О чувствах не узнают, если о них не скажешь

На проверку тюрьмы оказываются местом крайне далеким от того, что можно было бы назвать приятным. Сплошные темные каменные стены, пропахшие сыростью, одиночеством и дрянью под названием "обреченность". Масами пытается подбодрить себя мыслью, что здесь хотя бы не дует, по сравнению с городскими подворотнями, но лучше ситуацию это не делает — она восседает на грязном полу в окружении сомнительной живности и сверлит взглядом поднос с едой. В дальнем углу то и дело мелькает белое пятно медленно подбирающейся мыши, пытающейся подлезть к чужому обеду. Через пару пробных выпадов хвостатому, наконец, удается собрать остатки своей храбрости, так что он подползает к тарелке, принюхиваясь. Затем замечает девушку и нервно попискивает. — Да ешь уже, — она лениво подпирает голову рукой и облокачивается на койку, устало прикрывая глаза. Будто все понимая, грызун, не мешкая, принимается грабить содержимое тарелки, утаскивая сыр подальше, чтобы не пришлось искать пропитание в другом месте, если вдруг человек передумает. Масами тяжело вздыхает и отворачивается от до тошноты довольной мышки. Хоть кому-то сейчас хорошо. У нее лично аппетита не было, да и какой тут аппетит, когда Синигами и его косы Смерти решают твою судьбу в нескольких метрах над тюремной камерой. Ей, наверное, стоит быть благодарной, что ее не пристрелили прямо на месте, но девушка с головой дружила, поэтому не сомневалась, что шансы даже на то, чтобы остаться в живых — совсем мизерные. Где-то десять процентов из ста. А может и меньше. Если принять во внимание, что она — порождение самого мощного Кисина современности, который пожирал души людей почем зря, то ситуация начинала казаться совсем патовой. Взгляд цепляется за огненные переливы по ту сторону решетки, в поисках хоть чего-то успокаивающего. Факел был единственным ближайшим источником освещения и, по совместительству, единственной приятной вещью в этом гиблом месте. Однако он был лишь заменой естественному солнечному свету и совсем не помогал с тем, чтобы разобраться в текущем времени суток. В какой-то момент дни слились в одно большое месиво, и девушке начало казаться, что она сидит тут уже слишком долго, и все просто забыли о ней. Бросили здесь загнивать, даже не сказав об этом. Избавились как от ненужного мусора. Но, как бы то ни было, Масами ни на секунду не жалела, что помогла Соулу, пускай и ценой своей безопасности. Навязчивый страх сбивал, когда она залечивала его раны и думала, что все может пойти не так, что ее силы выйдут из-под контроля и навредят, как уже было до этого. Ее тело парализовало от отчаяния, но девушка знала, что просто не может бросить его умирать из-за боязни последствий. Даже если сейчас ее будет приказано уничтожить, она сможет смириться с этим, зная, что смогла сделать хоть что-то действительно хорошее за свою жалкую жизнь. Зная, что все это было не напрасно. Масами вздрагивает, когда мышь внезапно бросает недоеденный кусок сыра и удирает прочь. Дверь камеры с протяжным скрипом открывается, и сердце обреченно бухается в желудок. — На выход, — командует Сид, указывая большим пальцем себе за спину. — Надеюсь, что ты не выкинешь какую-нибудь глупость, — он подозрительно косится и крепко хватает встающую девушку за руки, скованные цепью. — Если бы хотела сбежать, то уже бы это сделала, — она пытается придать голосу твердости, чтобы не показывать страха, но фраза все равно выходит слишком вымученной. Сид никак не реагирует и лишь подталкивает девушку вперед, направляя по темному коридору тюремного подземелья к самому выходу. Вдвоем они минуют кучу поворотов и, наконец, добираются до слегка разрушенной лестницы. Масами смотрит на крутой путь наверх и кривится — ей совсем не хочется туда со своими отвыкшими от самой элементарной нагрузки ногами. В тюремной камере как-то не было ни желания, ни особой возможности поддерживать мышцы в тонусе. Но не то чтобы ее мнения кто-то спрашивал, поэтому она цокает на легкий толчок от Сида, и начинает подниматься. Когда у Масами щелкает что-то в коленке после неудачного преодоления последней ступеньки, они, наконец, оказываются наверху в небольшом зале суда. Присутствующих немного: кроме Синигами, его ближайших подчиненных и охраны, здесь собралась вся команда, участвующая в