из чистого любопытства пришлось осмотреть коридор и часть гостиной, которая была видна из этого положения. Аля, видимо, сбежала, предвещая, насколько в ударе я сегодня буду, или… Курс пришлось кардинально менять, забыв про божественный завтрак, в котором мы с моим организмом на пару нуждались сильнее, чем когда-либо. Несколько громких шагов по коридору, толчок — и дверь открылась. А крик застрял где-то в глотке. Аля, наклонившись и заправив волосы за уши, чтобы не мешали, снова внимательно рассматривала фотографию в новой рамке, купленную после того, как старую я размолотил. Юра сидел, откинувшись на спинку кресла, скрестил руки на груди и отсутствующе улыбался, следя взглядом за девушкой. Мир завертелся вокруг меня с такой пугающей скоростью, что пришлось вцепиться пальцами в дверной косяк, чтобы не упасть. Реальность будто разорвали, скомкали и вновь разбросали вокруг меня, окунув сперва в темноту, а затем в калейдоскоп нереальных цветов. Сердце глухо колотилось в груди, на лбу выступил пот, и я сжал зубы, чтобы остаться на ногах. — Ты что здесь делаешь? — хрип был так не похож на мой собственный голос, что я сперва подумал, что в комнате появился и кто-то четвёртый. Нет. Говорил я или новая версия меня в этой новой вселенной абсурда, где я ничего не мог понять и только отчаянно барахтался. Они перевели на меня взгляд одновременно, и в этот момент я был рад, что все же ничего не успел съесть, потому что затошнило с такой силой, что пришлось сглотнуть, чтобы точно удержать содержимое желудка внутри. — Саша? — Аля неловко переступила с ноги на ногу и сделала шаг ко мне, но я смотрел мимо: туда, вглубь комнаты, на брата. — В своей-то комнате? Сашка, ты перегрелся? — усмехнулся Юра, перекинув ногу на ногу. Нет, я не перегрелся. Я либо мозгами поехал, либо мозгами поехал. Думаю, мозгами поехал. — Я же сказал тебе, держись, мать твою, подальше от этой комнаты, — я толкнул её, и Аля испуганно сделала несколько шагов назад, к углу, к Юре. — Какого хрена ты здесь забыла, Аля? Я вышвырну тебя отсюда к твоей меркантильной, помешанной на контроле мамаше, если ты в моем долбанном доме будешь делать все, что взбредет в твою полоумную голову. Она боялась. Я видел страх в её красивых глазах, и укор — в глазах брата. Он поднялся, неторопливым жестом отряхнул джинсы и остановился рядом с Алей, так близко ко мне, что я побоялся, что он сейчас снова меня схватит. Да это все бред полоумного какой-то. Он умер. Я сам видел, что он умер, я просидел рядом с ним, мёртвым, до приезда врачей, я смотрел на него, абсолютно точно мёртвого на похоронах, и видел, как закрыли крышку гроба. Я видел все это так же отчётливо, как сейчас видел его стоящего напротив. — Ты не имеешь права со мной так разговаривать, — страх вдруг заменился в глазах Али воинственностью, и я бы придумал, как над этим пошутить, если бы мог шутить в принципе. — В конце концов, Саша, если бы не я, твоя мать продолжала бы тебя пилить снова и снова. Я вынашиваю твоих детей и я имею право заходить в те комнаты, в которые хочу. — Ты хотела сказать, детей, которые мне нахрен не сдались, но которых ты так упрямо вешаешь на мою шею? — переспросил я. — Это договор, Аля, и мы решили его соблюдать. — Вот именно, Саш, — кивнула девушка, злобно сверля меня взглядом, будто рядом с ней не стоял мой резко воскресший брат, который была куда более интересной мишенью. — Договор, и ты сам его предложил. Я играю для твоей мамы, ты — для моей. А вместе с тем ты даже предлагал мне заверить договор о том, что ты не выставишь меня за дверь, в суде. — Н-да, так-то она получает определённо больше привилегий, — заметил Юра, раскачавшись с пятки на носок и обратно, после чего стал загибать пальцы. — Конец истерикам матери. Жилье. Средства на содержание не только детей, но и себя. А ты? Секс и кучу расходов? — Завались, — пробормотал я, еле заставив себя выговорить хоть что-то. Аля вспыхнула, видимо, приняв мои слова на свой счёт. Выглядела она, честно говоря, как боевая курица или что-то в этом роде: взъерошенная, беспомощная и злая. Я только не понимал, почему она все ещё орала на меня, если рядом, блять, стоял Юра. — Ты просто урод, Харитонов, — я перехватил её