Услышь мой рёв! История дома Ланнистер в Войне Кольца

      Боромир стоял в ожидании у большого шатра пока Тайвин Ланнистер инспектировал воинов, которых он выбрал для рейда. Взгляд лорда задержался на Тиммете, сыне Тиммета, но он кивнул и прошествовал дальше. Хоть большинство набранных в отряд и составляли итилийские следопыты, были там и несколько лучших разведчиков Марбранда, и одноглазый горец.       Закончив свой обход, Ланнистер обратился ко всем: — Если вы здесь, это значит, что капитан Боромир избрал вас для особого задания, требующего скрытности и беспощадности. Перед вами стоит задача проникнуть во вражеский лагерь. Если кто-то из вас рискует с этим не справиться, то пусть немедленно уйдет.       Воины переглянулись, но никто не покинул шатра. — Кажется, вы сделали правильный выбор, — кивнул Боромиру Тайвин. — Это лучшие люди, что нашлись в двух наших армиях, — ответил он, подойдя ближе к вестеросцу. — И вы все еще хотите вести их туда лично? — вежливо поинтересовался король Западных земель. — Да, — твердо ответил ему сын наместника, — нельзя требовать от воинов того, чего боится их собственный командир. Разве ваш сын не рискует собой на переднем крае сражения? Тайвин не ответил, вместо этого он подал знак ожидавшему у входа телохранителю, который поклонился и незамедлительно вышел наружу. Мгновение спустя он вернулся обратно в сопровождении еще двух воинов, тащивших несколько тележек с доспехами. Из-за сочетания красного и золотого Боромир сначала подумал, что это латы Ланнистеров, но, когда их поднесли поближе, обнаружил шипастые и чешуйчатые фрагменты брони, снятые с убитых истерлингов. — Все отмыли и починили, в глазах любого встречного сойдут за новые, — объяснил Старый Лев. Шагнув вперед, он достал из тележки один из шлемов, — орки разбили лагерь в руинах города, а вот истерлинги и харадримы устроились за пределами стен. Нам повезло, что большинство вастаков сражаются, закрыв лица, так что человеку в подходящем облачении будет легко пробраться в лагерь. И брошенный им обратно шлем лязгнул в куче доспехов. — Но как мы доберемся до лагеря? — задался вопросом какой-то гондорский следопыт, — даже при идеальной маскировке им же хватит ума не позволить людям с противоположного берега переправиться к ним. — Новые отряды приходят в их лагерь каждый день, — возразил Тайвин, — вы отправитесь на несколько миль к северу, там и переберетесь на их сторону. И станете всего лишь еще одним отрядом, идущим сюда для предстоящего сражения. — И что же они подумают об истерлингах, говорящих на общем языке? — тихо спросил один из разведчиков Западных земель. — Говорить буду я, — ответил Боромир, — рунским и южным наречиями я владею. И не думаю, что нам придется отвечать там на множество вопросов. — Что ты хочешь, чтобы мы сделали, — прорычал подошедший изучить экипировку Тиммет. — Я слишком часто слышу смех, несущийся над рекой из их лагеря, — глухо пояснил Тайвин, — они, я так понял, жизни радуются, собственно, почему бы и нет? Уверен, эта военная кампания дала им возможность повидаться с родственниками и друзьями, с которыми они сто лет не виделись. Пленные показали, что большинство их главарей пирует каждую ночь в шатре в центре лагеря, на редкость грубое зрелище, судя по их описаниям… И сегодня я не хочу слышать никакого смеха, — мрачно посмотрел он на отборных воинов.       Боромир достал из-за пояса пергамент и развернул. — Пленники пояснили нам и примерный план их лагеря, — объяснил он, — нашей целью будет служить центральный шатер. Пир там начинается каждую ночь после захода солнца. — А если пленники солгали? — спросил следопыт. — Нет, не солгали, — ухмыльнулся ему Тиммет, — козлы наелись до отвала. — Несколько человек в подробностях рассказали нам одно и то же, — произнес Боромир, стараясь не обращать внимания на людоедскую улыбку горца, — когда управимся, то подадим сигнал: пустим горящую стрелу через реку. — А когда ее увидят, то с этой стороны реки отплывет дюжина лодок вытащить вас оттуда, — закончил Ланнистер. — Так давайте начинать! — проворчал Тиммет, надевая на голову шлем. Остальные последовали его примеру и начали облачаться