миссии и попавшая под руку вышедшей из-под контроля девушки — Суд по рассмотрению дела Масами, порождения Кисина Асуры, официально начинается, — один из кос Смерти поправляет очки и сверлит взглядом подсудимую, пока ту опускают на колени и приковывают к воткнутой по центру железной колонне. Масами издает нервный смешок, оказываясь прямо перед Синигами. В голове крутится глупая мысль, что куда проще было бы сразу казнить ее, чем устраивать все это ради того, чтобы все равно вынести смертный приговор. Она прикусывает губу, чтобы не сболтнуть этого вслух и дергает затекшими руками. Охранник рядом демонстративно стучит пальцами по своему оружию. — Прошу всех встать, — все тот же мужчина взмахивает рукой, а затем опускает ее, когда присутствующие поднимаются с мест. Масами оглядывается и ловит взглядом Маку, замечая, что та уже здорова: синяки и ссадины почти сошли на нет, и общий вид вполне сносный, хотя Джейсон не слабо поиздевался над ней до их прихода в храм. Как же долго сидела она в этой чертовой тюрьме? — Итак, прежде чем мы приступим к обсуждению, которое решит судьбу Масами, я бы хотел задать пару вопросов подсудимой, — Синигами кажется серьезным, пускай его лица и не видно под маской. — Какова причина, по которой ты пришла к нам в город Смерти? — Я... — она тушуется под злыми взглядами приближенных директора, но быстро берет себя в руки. — Я пришла, чтобы учиться контролю над душой и стать охотником на последователей Кисина. Масами пытается говорить как можно короче, чтобы не сболтнуть лишнего и не сделать ситуацию еще хуже — каждое слово на вес золота. — Получается, ты пришла в город Смерти, прекрасно понимая, что это место находится под защитой Синигами-самы, в котором он обучает своих студентов бороться с такими, как ты? — женщина с короткими темными волосами скрещивает на груди руки. — И сама хотела стать одной из нас? — Да. — И ты думаешь, мы в это поверим? — Вы можете верить, во что хотите. Я говорю правду. — Не советую язвить, барышня, — она щурит глаза. — Если бы твои намерения были чисты, как ты утверждаешь — ты бы с самого начала призналась в том, кем являешься, и молила бы Синигами-саму о снисхождении. — Но я думала... — Масами переводит взгляд на директора. — Я думала, что вы все знали, раз приняли меня в академию после моего провала на вступительных. — Дело не в том, знал Синигами-сама или нет. Ты намеренно скрыла правду и так и не открыла ее, хотя у тебя было достаточно возможностей, что вызывает сомнения в твоей невиновности. — Уверен, она пришла сюда шпионить для Асуры, — один из кос смерти презрительно скрещивает руки на груди. — Очень сомневаюсь, что создание, к которому он приложил свою руку, внезапно захочет делать что-то хорошее. — Спокойно, дадим же девушке сказать, — Синигами стучит своей гигантской рукой по трибуне. — Это правда, что я узнал тебя сразу, Масами. В конце концов, это я заточил твоего создателя в день, когда твоя душа появилась на свет. Тогда, восемьсот лет назад, он вдохнул в тебя жизнь и дал твоему существованию одну-единственную цель. Ты ведь не станешь делать вид, что не знаешь какую? — Не стану, — она отводит взгляд. — Хорошо. Я отправил тебя на задание с ребятами, чтобы узнать, как ты проявишь себя. Конечно же, я не сомневался, что в случае проблем моему сыну хватит сил остановить тебя, иначе бы не подверг своих студентов такому риску. Хотя ты позаботилась об этом и без меня, не так ли? Вызвать Кида ради проверки на поединок в свой первый день было опрометчиво. — У меня не нашлось других идей, чтобы узнать его силу и при этом не вызвать подозрений. — Насколько плохи дела с вашим контролем, барышня? — женщина переводит взгляд со своего листка на Масами. — С ним нет проблем в обычной жизни, пока я не использую дыхание души, — она сводит брови к переносице. — Ну и еще, если я не испытываю сильные эмоциональные потрясения. Женщину перекашивает от злости, и Масами мгновенно жалеет о сказанном. — Это абсурд! Мало того, что она не представляет ценности для академии, из-за своей неспособности быть нормальным охотником, не подвергнув окружающих риску, так она еще и может сорваться в любой момент, даже не вступая в бой. — Это не так! Я стараюсь контролировать эмоции в опасных ситуациях, поэтому подобных прецедентов давно не бы- — Стараться