Невзирая на лица

Ноги болели, руки болели, голова болела — и Леви не знала, что больше всех. Вчерашний первый рабочий день вымотал настолько, что даже дома она не могла нормально отдохнуть, постоянно казалось, что вот-вот прозвенит звонок и она пойдет вновь проводить урок. Тяжело, очень тяжело. У нее никогда не было такого объема учеников, но пока директор не найдет второго учителя математики, с которым они поделят классы между собой, ей придется нелегко. И посчастливилось же ей работать именно в «Фейри Тейл». Через несколько часов обратно на работу — сегодня ночью она проверяла тесты, поэтому даже не сомкнула глаз — а сил вообще нет. В ушах стоял шум, будто где-то внутри головы сломался телевизор и теперь никак не хочет выключаться, раздражая своим шипением. И как ей теперь проводить уроки? Когда вся ночь канула в Лету? Черт. Второй рабочий день, а ей уже хочется уйти. Ноги нещадно ныли, кололи, болели, отчего пришлось даже сделать обезболивающий укол. Леви не была уверена, что вообще сможет дойти сегодня до школы. Да еще тот мужчина — Гажил, кажется — так запал в душу, что теперь видеть его не хотелось. Любовь ей сейчас ни к чему, а она знала, что именно так и случится: высокий, сильный, специфический, странный, да и к тому же умный — она будет полной дурой, если не будет ничего испытывать к нему. Кто сказал, что будет все просто? Разве ей когда-нибудь посчастливилось сделать что-то по-нормальному? «Жизнь прожить — не реку переплыть и не поле пробежать» — говорил ей постоянно отец, очень часто напоминая, как тяжело ей придется в будущем. Но разве подростку вбить в голову нечто серьезное, когда в голове гуляет ветер, а душа требует нечто необычного? Разве понять подростку взрослую тяжелую жизнь, когда он еще находиться под родительским крылышком, не зная ни горечи, ни тяжести, ни одиночества, ни печали? Вернуться бы сейчас в те дни. Она бы бросила постоянные похождения и налеты на библиотеки, проводила больше времени с родителями, дарила свободное время не учебе, а им. Почему она такая глупая? Что имеем — не храним, потерявши плачем? Но жалеть об этом уже поздно. У нее есть Кейташи, ноутбук и маленькая квартирка — и пока она может дышать, ни за что не допустит глупости завладеть мозгом. Хотя, похоже, она очень плохо старается. Кейташи видела только несколько дней назад, да и то какой-то жалкий час. Разве это дело? А обрести еще одного любимого человека как-то даже слишком страшно. Тем более, когда она видела его всего раз. По внешности не судят? — не правда, именно она позволяет увидеть то, что иногда скрывается в душе. Именно она показывает, что происходит с психикой человека и именно она может сказать то, чего не может сам человек. На столе запиликал телефон — «06:30» — замечательно. Время бежит настолько быстро, что страдальческий вздох вырвался как-то неосознанно. Так не хотелось подниматься с кровати, одеваться, куда-то топать, опять говорить — горло болело очень сильно — и вновь идти домой. Так она не напасется ног. А ей еще через несколько дней на прием к врачу. Очень глубоко и долго вздохнув, сквозь боль во всем теле приподнялась на локтях, ощущая легкое головокружение. Сегодня она постарается ходить как можно меньше, не давать никаких тестов и просто поразговаривает о новой теме (которых очень много, как и классов). День будет не менее тяжелым, чем вчера. И это пугало. Ноги не хотели двигаться, но пришлось заставить себя, а поэтому когда Леви приняла сидячее положение, боролась с желанием плюхнуться спиной на любимую кровать. И почему сегодня только вторник? Почему выходные так далеко? Поднявшись (правда, настолько неаккуратно, что только удивительно, как