в вастачью броню. Боромир тоже потянулся к содержимому тележек, но его остановил Тайвин. — Вот, что носят их вожди, — пояснил он, выбрав из кучи посеребренный шлем. Потом достало небольшой мешочек из кармана и развязал: внутри лежала горсть фиолетовых кристаллов,  — Это яд. Наши мейстеры называют его Душителем. Он мгновенно растворяется в жидкости и не выдает себя вкусом. Хотя кристаллы можно даже истолочь в порошок и проглотить для нужного эффекта. — И что будет? — спросил сын наместника. — Запечатает спазмом горло, — пояснил Тайвин, — тут достаточно, чтобы убить несколько дюжин в одно мгновение. Даю и вам, а то всякое бывает. — Сомневаюсь, что он мне понадобится, — тихо ответил гондорец, — если нас раскроют, то я скорее погибну, чем попаду в плен. — Легко такое говорить под сенью собственного лагеря, — ответил ему король Утеса, — возьмите с собой или позвольте возглавить отряд кому-то другому, кто знает меньше опасных секретов.       Раздраженно прищурившись, Боромир все же взял мешочек, прежде чем надеть шлем. Оглядев шатер, он заметил, что остальные уже закончили переодеваться, и указал рукой на выход. Их шатер был разбит за пределами Осгилиата и белый город ярко сиял в лучах послеобеденного солнца среди Пеленнорских полей. Снаружи их ожидал Аддам Марбранд, подавший для диверсантов несколько крытых повозок. — С той стороны реки уж точно будет наблюдать несколько сторожевых постов, — пояснил он, когда остановилась первая телега, — так что, если они увидят отряд якобы своих воинов, выходящий из вражеского лагеря, то возникнут подозрения. Вам нужно отъехать на несколько миль прочь, прежде чем двигаться под этими личинами.       Он откинул борт одной из повозок, продемонстрировав ятаганы вастаков и кривые составные луки. — Тамошние оружейники свое дело знают, — заметил Марбранд, прикинув в руке восточный клинок, — уж всяко лучше, чем большинство орков. Помню, в Осгилиате я сцепился с созданием, у которого была только усаженная гвоздями дубинка….       Боромир взял у вестеросца кривой клинок, покрутил в руке, почувствовал его баланс. Это было отнюдь не плохое оружие; на собственном горьком опыте сын наместника убедился, что в Руне хорошо изготавливали оружие и умели о нем заботиться. Он взял ножны и отправил туда ятаган, прежде чем забраться в повозку.       Быстро загрузились и были готовы отправляться; возникший крен повозки, дал понять, что начали движение. Путь к северу вдоль Андуина проходил в тишине и обошелся без происшествий. Спустя примерно час повозки замедлили ход, а потом и остановились. Откинув клапан тента, Марбранд пригласил их на выход. Когда высадились наружу, то Боромир заметил, как низко клонится солнце, скоро должны были наступить сумерки. — Лодки здесь, прямо внизу под берегом, — тихо сказал ему вестеросец, — вражеских разведчиков на том берегу не видать, так что переправляться вроде как безопасно.       Пока выгружались из телег и шли за вестеросцем на берег к пришвартованным там рыбацким лодкам, сын наместника воспользовался возможностью осмотреть восточный берег. Он не заметил ни движения, ни других признаков присутствия противника. Погрузившись в лодки и попрощавшись с Марбрандом, медленно погребли через реку, а когда высадились на вражеский берег, то Боромир медленно повел их на равнину. — Построиться в колонну, — прикрикнул он, — когда скажу «Vos», то шагаете, когда скажу «Van» — остановитесь, ясно?       Спутники кивнули и последовали приказу. Доспехи истерлингов не позволяли их различать между собой, и он начал понимать значимость посеребренного шлема, обозначавшего его как командира. — Говорю только я, — продолжил он инструктаж, — вас пока не в чем подозревать, для противника вы всего лишь очередные воины Руна, выступившие на войну. Держите рты на замке, не давайте им ни единого повода в этом усомниться.       Смерив их взглядом в последний раз, он прокричал «Vos!», повернулся и зашагал на юг, и с удовлетворением услышал позади себя строевой шаг отряда. Они пересекли перелесок и вышли на грунтовую дорогу, которая привела бы их на юг.       