недостаточно, милочка. Речь идет о безопасности города, — перебивает ее крайняя справа коса Смерти. — О чем вы думали, Синигами-сама, когда принимали ее в академию? — Насколько я могу судить о ситуации, Масами все же смогла быть полезна, устранив приспешника Кисина, — Штейн закидывает ноги на трибуну. — Однако это было сделано под влиянием безумия, поэтому меня больше интересует тот факт, что за ней числится еще и спасение одного из студентов. Никогда не слышал, чтобы сила Кисина позволяла вытаскивать человека с того света. — Я могу использовать способности таким образом, пока управляю телом. — То есть очень короткий срок перед тем, как безумие поглощает тебя, — подытоживает длинноволосый мужчина слева и откидывает от себя папку с отчетом. — Не вижу смысла продолжать этот суд — с самого начала было понятно, что, учитывая риски, от нее надо избавиться, запечатав, подобно Асуре. На стороне присяжных начинается копошение, привлекая внимание Синигами. — Не думаю, что стоит заканчивать так скоро, не выслушав всех. Судя по всему, ребятам есть, что сказать. Соул уверенно подается вперед, намереваясь, видимо, избавить подругу от перспективы вечного заточения в стенах подземелья. — С какого хрена вы рассуждаете так, будто говорите о какой-то вещи?! Она раскрыла себя, пытаясь помочь, прекрасно понимая, что это подставит ее под удар. — Молчи, щенок! Много ли ты понимаешь своей тупой головой? Речь идет о безопасности всего города, — Спирит зло огрызается, испепеляя взглядом напарника Маки. — Пошел к черту, старый сухарь! Вы ничего не знаете о ней, чтобы вот так вот судить. — А ты, значит, много успел узнать за ваше единственное совместное задание? — Мне достаточно того, что в трудной ситуации она поставила чужие интересы выше своих. Масами могла остаться в стороне и ничего не делать — никто бы ничего не сказал. Но, тем не менее, сейчас я стою здесь живой, а той, что спасла меня, грозит заточение. Так что если вы все еще считаете, что она пришла сюда, чтобы шпионить, то разуйте глаза. — Ах, ты...! — Спокойно, не стоит ругаться, — Синигами вздыхает. — Мы ни в коем случае не закрываем глаза на то, что сделала Масами, Соул. Я понимаю, почему ты хочешь защитить ее, но ты не должен игнорировать тот факт, что хороших поступков мало, чтобы позволить ей остаться. Я дал ей шанс, приняв в академию, но ситуация оказалась несколько сложнее по итогу, так что... — он поворачивается в сторону ребят. — Кид, я бы хотел послушать, что ты думаешь по этому поводу. Масами вздрагивает и буквально физически чувствует, как в нее вперивается тяжелый взгляд Синигами-младшего. Даже голову поднимать не надо, чтобы понять его настрой. Девушка до последнего надеялась, что этот симметричный фанатик просто-напросто откажется принимать участие в обсуждении и даст ей хотя бы малюсенький шанс на спасение. Но, само собой, наследник бога просто не мог не придти. В памяти всплывает пронизывающий взгляд золотых глаз, которым он одарил ее в тот злополучный вечер — Масами никогда бы не подумала, что Кид может смотреть на кого-то с такой ненавистью. — Я бы хотел воздержаться от ответа, — Синигами-младший встает, так что его становится видно абсолютно всем. — Так не пойдет, — директор качает пальцем. — В будущем ты займешь мое место, поэтому тебе следует набираться опыта, участвуя в подобных вещах. Масами приподнимает голову встречаясь, наконец, с непроницаемым взглядом парня, и ей становится кристально ясно, какой вес имеют его слова. От осознания неизбежности краха хочется плакать. — В таком случае, — Кид пристально всматривается в нее, будто выворачивая наизнанку душу. — Я считаю, что Масами будет лучше заточить и изолировать. Сердце бухается куда-то в пятки, отчеканивая невероятно быстрый ритм. Кто-то из кос Смерти уже самодовольно улыбается, радуясь приговору. Тсубаки испуганно охает, а Соул и Блэк Стар начинают бастовать, вскакивая со своих мест, и пытаясь перелезть на трибуну повыше, прямиком к Киду, создавая невероятный шум, но Синигами-младший поднимает руку и прикрикивает на них, призывая к тишине. Еще не закончил? — Именно так я и должен ответить, заботясь исключительно о сохранности порядка — это наша главная обязанность. Но также обязанностью Синигами является поддержка людей, готовых рисковать ради товарищей, а так же стремящихся