руку за запястье, прежде чем Аля меня ударила. Спасибо, но нет. — Я все спрашивала себя, когда наступит предел твоей части нормального, вменяемого парня. Вменяемого? Я едва не расхохотался. Эй, крошка, я тут вообще-то мёртвого брата видел, который, кажется, был вполне жив, а ты его игнорировала. Мать твою, нервы определённо начинали сдавать. — Считай, наступил, — я отпустил её и хотел указать на дверь, но Юра покачал головой, обеспокоенно взглянув на Алю, размазывающую слезы по лицу. Началось. От спокойствия к бешенству, от бешенства к слезам. Знаем, уже проходили это беременное дерьмо. — Ты что, слепая? Не видишь его? — Кого, Саш? — девушка подошла ближе, осторожно коснулась пальцами плеч, шеи, а затем приложила холодную ладошку к пылающему лбу. — Ты весь мокрый. Всё хорошо? Сперва из-за зубов каким-то чудом вырвался смешок. Потом ещё один. Через пару секунд я расхохотался по-настоящему, а ещё через несколько с ужасом осознал, что не могу это остановить. Я смеялся и смеялся, глядя на Юру, который смотрел в ответ на меня, смеялся до слез, не в силах контролировать это блядское дерьмо, из-за которого приступы смеха продолжали сотрясать тело. Нет, конечно, я знал, что это было. Истерика. Истерика, который я пережил черт знает сколько, прежде чем мой мозгоправ закончил со мной свою работу, убедившись, что я снова стал вменяемым молодым человеком. Видимо, он поторопился. — Я схожу за водой, — нахмурившись, сказала Аля и собралась выбежать из комнаты, но я, покачав головой, преградил ей дорогу и напугал ещё сильнее. — Не уходи. — Ты что, боишься меня, что ли? — вздохнул Юра. Нет, блять, сейчас радугой блевать начну от радости, что стал вдобавок ко всему ещё и тебя, дорогого, видеть. — Саш, — он провел пальцами по любимым машинкам, внимательно следя за тем, что делал, а я следил за ним, — я думал, ты давно понял. — Что? — Что боятся нужно не меня, а милых девчонок вроде той, которую ты сейчас пытаешься удержать в комнате, — Юра выразительно кивнул на Алю, испуганно заглядывающую мне в глаза, а затем на свою фотку с блондинкой. — Или её. А я тебе что сделаю? — Ну, твоё появление здесь в принципе ненормально, если ты не заметил, — пробормотал я. — Так что, может, выйдешь за входную дверь? Растворишься в воздухе. Взорвешься. Что там ещё положено по списку? — Саша, если ты так шутишь, то хватит. Мне страшно, — тихо произнесла Аля. Я отодвинул её рукой в сторону, чтобы не загораживала брата, который завел руки за спину и расхаживал по комнате, улыбаясь, а от такой улыбки я и сам кирпичей немного отложил. Слишком искусственная. Я даже под кайфом так не улыбался, как он сейчас. Говорил же мне этот чёртов мозгоправ: «Отпустите ситуацию, Саша». Да как её, блять, отпустить, когда эта ситуация ходила прямо сейчас взад-вперёд передо мной, улыбалась и раздавала советы? Это все долбанная Аля и ее долбанная сестрёнка. Жил же себе спокойно: ни тебе кошмаров, ни воспоминаний, ни галлюцинаций. А тут весь комплект, от которого я с таким трудом отделался. — Шутка-минутка, — известил я Алю, бросив последний уничтожающий взгляд на брата, будто он мог самовоспламениться и исчезнуть. Юра остался на месте. Сука, а я же надеялся. — Давай, сожительница с правами, иди на кухню, свари кофе. У меня была трудная ночь. Девушка мне не поверила, и я это видел, но был слишком занят, чтобы переубеждать её дальше. Серьёзно, не до мнения какой-то девчонки, когда твой умерший брат сидит на ступеньках лестницы в спальне и советует, какой джемпер надеть. — Слушай, может, ты закроешь свой наверняка уже сгнивший рот? — поинтересовался я, взглянув на него. — Ты же все равно не знаешь, бежевый или чёрный. Кстати, я за чёрный, — известил Юра, показав мне два больших пальца. Охуенно, что сказать. Он был со мной буквально везде, проходил каждый шаг, который делал я. Я брился — он сидел на бортике ванны, следя взглядом. Пил кофе в бежевом джемпере, который надел назло, — Юра устроился напротив, рядом с Алей, и рассуждал, что сейчас неплохо бы выпить доппио. Ага, я бы посмотрел, подают ли доппио под землёй, умник. Ехал в универ с Алей — братец уместился на заднем сидении и привередливо тёр кожаную обивку. На паре по экономике — занял место на подоконнике. — Хреновый выбор, — прокомментировал он, остановившись рядом, когда я разговаривал с девчонкой из группы, и я мысленно ещё раз пожелал Юре завалиться. — Да её половина универа перетаскала, ты же знаешь. — Пошёл нахуй, — тихо проговорил я ему, когда отошёл от девушки, и ближайшие полтора часа братец молчал, только сверлил меня недовольным взглядом. Последней каплей стало то, как он, поставив локти на колени, а подбородок умостив на ладонях, следил за тем, как я ночью обнимал трепещущее тело Али, поскольку никто из нас больше не видел смысла отказывать себе в удовольствии. Точнее, я никогда его не видел, а Аля, видимо, только сейчас поняла, что вела себя неразумно, когда мы с ней были как раз тем, в чем каждый нуждался. Пестики, тычинки, все дела. Сидя на кухне, которую освещал только неверный свет от экрана ноутбука, который был притащен за собой, я докуривал пятую сигарету и монотонно листал объявления. Я был здравомыслящим человеком и признавал, что психические заболевания — тоже заболевания. А раз существовали заболевания, значит, должен был существовать врач, который мог их вылечить. Я ещё не рехнулся настолько, чтобы решить оставить эту галлюцинацию. Да, я нуждался в брате. Да, я бы хотел, чтобы он был жив. Но это был не он. Изощренная игра моего больного мозга выплеснулась вот в таком воплощении, и, может, к лучшему. Гораздо хуже были бы, если бы я начал кидаться на людей или головой об стены долбиться. Мне следовало давно смириться, что Юры не было, и почему-то сильнее всего я осознавал это тогда, когда он сидел рядом, будто бы реальный. Может, мне нужен был этот пик, чтобы потом справиться и вернуться к нормальному состоянию? Я не знал. Эти психологи, психотерапевты, психиатры были удивительными людьми. Никто ведь не посмотрит криво, если я скажу, что посещал хирурга, отоларинголога или офтальмолога. Но я уже предчувствовал те взгляды и разговоры, которые меня окружат, если хоть кто-то узнает о том, что мне нужно было разобраться с мозгами и психикой. Хотя офтальмолог тоже не помешал бы. Что-то я видел Юру слишком отчётливо. Мне нужен был человек, который знал, что значило словосочетание медицинская тайна. Никаких сплетен. А все те психологи, которым я уже отвалил свои деньги, а требовали они запредельные суммы, чесали языками так, словно я друзьям в баре о своих проблемах рассказывал, а не дипломированному специалисту. Нет уж, увольте. Найду кого-нибудь попроще, который знать не знал, кто я такой. — Как тебе этот, м? — поинтересовался я у брата, допивая скотч в стакане. — Как думаешь, Лавров Матвей Алексеевич сможет выгнать тебя у меня из башки? — я засмеялся, когда Юра угрюмо промолчал, и кивнул. — Ну вот завтра и узнаем. Доброй ночи, сладкий. Назавтра я начал подозревать, что переборщил с вчерашним налётом симпатии к более бедному слою населения. Мужчина в кресле напротив мне кого-то напоминал, хотя я не мог вспомнить кого, и выглядел вполне сносно, если бы только его костюму не было столько лет. Не то чтобы меня особо волновала одежда людей. Нет. Срать мне было, особенно, если он мог вернуть меня на твердую почву. Просто за все время, что я жил в обществе, где одежда стоила больше, чем этого заслуживала, невольно начал обращать на такие вещи внимание. Привычка. Выглядел он на возраст моего отца, только был куда более спокоен и рассудителен, чем последний. Не знаю, может, он и считал в уме количество ноликов у меня на счету в банке, но, по крайней мере, выглядел так, словно интересовался не моей жизнью, а только головой. И я бы приуменьшил, если бы сказал, что меня это радовало. Да я скорее боготворил его. Первый совет был прост и требовал затрат только на бензин: собери свои яйца, Саша, и отвези себя на кладбище к брату, куда ты упрямо не ездил с момента его похорон. Вполне просто, умно и логично, но я целый час ходил вокруг машины, выдумывая поводы не ехать. Плохая погода. Далеко рулить. Злость, которая поднималась во мне, стоило только подумать о том, чтобы взглянуть на фотографию, которая шла в совокупности с памятником. Стоило ступить из машины на землю, Юра исчез к чертям собачьим, хотя я догадывался, что это была временная радость. Мечтая