Пока они, притворяясь истерлингами, месили дорожную грязь, Боромир присматривался к деревьям по сторонам дороги. «Надеюсь, что немногим нашим следопытам, оставшимся на восточном берегу известно о нашем задании…», посетила его мысль. К счастью, стрелы из тени ему в висок не полетели. И, некоторое время спустя, отряд уже мог заметить палатки и костры вражеского лагеря за пределами восточной половины Осгилиата. Продолжили движение, сын наместника постарался внутренне собраться — ведь теперь мимо проезжали маркитанты и двигались разведчики, некоторые из них приветственно кивали отряду, но большинство просто не обращало внимание. «Тем лучше», думал гондорец. Наконец, достигли границы лагеря. Навстречу им выехало четверо воинов: трое в обычной броне цвета бронзы, как и сами лазутчики, и предводитель, подобно Боромиру — в серебристом шлеме. — Приветствую, — гаркнул мужчина на утробном истерлингском наречии, — из какого города идете? — Из Сликтора, — ответил гондорец, назвав самое дальнее и глухое место, известное ему на востоке. — Легионы Сликтора должны были идти на север, — ответил воин, — вы что, банда без предводителя?       «Без предводителя?». Тут-то Боромир начал осознавать пределы владения языком Руна, но прежде, чем он смог ответить, собеседник пренебрежительно махнул рукой. — Не беспокойся, завтра сходишь к орочему вождю, он и определит, куда тебе дальше — Орочий вождь? — торопливо спросил гондорец. — Готмог его звать, — ответил истерлинг, — он тут решает, какому воеводе какой отряд подчиняется. Доложишь численность своих воинов и их вооружение, а он и поставит вас туда, где такие ребята нужнее. — Спасибо, — ответил Боромир; прозвучало, правда, более официально, нежели гондорец рассчитывал, потому что истерлинг сразу задрал нос. — Прежде чем ставить палатки, позаботься о своем духе, — спешился он и указал он на большой черный шатер в нескольких сотнях шагов от них с поднимавшимися из отверстий в крыше столбами дыма, — я сам вас туда отведу, провидец — мой добрый друг. — Мне нельзя отделяться от остальных! Мои воины… — Прикажи им подождать, много времени это не займет. –Ждать здесь! — прокричал сын наместника на восточном наречии; ему было ясно, что только некоторые из следопытов его поняли.       «Просто подождите здесь и проследите за ними», отчаянно думал он и пошел к шатру вслед за провожатым. — Я Рагаст из рода Ашира. — Ямрук из рода Сакаль, — представился гондорец. — Да, далеко же отсюда Сликтор, — заметил Рагаст, открывая перед Боромиром клапан шатра, — ибо слова о ваших свершениях до моих ушей еще не дошла.       «Признак невежества или его признание? А, все равно», решил гондорец, пригнувшись, ныряя в полумрак. В ноздри ударил сильный запах, сладкий, древесный, словно смесь сосны и лимона. В центре был массивный каменный стол; на нем, угадывалось нечто, напоминающее своими очертаниями фигуру крупного человека, укрытое черным покрывалом. По свешивавшейся наружу руке гондорец понял, что это труп. А на мертвое тело незрячими глазами взирало изваяние закованной в броню фигуры, высоко вздымавшей свой молот, словно желая проломить череп лежащего под ним тела. Когда Боромир заглянул в глаза статуи, по его телу пробежала дрожь: словно кровавые слезы стекали по ее лицу. — Кто предстал перед взором Мелькора? — прохрипел голос. Гондорец посмотрел на противоположную сторону шатра — и сердце его замерло: из тени выступила фигура в балахоне.       «Один из Девяти!», испугался сын наместника, и рука его почти потянулась к мечу, но остановилась, когда капюшон был откинут. Перед ним предстал всего лишь лысеющий круглолицый мужчина. Когда он шагнул навстречу вошедшим, то второй истерлинг бухнулся на колени, Боромир же поспешил последовать его примеру. — Встаньте, братья мои, — сказал мужчина и улыбнулся, словно узнав провожатого, несмотря на то, что его лицо закрывал шлем, — Рагаст, друг мой, что привело тебя сюда вновь и так рано? Ты только сегодня утром преклонял колени. — Новичок в лагере, — ответил тот, — нужно снять бремя и с его души.       Провидец, Боромир был уверен, что это именно он, кивнул и смерил гондорца взглядом. — Да. Нужно…оставь нас, Рагаст, я позабочусь о нашем новом друге.       