уничтожать то зло, которое нарушает покой города и его жителей. В конце концов, именно для этого была создана наша академия, — он еще раз одаривает девушку скептичным взглядом. — Если Масами действительно имеет в виду то, что говорит, то мы не можем игнорировать ее стремления. Однако я осознаю в полной мере ту угрозу, которую она несет, и не собираюсь ее защищать. Именно поэтому, несмотря на лежащую на мне ответственность, я предпочту остаться нейтральной стороной. — Хм… Вот, как, — Синигами задерживает взгляд на сыне, будто пытаясь что-то понять, а затем медленно оглядывает своих шокированных приближенных. — Кто-нибудь хочет еще высказаться? — Мы не можем просто позволить ей учиться дальше — тут даже думать не о чем! — выкрикивает кто-то из совета. — Дальнейшие обсуждения ни к чему не приведут, — вторят ему. — Я бы хотела сказать кое-что. Позволите? — внезапно Мака уверенно поднимается с места. Масами широко распахивает глаза от неожиданности. — Конечно, — Синигами делает жест рукой, призывая говорить. — Хочу отметить ваше внимание на том, что Масами до сих пор даже не делала попытки сбежать. Всем присутствующим понятно, что порождение Кисина имеет ничтожные шансы на успех в этом деле, поэтому, если бы она действительно была шпионом или кем-то подобным, то ее давно бы здесь не было. А обратное доказывает, что она готова принять любое ваше решение, если Синигами-сама посчитает это правильным для блага города. — Весомое замечание. Значит, ты, Масами, согласишься с любым моим решением? — Да, — чужая поддержка возвращает уверенность, и она гордо задирает голову. — Знаете, возможно вы и правы, и я недостойна учиться в академии из-за своего происхождения, но я пришла сюда, чтобы преодолеть живущее во мне безумие, и не уйду, пока не сделаю этого. Так что даже если вы решите уничтожить меня — я к этому готова. — Что ж, — директор академии подносит руку к маске. — Думаю, в таком случае я знаю, как поступить. Девушка настораживается, напрягая слух и сосредотачиваясь. Заявление Кида стало для нее невероятным потрясением, учитывая их натянутые отношения, но куда больше она была удивлена тому, что ребята вступились за нее, даже узнав правду. — К сожалению, не существует однозначно правильных и неправильных решений, — Синигами делает шаг вперед. — Никто не может предсказать, чем в будущем обернется его выбор, поэтому все, что остается — принять последствия, которые за ним последуют. Ох, ох, ох, вот такая вот мудрость, — он настолько внезапно переключается с могильной серьезности на детскую беззаботность, что начинает казаться, будто его подменили. — Мое предчувствие подсказывает, что Масами будет лучше оставить на свободе и позволить ей и дальше сражаться на нашей стороне, как она того и хотела. Масами кажется, что ей послышалось, но подчиненные Синигами слишком явно меняются в лицах. Все, как один, кроме, пожалуй, Штейна, начинают высказывать протесты, вроде "это немыслимо" или "подумайте о людях", но директор академии явно уже все решил. Она будет жить. Девушка чуть ли не кричит от радости и счастливо поворачивается на товарищей по команде, которые уже вовсю ободряюще машут. — Минуточку, — кажется, у Синигами семейная привычка не досказывать всех нюансов сразу. — Конечно, девочка будет проходить специальные тренировки. С этого дня она находится под наблюдением нашей охраны, и при малейшем проступке понесет серьезное наказание. Пока мы не удостоверимся, что она достаточно состоятельна — ей запрещено покидать пределы города Смерти без сопровождения. И самое главное, — девушка хмурится от небольшой паузы в его речи, предвкушая проблемы. — Так как мы сохраняем ее полномочия и обязанности как студента академии, то ей потребуется хороший напарник для выполнения миссий. Я считаю, что будет правильным, если она будет жить и работать под надзором человека, который сможет совладать с ней в случае непредвиденных ситуаций, — он стреляет глазами в сторону Кида. — Мой сын прекрасно подойдет на эту роль. — А? — одновременно с Синигами-младшим восклицает девушка. Вот только такого подарка и не хватало для полного счастья. — Но отец, — Кид явно недоволен подобным раскладом, и Масами, кажется, впервые с ним согласна. — Почему бы ее не оставить на попечение одному из преподавателей? — В данный момент у всех немало и