удалось не упасть), медленно пошагала на кухню. В нижнем шкафчике, под умывальником, спрятана целая пачка Аддерола, купленная по интернету несколько месяцев назад. Лежала, ждала случая. Пригодилась. И неважно, что Кейташи может сильно ее отругать за «употребление столь мощных препаратов», тем более добытых не совсем законным путем и не совсем по рецепту врача. Но работать же как-то нужно? Да? Выудив спасительную пачку из сие укромного места, распаковала и кинула сразу пять штук в рот, не став запивать. К черту побочные эффекты. Ей нужна энергия, бодрость и сосредоточенность. А теперь можно сделать кофе и медленно собираться. Мелкие засранцы, готовые сжечь школу в любую секунду, ждут-не дождутся своих проклятых тестов. К слову, которые хотелось порвать и выкинуть в окно. Она же такие простые вопросы задавала! Ответить можно даже не зная математики! Нет же — всегда найдутся те, кто и десяти баллов не наберет. Настолько бесит, что сил беситься нет. А впереди целый день… *** Вытянув руки перед собой, приложилось головой об стол, лбом чувствуя приятную прохладу — перемена, длинной в тридцать минут, радовала ее настолько сильно, что от счастья хотелось запрыгать. Однако болевшие ноги, постоянно подкашивающиеся, не позволяли сией выходки. Все-таки преподавать в Америке было легче, чем тут. Что это за дела постоянно бегать из класса в класс? Как в Японии вообще учителя справляются? У нее осталось всего лишь пять уроков. Как дожить до вечера? Уж лучше бы они никуда не переезжали. Было бы у нее каждый день по три-четыре урока, много времени и мало разговоров. А тут — ни в какое сравнение. Еще это информатика… слава богу, что компьютерный класс пока на ремонте и математика в приоритете. Иначе она бы точно умерла от перегрузки мозга, и очень надеется, что второго учителя смогут найти до того, как ремонт закончится. Да и, несмотря на усталость, с детьми она вроде нашла общий язык — пару советов, хороших оценок, обещаний — и вау-ля! — расположила к себе. Хоть что-то действительно радостное за эти очень долгие два дня (на самом деле день с половиной, но не так уж и важно). Глаза закрывались — хоть спички вставляй — и сон шагал в ее сторону. — Не спи — замерзнешь, — она вздрогнула, подорвавшись с места. В проеме показался тот самый вчерашний мужчина, которого почему-то не получалось забыть, как всех остальных, — Как второй рабочий день, мелкая? Леви лишь отвела взгляд, присаживаясь обратно на стул. — Все своим чередом, — не давая проскользнуть усталости в голос, попыталась выглядеть как можно бодрее. — Да уж вижу, — усмехнулся он, — Вид умирающего лебедя, — он подошел ближе и, бесшумно отодвинув стул, сел почти рядом. — Скорее уж «умершего», — поправила Леви, — Их слишком много. Ни моего здоровья, ни ног на всех не хватит. Когда она осознала, что жалуется, было уже поздно — слово не воробей. Поэтому, прикусив язык, опустила взгляд вниз, боясь увидеть самое омерзительное для нее чувство: жалость. Она ненавидела ее всей сущностью, всегда пытаясь выглядеть достойно и выше всех своих слабостей. Разве это не унизительно? Видеть жалость к себе? Немую, липкую и очень грязную, которую люди, к тому же, еще пытаются и навязать? Однако тихий, еле слышный смешок заставил поднять голову, вновь встречаясь со стальным взглядом мужчины. — Дикие кровопийцы только этого и ждут, — правый уголок губ поднялся выше, отчего теперь на лице Гажила красовалась легкая полуулыбка, и ни грамма жалости, — Не допусти ошибки, иначе выстроенный авторитет полетит к чертям, и уроки превратятся в кошмар, где каждый сам за себя. Ценный совет. Но она это знает и так. — Спасибо, — не смогла не поблагодарить. Повторение — мать учение, не так ли? В конце концов, Гажил вообще единственный из преподавателей, кто хоть как-то идет с ней на контакт. — Не за что, мелкая, — вздохнув, он расслабленно закинул руки за голову и облокотился об несчастную спинку стула, тут же издавшего мученический скрип. Х Отчего-то смешок не сдержался в груди, и Леви весело хихикнула, представляя, как помещение наполняется звуками ломающегося дерева и Гажил громко падает на такой же скрипучий пол. Она, конечно, не имела права думать о таком, зная человека всего лишь второй день, но ничего не могла с собой поделать. — Так и улыбайся, — мужчина, наверняка все понявший, не злился и не обижался, и МакГарден, почему-то окрыленная этим фактом, почувствовала себя лучше. — А почему в этом кабинете только мы? — наконец решила спросить о главном и Гажил, прикрыв глаза, тут же ответил: — Тут обычно обитают преподаватели точных наук. Остальные — этажом ниже, — пояснил он. Леви оглянулась: — Но здесь нет преподавателя по химии. — Татуированный постоянно внизу с Титанией — она его девушка-историк. Его оттуда под дулом пистолета теперь не выведешь. Усмехнувшись, МакГарден не могла теперь не обрадоваться — целый кабинет принадлежит теперь им двоим. Она серьезно об этом не знала. — Следовало сказать еще вчера, — продолжил Гажил, — Но совершенно вылетело с головы. — Все нормально, — Леви махнула рукой, — Но… вы так хорошо все друг друга знаете. — Мы постоянно собираемся в вечер пятницы после всех уроков. Там со всеми и раззнакомишься. Она кивнула, надеясь, что не слишком сильно опозорится перед всеми — друзей у нее всегда было мало, поэтому она не умела ни пить, ни веселиться, ни, тем более, быть «своей» в компании. Эдакая кристально-белая ворона, на которую постоянно хочется вылить ведро грязи. К подтверждению сего факта ноги заныли, из-за чего Леви лишь вздохнула, боясь не встать к концу перерыва. — Мелкая, не волнуйся, — мужчина положил большую ладонь прямо на ее плечо, — Ты со всеми поладишь. Ага, конечно. Она правда хочет в это верить. — Спасибо за поддержку, — улыбка, получившаяся слишком натянутой, ни капли не говорила о том, что она поверила его словам, но Гажил не спешил отвечать. … и повисшую тишину между ними прервал громкий звонок на урок. — Ладно, удачи на уроках, — поднялся он, убирая руку, и направился к двери. — Спасибо… Как ей не хотелось идти к детям. *** — МакГарден-сенсей, как решить эту функцию, если в ней не целые числа, а дробь? — МакГарден-сенсей, как правильно записать область определения? — МакГарден-сенсей, я не понимаю, как сделать таблицу! — МакГарден-сенсей, у меня график поплыл… — МакГарден-сенсей… — МакГарден-сенсей… Леви готова была закричать. У нее никогда не было настолько глупого класса, но она не позволяла себе хоть как-то показать свое раздражение. Подходя к каждому ученику, просившего о помощи, не заметила, как прошел урок. Ноги болели нещадно сильно, а сил передвигаться больше не осталось. Это было последнее занятие на сегодня, однако она попросту не сможет дойти до собственного дома. Еще эти переходы из класса в класс. Сложно. Она хочет себе обратно инвалидное кресло. Обессиленно выудив телефон из кармана пиджака, сразу же набрала знакомый и почти единственный номер в контактной книжке — «Кинди-Кейт». Громкие гудки оглушали. Но ей незамедлительно ответили: — Привет и тебе, как твой второй рабочий день? Леви вымученно выдавила: — Очень плохо. Ноги уже не двигаются… — Понял, — Кейташи перебил, не дав договорить — не в первый раз, — Сейчас подъеду. Волна облегчения прошлась по всему телу, отчего МакГарден позволила себе растечься по столу: — Спасибо. У нее просто замечательный отец.