С поклоном провожатый покинул шатер. — Сними свой шлем и назови мне свое имя, — сказал провидец, зажигая свечи по углам шатра.       Боромир замешкался, он знал, что среди орков и харадримом гуляли его изображения и что за его голову была обещана награда. «Видел ли их жрец? Если да — узнает ли он меня? Но он не боец…»       Провидец закончил со свечами и теперь в ожидании уставился на него. — Я же сказал, сними шлем, — повторил он.       Гондорец медленно стянул выданный ему Тайвином Ланнистером шлем, показав лицо. Посмотрел на жреца, пытаясь найти на его лице признаки того, что его узнали, но не нашел ничего, всего лишь некое любопытство. — Красивые черты лица, — заметил Провидец, — на дальнем востоке, откуда я родом, это редкость… Хотя, коль скоро собралось столько отрядов, это не первое, которое я вижу… Теперь назови имя. — Ямрук из рода Сакаль, — вновь озвучил он свою легенду.       Провидец медленно обошел его по кругу, это действовало на нервы. — Ямрук из рода Сакаль, — тихо повторил он, — Великий властитель стремится усилить лучшие качества своих слуг, но каждый человек должен знать и свои слабости. Следуй за мной, к свету.       «К свету?».       Не без промедления Боромир шагнул за ним к первой из зажженных жрецом свечей, ее белый воск подернулся серым. И, когда встали прямо перед ней, ее пламя вдруг погасло. Провидец улыбнулся. — Ты бесстрашен… Большинству людей трудно преодолеть страх, так что редко когда тухнет этот огонек.       Подошли к следующей свече, на сей раз — голубоватого воска; немного померцав, она тоже потухла. — Ты также свободен и от сомнений, уверен в своем пути…       Третья свеча, золоченая, горела ровно. Жрец нахмурился. — Слишком ты в своих силах уверен, высокомерие рискует превратиться в самодовольство.       Боромир беспокойно дернулся. — Я не ищу ничего, кроме как победы над Гондором во славу Темного властелина, — сказал он, надеясь, что это удовлетворит жреца. — Возможно, — пробормотал Провидец, — идем дальше.       И он подвел гондорца к последней свече, она была черной. И тоже горела, не мигая. — На тебе прямо сейчас лежит еще одно бремя, очень тяжелое…быть может, тайна?       Сердце лже-Ямрука бешено забилось. — Нет! Нет у меня секретов. — Ложь только множит секреты и умножает бремя, — поднял брови Провидец и устало махнул рукой, — я показал тебе, что лежит у тебя на душе. Если ты не скинешь этого груза с себя, это будут уже твои проблемы.       Не зная, что и делать дальше, сын наместника слегка поклонился, потянулся к шлему и вновь его надел. После того, как пришлось показать лицо во вражеском лагере, ощущение закрывавшей его холодной стали было самой приятной вещью на свете.       Но вдруг тело под черным покрывалом глухо зарычало, а рука, сморщившаяся и почерневшая от разложения, конвульсивно дернулась. — Он жив? — спросил Боромир, отступив назад. — Они давно его убили, — сказал Провидец, подходя к трупу, — несколько месяцев назад, труп вытащили из Андуина и принесли мне… он был один из тех новых воинов, с которыми мы сражаемся. Должно быть, его бросили в реку после какой-то стычки.       Снаружи завыл ветер, труп снова замер. — Могуч он был при жизни, духом ненависти и муки стал он после смерти… он еще блуждает в этом мире, его приковало к нему некое неоконченное дело… Я сделал все, что смог. Когда предводитель Назгулов прибудет сюда, то я спрошу его, что надлежит сделать с этим созданием…       Провидец обратился к Боромиру с легкой, но устрашающей улыбкой: — Я намерен вернуть его к жизни.       Боромир ощутил, как по спине пробежал холодок. Он был наслышан о мерзкой нечисти, обитавшей в гробницах Кардолана на Севере. И тут заметил разбитый и заржавленный набор доспехов у подножия стола, на котором лежало чудище, — украшенный тремя собаками, средняя из которых была почти вырвана. Как будто удар двуручного меча пробил доспехи насквозь…       «Нет. Не может такого быть», кипели в сыне наместника отвращение и ужас, «я должен убить этого человека, убить и сжечь этот шатер…»       Вдруг снаружи показались признаки движения. «Мой отряд!».       