других забот, а ты будешь жить с ней бок о бок и выполнять совместные задания для развития способностей, поэтому в случае чего сможешь незамедлительно действовать. Ты ведь предпочел остаться на нейтральной стороне, а значит, должен принять любое итоговое решение. — Я понял, — цедит сквозь зубы Синигами-младший и, кажется, уже начинает жалеть, что не согласился с заточением. Он снова зыркает в сторону Масами, пытаясь выразить все свое недовольство по этому поводу, а заодно, видимо, сжечь к чертям собачьим своим взглядом, чтобы не пришлось потом мучиться. — Мое решение окончательно. На этом дело считаю закрытым — все свободны, — с этими словами Синигами хлопает в ладоши и исчезает не пойми куда, оставляя после себя лишь облако дыма. *** После окончания суда Масами сразу скручивают, засовывая обратно в темницу на несколько дней, а затем, найдя пару-тройку сильных провожатых, вытаскивают на улицу. В ее прошлую квартиру идти запрещают, аргументируя это тем, что вещи будут доставлены на новое место жительства без ее участия. Наручники не снимают вплоть до самого дома Синигами-младшего, превращая путь в настоящую каторгу. Масами начинает чувствовать себя просто преступником мирового уровня, ловя на себе взгляды прохожих. Исходя из слов Штейна, зашедшего перед отправкой заключенной, тот факт, что она — порождение Кисина, должен оставаться в тайне ради спокойствия населения. И хотя охранники шли достаточно плотно, чтобы цепей видно не было, — даже сам факт того, что девушка вышагивала по городу в центре треугольника из сильных выпускников академии, вызывал немало подозрений сам по себе. — Пришли, — один из верзил снимает с девушки наручники, доводит до забора и подталкивает на небольшую дорожку, ведущую ко входу в особняк. Масами делает пару пробных шагов вперед, оглядываясь по сторонам. Резиденция Синигами-младшего оказалась даже больше, чем девушка себе представляла, и явно была слишком просторна для команды из четырех человек. Масами интереса ради начинает водить взглядом справа налево и со смешком отмечает для себя, что архитектура здания не просто отдавала дизайном академии Смерти, но и была абсолютно также симметрична. — Можно побыстрее? — один из провожатых скрещивает руки на груди, одаривая девушку взглядом, который так и кричит о том, что если она сейчас же не сдвинется с места или остановится еще хоть раз, то мужчина самолично за шкирку отправит ее внутрь. — Прошу прощения, — она приторно-виновато улыбается и ускоряется, чтобы не получить по первое число. Стоит ей оказаться вплотную к входной двери, желудок начинает внезапно мутить. Если учесть, что Масами с Синигами-младшим не ладила с самого начала, то после того, как обнаружилось, что она порождение Асуры, можно было только догадываться, какой ад он ей устроит. Она глубоко вдыхает свежий воздух, прощаясь со своими нервными клетками, и стучит в дверь. Ответом ей служит лишь тишина, так что девушка топчется на месте, то и дело поглядывая на недовольную охрану, и спустя некоторое время делает еще одну попытку. Изнутри начинает доноситься какая-то возня. Масами мысленно молится, чтобы это были сестры Томпсон, и ей удалось отдохнуть хотя бы немного в нормальных условиях, прежде, чем конфликтовать. Ее молитв явно не слышат — на пороге показывается недовольный Кид, одетый в свободную рубашку и темные штаны. — Эм, привет? — она хмурится, потирая плечо. Кид игнорирует ее потуги, раздраженно цокая, и отходит от входа, пропуская в дом. Ну, конечно. Было слишком наивно думать, что все будет так легко. Масами зло сжимает зубы от негодования, но все-таки молчит и проходит внутрь. Дверь сзади громко захлопывается за их спинами, вызывая ощущения попадания из одной клетки в другую. Масами мгновенно теряет все чувство иронии и скептично кривится — и здесь тоже все симметрично до рези в глазах. — А где Лиз и Патти? — она пытается ухватиться за последнюю спасительную соломинку. Кид молча проходит вперед, оказываясь спиной к девушке, и, немного помедлив, сообщает то, что приводит Масами в полнейший ужас. — Они на специальной подготовке для оружия. Их не будет еще семь дней. О, нет. Масами теряет дар речи на пару секунд. От радужной перспективы быть заживо погребенной убийственной аурой Синигами-младшего начинает дергаться глаз. — Что ж, ладно, тогда