поглубже засунуть руки в карманы пальто, я отправился между ровными рядами, искать то, что мне было нужно. — Да я здесь поселюсь, если ты так отваливаешь, — пробормотал я, когда натолкнулся на нужное изображение. Было… больно и непривычно. Я понятия не имел, где родители взяли эту его фотографию, но, по-моему, было варварством выбирать ту, где Юра так искренне улыбался. Вот это был он. Парень, который любил весь чёртов мир, без разбора, и никогда не видел в людях нихрена плохого, что очень хорошо теперь видел я. Смеющийся, красивый и готовый покорить все чёртовы страны — это был мой брат, которого я любил. А то, что видел я, — воплощение моей собственной злобы на него, вперемешку с отчаянием. — Ладно, это глупо, но я просто подумал, — начал я, смотря куда-то влево и наверх, туда, где небо заволокло серыми облаками, — что, если существует не реинкарнация, в которую ты верил, а реально все это дерьмо с другим миром, а? Просто… вдруг там не готовят доппио, а ты же жить без него не можешь, и вот, короче, — я поставил перед памятником бумажный стаканчик из кофейни, рядом с нашим домом, и, наконец, спрятал руки от холода. — Хотя, в теории, ты же уже и не живёшь, да? Я усмехнулся, опустив взгляд на собственные ботинки, и покачал головой, а затем вновь выпрямился и взглянул в глаза брата, которые смотрели неподвижно, а вместе с тем так ужасающе живо, что в холодном октябре мне стало жарко от той ненависти, что я вновь испытал к Насте, из-за который сейчас стоял здесь, на долбанном кладбище, где похоронили моего брата, без которого я, честно говоря, ничего и не стоил-то. — Да ладно, признавайся, есть все-таки реинкарнация или нет? — с трудом улыбнулся я. — Если да, то в каком новорождённом мне тебя искать? Я же надеюсь, тебя не забросил там к Але в живот, в одну из её будущих дочерей? Это тогда просто пиздец тебе, Юр. Худшего отца, чем я, хрен придумаешь. Вся моя жизнь стала чем-то, что я не узнаю, и мне страшно, но больше всего меня пугает это свалившееся на голову отцовство, — пришлось вдохнуть поглубже, чтобы остановить льющийся поток слов. — Мне просто… Нужен остров спокойствия, понимаешь? Ты. Да, знаю, не маленький, пора самому научиться справляться, но у меня всю жизнь был человек, который из всего дерьма верно подсвечивал табло «выход», а сейчас я словно хожу кругами в полнейшей темноте и с каждым кругом увязаю ещё глубже. Мама нуждается во мне, но ей и без моих проблем тошно. Папа… О, наверное, хорошо, что ты не знаешь, кем он стал. Недавно в пьяном бреду он чуть не изнасиловал Алю прямо посреди нашей гостиной. И этому существу, когда-то бывшему мужчиной, я должен доверять? Да лучше убейте меня сразу, потому что ни черта хорошего из этого не выйдет. И вот, мне двадцать три года, и я вынужден жить с девушкой из выгоды, а вскоре стать отцом сразу двум девочкам. Как, Юра? Я же мозгом понимаю, что эти будущие дети ни в чем не виноваты, но что я могу сделать, если так сильно их ненавижу? Ты же знаешь, я хотел детей. Лет в тридцать, когда найду подходящую девушку. Подходящую девушку, — повторил я, усмехнувшись. — Тогда я ещё в это верил, а сейчас… Я вляпался в это говно просто по уши и не знаю, как отмыться. Я сказал Але: я постараюсь быть нормальным для наших детей. Как? Кто вообще придумал, чтобы Аля родила от того, кто грязно поимел её в туалете клуба, надеясь больше никогда не встретить, поскольку только тешил свое самолюбие и желания? Она неплохая девушка. Красивая, в меру ироничная и… заботливая. Почему ей просто не встретился человек, который смог бы на ней жениться и создать примерную ячейку общества? Почему ей встретился я? Небеса, конечно, не разверзлись, чтобы донести мне ответ от Юры, да и земля осталась целой, но мне сделалось легче. Нужно было куда-то выплеснуть все, что скопилось, и я на пару секунд смог дышать спокойно, не решив проблемы, но признав их, а это, как известно, первый шаг, который необходимо сделать. Через пару секунд я развернулся, собравшись уходить, и застопорился на месте, словно сам был статуей. Взгляд скользнул по обуви, брюкам, куртке и остановился на знакомом лице, в то время как я, не контролируя себя, задал короткий и глупый вопрос: — Ты?