И не сказав ни слова жрецу в балахоне, Боромир убрался из шатра. Кажется, двое местных поспорили с одним из его людей. — Что происходит? — гаркнул он по-рунски. — Этот человек не говорит на нашем языке, — указал ему вастак на воина, который развернулся к гондорцу лицом, демонстрируя единственный глаз.       «Тиммет» — Это мой брат, — выпалил Боромир, — туповат слега, он в силах выговорить только пару-тройку слов. –Пару слов, — повторил за ним Тиммет, неистово кивая.       «Держал бы ты рот на замке, чертов тупица!» — Дуракам место толпу на арене потешать, а не воевать, — проворчал один из истерлингов, пока они уходили прочь. — Vos! — скомандовал он, злобно уставившись на Тиммета. И отряд вновь зашагал за ним следом. Солнце садилось быстро, скоро должно было стемнеть. Перемещаясь по лагерю, они почти не привлекали к себе внимания. Для большинства вастаков их броня была и средством показать свои достаток и статус, они увешивали ее всевозможными безделушками и украшениями. Так что чем дальше диверсанты углублялись во вражеский лагерь, тем меньше впечатления производила их безыскусная и единообразная экипировка. Прямо когда солнце скрылось за горизонтом, Боромир заметил огромный пурпурный шатер, где вражеские главари должны были собираться на ночной пир. И медленно повел своих лазутчиков вокруг лагеря, чтобы его осмотреть.       «Часовых только пара-тройка, если просто ворваться туда… Нет, живыми нам к реке никак не выбраться»       В шатер начали прибывать воины, оттуда доносился приглушенный смех. Гондорец остановил свой отряд у скопления палаток неподалеку, они выглядели почти пустыми, так что возле них можно было находиться, не вызывая подозрений. — Мы могли бы поджечь здесь все, — прошептал за плечом Тиммет, — поджарили бы их живьем… — Нет, — пробормотал Боромир, — разгораться будет медленно, а мы не можем позволить себе задержаться, чтобы добить их, когда наружу ломанутся….       Он заметил, как две внесли в шатер здоровенного кабана, зажаренного на вертеле, — изнутри при виде нового угощения раздались радостные крики. Слуги вышли снова и отправились к небольшой деревянной пристройке с кирпичной трубой, из которой поднимался дым. И, спустя некоторое время, вышли оттуда, толкая тележку с хлебами. — Тиммет, — прошептал Боромир, — я пойду туда, как только выйду — отправьте одного человека на берег подать сигнал. — Что делать остальным? — тихо спросил дикарь, озираясь вокруг. — Будьте готовы отвлечь их внимание, — прошипел ему гондорец и двинулся к деревянной хибаре. Как только он открыл дверь постройки, его подозрения подтвердились: это было хранилище провизии, под кирпичной вытяжкой, на углях все еще шипел жир от кабаньей туши. А у стены нашлось как раз то, что нужно: пара бочек. Аккуратно приподняв крышку, гондорец обнаружил, что они полны вина. Он снял с пояса мешочек с ядом и развязал; в последний раз бросив взгляд на пурпурные кристаллы, истолок их кулаком сквозь ткань и высыпал в бочки. «Посмотрим, насколько силен этот «душитель», подумал он, заменяя крышки. И тихо убрался прочь. Тиммет и остальные его люди все еще стояли на противоположной стороне площади перед шатром. Он прошел половину расстояния до них, но его остановил оклик. — Ямрук из Сликтора, ты ли это?       Он узнал голос Рагаста и оглянулся. Истерлинг, держа шлем под мышкой, шел к нему, вместе с двумя другими своими соплеменниками, чьи головы тоже были не прикрыты. — Да, это я, — сказал он, скользя по ним взглядом. Теперь было видно, что Рагаст темнокож, густая борода обрамляла его челюсть. За спинами вастаков было видно, что слуги вновь отправились на склад провизии и выкатили оттуда бочку вина. «Нет больше времени болтать с этими тремя», думал сын наместника. — Если ты идешь на пир, то нужно снять шлем, — сказал Рагаст, — если ни с кем не знаком, то я тебя представлю. — Премного благодарен, — ответил Боромир, наблюдая, как бочка исчезает в шатре, — но я очень устал с дороги. Вернусь к своим воинам, чтобы отдохнуть. — Нет лучшего отдыха, нежели добрые вино и закуска, — ответил Рагаст, — пошли, на первую братину мы уже опоздали, но за ночь их будет выпито еще много. — Н-не м-могу, — запнулся он, ища оправдания.       