где будет моя комната? — она пытается звучать дружелюбно, пока еще может, сдерживая душевный крик о помощи. Но ответа не следует. Масами скрещивает на груди руки и требовательно сверлит взглядом спину парня. — Слушай, чем быстрее ты мне сообщишь мое будущее место обитания, тем быстрее я уйду и не буду мозолить тебе глаза. Я сидела в тюрьме чертову вечность — прояви хоть каплю сострадания. — Я не собираюсь сострадать тебе, — он поворачивается, и его глаза — чистый лед. — Может, мой отец и пощадил тебя, но я на это не подписывался. — Ты поразительно жесток для благодетеля, тебе об этом не говорили? — И я буду выслушивать это от Кисина? Твои тело и душа созданы из сотни съеденных Асурой душ. С самого твоего рождения за тобой по пятам шла лишь смерть. Тебе нечего здесь делать. — Откуда ты знаешь такое? — она стискивает кулаки. — Отец рассказал, — Кид сокращает расстояние между ними и нависает над девушкой, придавливая к земле жгучей яростью. — А еще он рассказал, что конкретно произошло в тот день восемьсот лет назад, когда Асуру пленили, а ты сбежала. К сожалению, я узнал об этом только после суда, иначе, будь уверена, голосовал бы за твое заточение. Ты заслужила понести наказание за свои действия. Масами приказывает себе дышать глубже и не поддаваться чужим словам, но ее все равно трясет из-за всплывающих фрагментов прошлого. — Где. Моя. Комната? — цедит она на грани приступа, пытаясь спрятать свои слабости поглубже. — Что, даже не станешь оправдываться, что это была не твоя вина? — Кид начинает повышать голос, но затем резко осекается. — Ладно, неважно. Твоя комната на втором этаже. Первая дверь слева. — Спасибо, что не чердак, — она резко подается вперед и, задев парня плечом, влетает по лестнице наверх. Через мгновение громкий хлопок двери эхом разносится по поместью, разрезая звенящую тишину. *** Как оказалось, утро вечера не мудренее. На следующий день Масами так и не придумывает, как ей вести себя с Синигами-младшим. Ситуация даже становится еще хуже, потому что теперь до нее окончательно доходит — Кид настроен крайне враждебно. Даже хуже, ведь теперь он знает о том, о чем Масами с радостью бы предпочла забыть. Сперва она думает, что просто не обращать внимания на парня — неплохой вариант. Не лезть на рожон, не общаться без крайней на то необходимости, вообще делать вид, будто его здесь нет. Но потом довольно быстро вспоминает, что они теперь не просто сожители — они теперь напарники, и работать продуктивно при таких условиях никто из них не сможет. Масами ломает голову над этим все утро, но все равно приходит к одному и тому же — если их отношения не вернутся хотя бы к тому, что было до суда, то ее свобода не будет иметь никакого смысла. Она просто окажется под присмотром врага двадцать четыре на семь, который с радостью избавится от нее на одной из ближайших миссий. Масами устало зевает, шаркая босыми ногами по паркету и, наконец, находит кухню — еще одно дух захватывающее место после гостиной: дорогая мебель, искусно украшенная плитка и битком набитый холодильник. Такого выбора еды у нее сроду не было, но Масами все равно решает не злоупотреблять. Она достает баночку с джемом, хлеб и сок, кидает на поднос новоиспеченный завтрак и тихой поступью вторгается в столовую за соседней дверью. И, конечно же, натыкается там на хозяина дома — тот сидел и непринужденно резал на равные кусочки идеально симметричную глазунью. От этого почему-то становится тошно. — Доброе утро, — Масами садится на стул напротив Кида, аккуратно намазывая тосты. Само собой, никакого ответа. — Знаешь, я хотела сказать спасибо за то, что ты не голосовал против меня на суде... — неуверенный диалог с пустотой прерывает резкий удар кулаком по столу. — Прекрати любезничать, меня тошнит от этого, — Кид даже не смотрит в ее сторону — он поднимается с места и вместе с тарелкой растворяется в дверях. Масами проглатывает ком в горле вместе с хлебом и принимается гипнотизировать взглядом тарелку. Аппетит как ветром сносит, оставляя только неприятный осадок. Девушка сжимает кулаки, перебирая все знакомые варианты пыток в голове, но вспышка гнева быстро утихает, заменяясь невероятным чувством всепоглощающего одиночества. — Просто прекрасно, — она утыкается лицом в ладони. — Я заперта здесь с гребаным Синигами на гребаную