жуас

      лизе двадцать три, она шагает по улицам праги с небольшим, подаренным матерью черным чемоданчиком в руках и телефоном у уха, безостановочно бормоча что-то в трубку на русском языке.       — я ему это и сказала, даш, — неред, коротко кивая мальчишке-раздатчику газет, бросает ему в руку пару крон и принимает из его испачканных краской рук журнал. юноша широко улыбается и выкрикивает своим хриплым голосом «děkuji, madam*», и лиза снова кивает, устало выдыхая. — нет, даш, я не могу, — она на пару секунд замолкает, вслушиваясь в звонкий голос на другом конце провода. — потому что не могу, зарыковская, у меня самолет через час, я бы всё на свете отдала, лишь бы успеть, — девушка откидывает выбившуюся прядь волос за ухо и, остановившись, оглядывает узенькую улицу. — много хочешь, дорогуша, — из трубки раздается трехэтажный мат, и лиза закатывает глаза, продолжая путь. — хватит, я тороплюсь, пока, смотри не уебись, — тараторит она, сбрасывая звонок из-за нежелания больше слушать глупые возмущения подруги, когда проблем достаточно и без этого.       во-первых, неред крайне сильно опаздывает в аэропорт и, имея горький опыт в проебывании рейса и ночевках на холодном кафеле у стойки регистрации на уже новый рейс, не имеет ни сил, ни желания приезжать в уже родной петербург на несколько часов, а то и дней, позже. во-вторых, живот предательски громко урчит уже несколько часов подряд, а в-третьих, глаза предательски слипаются, и лиза раз в несколько минут чуть ли не засыпает на ходу. она матюкается себе под нос, когда проезжающая мимо машина обрызгивает её, проезжая на огромной скорости по глубокой грязной луже, и раздраженно дергает заевшую ручку чемодана, поправляя спавшие на самый кончик носа солнечные очки. вдруг в поле зрения попадает яркая вывеска «kavárna 24 hodin**» на небольшом кирпичном здании, и неред, решая, что поймает такси попозже, решительно следует в сторону стеклянной двери.       над головой раздается приятный перезвон колокольчиков, и бариста, высокий русоволосый парень с легкой щетиной, обворожительно улыбается, демонстрируя посетительнице ровный ряд белых зубов. лиза подходит к стойке и, поправив кепку, заказывает большой американо (бабушка-чешка, хоть и очень старалась обучить внучку родному языку, ничего толком не добилась, и девушка изъяснялась перед окружающими исключительно на английском), когда буквально в пяти метрах от неё некто удивленно восклицает «лиза?»       знакомый бархатный тембр голоса на пару секунд парализует, и неред медленно отрывает взгляд от экрана телефона, где ежесекундно высвечиваются уведомления об смс от зарыковской. перед ней, ошеломленно улыбаясь, стоит даня кашин: друг детства, бывший сосед по квартире (на момент, когда они за неимением средств и большим желанием уехать подальше вдвоем, только перебравшись из чайковского в северную столицу, снимали одну маленькую квартирку на двоих) и просто бывший.       они пробыли в отношениях три года, с девятнадцати до двадцати двух лет, а после русоволосая тихо ушла из их квартиры, оставив на столе записку с коротким предложением «прости, я тебя разлюбила» и деньги за квартиру. после того случая лиза ни разу не виделись и не слышали друг о друге абсолютно ничего, и сейчас, стоя в какой-то кафешке на окраине праги спустя полтора года, лиза судорожно вдыхает воздух, пытаясь найти подходящие слова.       — привет, дань, — она наконец выдыхает и неловко переминается с ногами на ногу, смотря на всё, что есть вокруг (от забавной люстры с висящей на ней гирлядной из засохших долек засахаренного апельсина до туфлей сидящей в самой глубине зала девушки, спокойно потягивающей молочный коктейль из пластикого стаканчика), кроме рыжеволосого юноши. — как дела? — выпаливает девушка одновременно с некогда любимым ею человеком и издает глупый смешок, осознавая всю глупость ситуации. — у меня всё хорошо, вот, - указывая на чемодан рядом, неред почесывает затылок, нечаянно снимая капюшон с головы. — улетаю через час обратно в питер, забежала за кофе, а ты какими судьбами?       — в питер.., — задумчиво повторяет кашин, оглядывая содержание подноса в своих руках (пять куриных сэндвичей и сахар-рафинад на тарелочке), и поднимает подбородок и улыбается. — а мы тут с ребятами, ты помнишь, наверное, — рыжеволосый на пару секунд заминается, — клип снимаем, — лиза заглядывает парню за плечо и видит небольшую компанию их общих знакомых и съемочную аппаратуру.       — круто, — молодые люди неловко молчат, переминаясь с ноги на ногу и странно смотря на друг друга, пока бариста не выкрикивает на ломаном анлийском «американо для элизабет», и девушка, благодарно кивая, принимает из его рук стакан. неред снова заминается. — ну, пока? — больше вопросительно говорит она, бросая неуверенный взгляд на данилу. в ответ следует короткое «пока», и русоволосая буквально вылетает из кафе и тут же, к её счастью, ловит такси. она бормочет «в аэропорт, пожалуйста», и машина срывается с места.       даня так и стоит у стойки, ошеломленно хлопая глазами и пытаясь осознать произошедшее. они встретились спустя ровно год и четыре месяца (кашин считал дни, но никогда бы сам этого не признал), и лиза стала только красивее. улыбаясь, она уже сверкала не железками, а белыми ровными зубами, детская полнота спала, и даже через огромную толстовку и широкие джинсы парень видел, как сильно русоволосая похудела, но от неё всё ещё пахло цитрусами (запах был слышен даже на расстоянии), и зеленые глаза также ярко блестели на свету.       из раздумий его выводит вдруг опустившаяся на плечо тяжелая мужская ладонь и хриплый голос миши совергона:       — мне показалось, или? — он вопросительно поднял бровь, забирая из рук кашина поднос и встряхивая головой, убирая со лба темную челку. ответа не последовало, и миша, с пониманием вздыхая, снова обратился к другу. — ты же понимаешь, что не сможешь пиздострадать по ней вечность? точнее говоря, сможешь, — ловя на себе раздраженный взгляд данилы, поправляет брюнет, — но толку в этом, я тебе клянусь, не будет никакого.       — отъебись, — рычит старший и дергает плечом, сбрасывая костлявую ладонь совергона. — я покурить, скоро буду.       даня выходит на улицу и опускается на корточки прямо у входа в заведение, утыкаясь лицом в ладони. сейчас хочется избить кого-нибудь, выстрелить себе в висок или догнать лизу.       иногда кашину действительно кажется, что слова миши окажутся правдой, и он до конца жизни будет страдать по ускользнувшей от него тем сентябрем лизе.       сигарета тлеет у него меж пальцев. он сделал только две затяжки и снова откинул голову назад, закрывая лицо руками, про себя повторяя их минутный диалог и прокручивая у себя в голове её тихий, чуть хрипловатый голос.

«много лет я знал, что ты есть, но тебя не видел, как я вдруг влетел в эту жесть, объясни, спаситель. просто, как раз, два, три. откуда твой шершавый голос на мою голову?»