Теперь Рагаст смотрел на него с подозрением. — Сними этот шлем, я хочу взглянуть в лицо человеку, отвергающему гостеприимство и дружбу. — Я приболел, мне нужно прилечь — промямлил он с акцентом, и от собеседников это не укрылось. Рука Рагаста потянулась к рукояти меча. — Снимай шлем, или я сниму его вместе с твоей башкой!       И когда Боромир уже был готов выхватить свое оружие и перерезать противнику глотку, снаружи раздался крик, потом еще и еще. Трое вражеских командиров повернули головы к центральному шатру. — Отрава! — громко крикнул кто-то внутри и принялся визжать на южном наречии, еще один враг, шатаясь, выбрался из шатра, хватаясь за горло, его глаза полезли из орбит, и он в судорогах упал на землю. — Ты! — вскричал Рагаст, указывая на гондорца.       Противник вытащил меч — но упал со стрелой в груди, это Тиммет и остальные кинулись Боромиру на помощь. А сын наместника достал свой кривой клинок, косым ударом перерезал горло первому и вогнал его в череп второму: выражение потрясения навеки застыло на лице мертвеца. — Что теперь? — спросил Тиммет, в лагере уже поднималась тревога. — К реке! — скомандовал Боромир, дернув рукой и освободив лезвие от хватки мертвой плоти. «Помогай нам теперь Валары, только бы сигнал был подан, только бы его увидели!», думал он. И       лазутчики, все как один, ринулись прочь через лагерь, не заморачиваясь поддержанием строя. Теперь вокруг царил хаос, множество воинов металось в разные стороны, лишь нескольким хватило хладнокровия заметить бегство диверсантов, так что никакой попытки их задержать не было — пока отряд не добрался до берега реки. Часовые вдоль берегов Андуина перекликались, обмениваясь стрелами с лучниками и арбалетчиками армий Запада — по реке приближалось не меньше дюжины гондорских лодок       Один из них указал на их отряд и что-то прокричал, подняв тревогу среди остальных. Боромир соскользнул вниз по грязному береговому склону, едва избежав метившей в голову стрелы. Встав на ноги и сбросив шлем, он принялся махать руками приближающимся лодкам, в то время как остальные его люди сцепились с часовыми истерлингов. Несколько сотен их разъяренных соплеменников во всеоружии хлынули из лагеря как раз когда в берег ткнулась первая лодка. — Отступаем! Все назад! — крикнул он своим и запрыгнул на борт — Рад видеть в добром здравии, — справа от него сам Аддам Марбранд разрядил арбалет в одного из атакующих вастаков: стрела со свистом впилась противнику в грудную клетку, повергнув наземь.       Изрядно накренив лодку, оттолкнулись от берега, гребцы работали веслами что есть духу, унося из прочь от берега. Неожиданно Боромир понял, что нескольких следопытов бросили на берегу. — Нужно вернуться! — закричал он, но Марбранд только покачал головой, перезаряжая арбалет. — Слишком поздно, большую часть ваших мы подобрали. Вышло даже лучше, чем я ожидал, но испытывать судьбу я не намерен.       Гондорец вздохнул, он понимал, что рыцарь прав, но все равно оставлять своих было больно. Вокруг них в воду все еще падали стрелы, Боромир заметил, что несколько человек на соседних лодках получили ранение, некоторые свалились в воду. — Это было здорово, — пробормотал вестеросец, — скольких вы убрали? — Я отравил их вино, — рассказал Боромир, — думаю, несколько из главарей теперь мертвы       Теперь они уже вышли за пределы обстрела вражеских лучников. Гондорец вглядывался сквозь темноту, пытаясь понять, кто из его людей уцелел и погрузился в лодки, но потом вздохнул и бросил это бесполезное занятие. — Думаю, главное, это то, что ты их достал, а скольких уже — значения не имеет, — произнес Марбранд, оглядывая берег, — самое важное, противник теперь напуган, а мы можем смело сказать, что вернули им страх божий.       Улыбка вестеросца, считавшегося лучшим другом Джейме, играла в лунном свете. Они уже приближались к западному берегу. — Кажется, пора нам для разнообразия нанести по ним еще и ответный удар. — Пора, — согласился Боромир, но, несмотря на уже звучавшие на «своем» берегу приветственные крики, слегка нахмурился.       «Что толку устраивать избиение пешкам Саурона, когда тысячи и тысячи новых ждут не дождутся занять их место?».