неделю один на один. Черт бы побрал это все. После завтрака Масами решает не попадаться Киду на глаза, чего бы это не стоило, и отправляется прямиком в свою комнату разгребать прибывшие вещи. Хотя одежды у нее и немного, но места в шкафу оказывается еще меньше, так что пиджак и сменные шорты отправляются валяться на стул до востребования. Через минут двадцать она заканчивает расставлять свои книги и решает спуститься в гостиную посмотреть телевизор, чтобы отвлечься. Но долго заниматься саморазрушением ей не позволяют. Спустя минут сорок в дверь звонят. Сначала Масами не решается подойти, ожидая реакции хозяина дома, но тот не появляется, поэтому открывать приходится самой. На пороге показываются Блэк Стар и Мака, которые, как повелители, специальной тренировки избежали, поэтому решили навестить подругу и проверить ее самочувствие. Мака чуть ли не ломает Масами все кости, кидаясь на нее с объятиями и благодаря за спасение напарника. — Я так испугалась, что он умрет из-за меня, — виновато говорит она, сдерживая слезы при воспоминании о пережитом ужасе в храме. Масами неловко хлопает ее по спине, испытывая облегчение от того, что Мака оказывается довольно отходчивой, и в ее голосе даже не слышится намека на ту ссору в начале знакомства. Блэк Стар задорно улыбается и принимается изображать, как бы он мутузил этих советчиков, которые пытались голосовать за заточение, и это выглядит настолько нелепо и по-детски, что девушки не удерживаются и начинают смеяться. Масами чувствует, что даже такая малость, как возможность веселиться с друзьями, после того, как они узнали правду, греет душу надеждой, что когда-нибудь все образуется. Когда ребята уходят после небольшого разговора, она твердо решает провести полноценную прогулку по дому и лицом к лицу столкнуться с проблемой. Но возможности продемонстрировать свою решимость Синигами-младшему не подворачивается — где бы она не блуждала, на Кида ей так и не удалось наткнуться. Вскоре Масами начинает уже специально искать его по всему особняку, но парень как сквозь землю проваливается, поэтому остатки вечера приходится коротать снова за телевизором. Впрочем, последующие дни девушка проводит за ним же. К сожалению, кроме телепередач и до жути слезливых сериалов с перебивкой на новости больше ничего не крутили. Иногда, правда, попадались интересные экшены, которые она с радостью смотрела, пока не появлялся Кид. Он обычно молча приходил к середине фильма и, не обращая внимание на чужое присутствие, садился рядом с тарелкой попкорна. В такие моменты Масами чувствовала себя достаточно двояко. С одной стороны это означало, что парень постепенно сбавляет градус ненависти, но с другой — его присутствие все еще очень напрягало. По мере проживания девушка, к своему удивлению, начинает замечать некоторые особенности Синигами-младшего, после того, как он избавляется от привычки скрываться в собственном доме. Например, то, что он всегда вставал ровно в восемь, причем громыхая при этом, как стадо слонов. Даже Масами, которая спала как убитая, просыпалась каждое утро с мешками под глазами и немым вопросом "какого черта он там делает?". Ответа она, конечно же, не получала, но вставать приходилось — не спалось потом. Не менее удивительным открытием стало то, что Кид постоянно пропускал последнюю ступеньку, когда спускался или поднимался по лестнице. Причем это было вовсе не совпадение, а самая настоящая закономерность. Масами долго не могла понять, почему он так делает, пока не додумалась посчитать количество ступенек — последняя оказалась ровно тринадцатой. Еще Кид никогда не надевал тапочки, чистил зубы два раза в день в одно и то же время, пил кофе без сахара, зато в чай добавлял аж четыре ложки и всегда выключал за собой телевизор (даже когда его смотрел кто-то еще). Наблюдать за ним оказалось довольно интересным занятием и помогало привыкнуть к присутствию Синигами-младшего, но вскоре даже это начало нагонять тоску. В академии были недельные каникулы для повелителей, пока их напарники были заняты, так что Кид все время находился дома, наводя симметрию, а без его сопровождения Масами не могла покинуть дом. Ей поставили бонусом полный запрет на передвижение до начала специальных тренировок, поэтому уже на пятый день бессмысленного скитания по дому она была готова рвать и метать, пока чисто случайно не наткнулась на небольшой книжный шкаф в кладовке, заваленный хламом. Вот это была шикарная находка. Освободив путь к деревянному спасителю от скуки девушка принялась исследовать домашнюю коллекцию Синигами. Часть из книг была на английском, часть на французском, часть на немецком, но, к счастью, на японском там тоже были. В основном в шкафу стояли детективы, причем довольно интересные и с разными пометками аккуратным почерком, поэтому Масами восхищенно погрузилась в удивительные истории и провела за ними оставшиеся два дня до возвращения сестер Томпсон. *** — О, я так рада, что ты все еще жива, — Лиз наливает себе зеленого чая и садится рядом с сестрой. Под конец ноября девочки, наконец, возвращаются со своих тренировок, и это означало — конец изоляции в доме и начало учебных будней. — Что же, по-твоему, со мной могло такого случиться? — Масами скептически выгибает бровь, подпирая голову рукой. — Патти казалось, что к нашему приходу вы тут порушите все. — Совсем наоборот. Ваш великий повелитель устроил мне взбучку в первый мой день здесь, но после просто игнорировал мое присутствие. — Я лично чего-то такого и ожидала, — она хмыкает. — Мне от этого легче стать должно? — Дай ему время,— Лиз сдувает горячий пар с поверхности кружки. — Для Кида не так важно твое прошлое, как ты сам. Он чудик, но это делает его способным принять и понять на удивление многое. — Ты это сейчас серьезно, да? — Мы с Патти бывшие преступницы, Масами, — она улыбается, — но Кид все равно привел нас в свой дом, доверился и дал возможность жить нормальной жизнью. Ты, конечно, не совсем наш случай, может, поэтому он так остро реагирует на твои проступки. Согласись, Синигами и Кисин звучит как не самая лучшая комбинация. — Я не виновата в том, кем являюсь. Может, у меня тоже есть к нему претензии по поводу его происхождения? Лиз весело усмехается. — Знаешь, на самом деле вы с ним очень похожи. Масами возмущенно давится водой. — Кид — воплощение справедливости, его жизнь удалась с самого начала, потому что ему посчастливилось родиться Синигами, а я — создание Кисина, машина для убийств и пожирания душ, изгой общества. Что вообще может быть общего? Старшая Томпсон собирается что-то на это ответить, но внезапно ее окликают из гостиной. — Лиз, сколько можно говорить, чтобы ты не оставляла грязные вещи на диване?! — на кухню вваливается предмет их разговора и бросает раздраженный взгляд на напарницу. — Пожалей меня. Сид с нас три шкуры спустил на своих дополнительных занятиях, — она сокрушенно стонет. — Ничего не знаю. Мой дом должен быть чистым и симметричным, чтобы все лежало на своих местах. В конце концов, я — Синигами и должен соответствовать... — О, да. Круче только яйца, — не удерживается Масами от ехидного комментария и поворачивается к Киду. Наступает минутная немая пауза, а затем девушка, отвыкшая от хоть какой-то реакции со стороны Синигами-младшего, еле уворачивается от летящей в голову пластиковой миски. — А ты вообще заткнись. От тебя проблем больше, чем от Блэк Стара! Сколько можно переворачивать подушки в гостиной?! Я каждый раз их складываю идеально симметрично, но ты все равно умудряешься разбросать их повсюду. — Ч-ч-чего? — Масами плюхается на пол от удивления, не меняя выражения лица. — Неужели так сложно складывать их обратно?! Или у тебя мозгов даже на это не хватает? — Эй, попроси нормально и я, может быть, уберу! — она, наконец, находит, что ответить, потирая ушибленное место. — Еще чего! Ты разбросала, а мне еще и по-хорошему просить? — Представь себе! — Я лучше конфискую у тебя катаны за моральный ущерб. — Ты не посмеешь! — Если не хочешь проверить, как хорошо я отвечаю за свои слова, то принимайся за дело. Чтоб через пять минут диван был в идеальном состоянии, — с этими словами Кид швыряет девушке в лицо подушку из гостиной и скрывается на втором этаже. — Сволочь. — Вы как в детском саду, честное слово, — Лиз усмехается и, поставив в раковину кружку, принимается пилить ногти. — Но зато смотри — прогресс на лицо. — Знаешь, лучше бы он молчал и дальше, — с этими словами Масами берет в руки подушку и обреченно тащится приводить диван в симметричное состояние. На следующий день Кид окончательно прекращает свой бойкот, и от покоя прошедшей недели не остается и следа.