***
— Можешь так активно не похлопывать своё личико, всё равно тебе не скрыть отёки, — хмыкнул Артём. — А можешь не вставлять свои пять копеек? Если думаешь, что после этих твоих подачек в виде заботы, я забуду всё и снова посчитаю тебя лучшим другом, то ты очень глубоко заблуждаешься, — ледяным тоном ответил я. — Та ни на что я не рассчитываю, больно ты мне нужен, — фыркнул он. — Ты — артист, я — директор этого самого артиста. Всё предельно просто, — он посмотрел на меня, приподнимая бровь. Я не отвечал далее и отвернулся к окну. Меньше всего на свете мне хотелось видеть эту искреннюю улыбку. Тошнит. Как только машина остановилась возле института, я с аристократическим видом, будто по-английски, вышел из салона. Больше всего на свете, мне хотелось зайти в аудиторию и увидеть её глаза, потому как, я окончательно и бесповоротно решил вернуть своё. И каким же было сильным разочарование, когда я не встретил её ни сейчас, ни завтра, ни послезавтра.***
Если быть точным, с того момента прошла неделя. Я сидел в кабинете Евгении Владимировны и молча выслушивал её постоянную просьбу сменить Вику на другую девочку хотя бы ради вальса. — Мой ответ прежний — «нет». — Но почему, Костя? Ты ведь понимаешь, что это всё плохо может закончиться? А вдруг она вот так и на выпускной не явится? — возмущённым голосом тараторила преподавательница. — И что? — тяжело выдохнул я, скрещивая руки на груди. — В сотый раз повторяю: нет, я не поменяю партнёршу. — Но Кос… — Пожалуй, мне уже можно идти? — перебивая тот скулёж, я встаю со стула. — Как знаешь, это твой выбор. Да, можешь идти, — отмахнулась она рукой и принялась что-то читать. Я спокойно выдохнул и покинул этот злосчастный кабинет. Как же это раздражало. Почему она считает, что я так легко сдамся и променяю Вику? Подымаясь по лестнице вверх, ноги сами несли меня к лестничному пролёту. Свернув за поворот, я замер. Всё покрылось толстенным слоем пыли, словно здесь никогда не было нас. Рваный выдох. Как же, блять, больно. Мгла. Всё вокруг казалось давно забытым знакомым. Засовываю руки в карманы брюк, а после закрываю глаза. — Хэй, не смотри так на меня, — надувая щёки, скрестила руки. — Почему? Ты должна учиться петь на людях, — небрежно закидываю ноги рядом с её ногами, одной подпирая свою руку в локте. Мы как всегда сидели на территории лестничного пролёта друг напротив друга. — Ты же знаешь, что я стесняюсь тебя больше всего, — прыснула она. — Почему? — приподнимая бровь спросил я. — Ты знаешь п-почему! — запищала она. — Потому что ты… — Потому что я, что? — быстро сменив позу я приблизил своё лицо к её. На её щёки тут же прилип румянец, что вызвало во мне ещё большую улыбку. — Э, ты что творишь? — маленькие ладони легко упирались мне в грудь. И я отвечаю на её вопрос поцелуем. Она напрягается, пару секунд, и обмякает в моих руках. А я ощущаю спазмы в грудной клетке. Открываю глаза и мучительно сжимаю ладони в кулак. Резко разворачиваюсь ускоряя шаг. Подальше отсюда. Срочно. Сейчас же. Перепрыгивая ступеньки бегу вниз. Неужели я такой дурак, который верит, что все мысли сможет унести ветер? Останавливаюсь около аудитории и думаю о том, что отсижу первую пару, а после уйду. Дверь с противным скрипом отворяется и я делаю уверенный шаг в помещение, которые почему-то пахнет её духами. Мои глаза округляются. — Вика? — Да? — поднимает голову встречаясь с моим взглядом. — Уже звонок? — Т-ты где, мать твою, была всё это время? — вдруг заорал я. Все люди находящиеся в аудитории устремили на меня свой взгляд. — Выйдите все с аудитории, сейчас же! — рявкнул я, не отводя взгляда от её глаз. — Эй, ребята, пойдёмте за кофе, — сказал Саша, подгоняя остальных, на что я кивнул ему в знак благодарности. С испуганными лицами все вышли, оставляя меня с ней наедине. — Ты какого чёрта устроил здесь, придурок? — фыркнула она. — Где ты была? — зашипел я, приближаясь к ней. — Разве это должно тебя волновать? — она кидает это со всей свойственной ей небрежностью. — А разве нет? — удивился я. — Уже и забыла, что между нами было? — Стоп-стоп-стоп. Скорее всего, ты что-то перепутал, — фыркнула она. — Между нами ничего не было и не будет, — а после растягивает губы в улыбке. — Что? — я настолько опешил, что сделал шаг назад. — Костя, дорогой, не пей ты так много. Видишь, как это пагубно на тебя влияет? — цокая языком, она принялась читать книгу дальше. — Что ты там вякнула? — с силой сбрасываю книгу с парты на пол. Грохот разносится по аудитории. — Пить говоришь меньше? Не заговаривай мне зубы, — хватаю двумя пальцами её подбородок и притягиваю к себе. — Хочешь я напомню тебе, чем мы занимались на самом деле? Или мне сразу рассказать Артёму? — ухмыляюсь при виде расширенных глаз. — Вперёд, — легко говорит она. — Да только кто поверит, что я хоть на сантиметр к тебе приближалась? — её губы накрывают мои, так же неожиданно и отстраняются. Сглатываю ком. — Тебе никто не поверит, милый. — Зачем это? — хмурюсь я. — Сам виноват, не так ли? — медленно приподнимается и отходит в сторону, где валяется книга. — Хватит о прошлом! Хватит! Нельзя жить только им. Нужно уметь двигаться дальше! — сердце настолько глухо, но сильно стучало, что я присел на парту. — Но именно тогда я решила, что моё сердце будет чёрствым и холодным, чтобы никакая любовь в него больше не проникла и не разорвала меня до конца, понимаешь? — На что ты намекаешь? — Хватит ходить за мной по пятам и хватит надеяться на что-то, — хмыкает она. — Что ж, тогда ты не будешь против того, что я всё-таки расскажу всё Артёму? — переплетаю пальцы и кладу их на парту. — Валяй, если это тебе так нужно. А теперь, извольте, я хочу уйти, — мило улыбается и разворачивается в сторону двери. — Тебе так плевать на меня и на него? — Да, — отвечает в полуобороте. — Он всего лишь пешка в твоей игре, как и я? — сжимаю кулак до побеления. — Он — нет, ты — да, — а после стук удаляющихся каблуков с силой бьёт мне по голове. Это рвёт меня на куски. — Знаешь, — вдруг говорю я, наблюдая за тем, как она останавливается у двери, — когда я спросил у тебя, не монстр ли я, это было моей ошибкой. — Почему? — спрашивает она вполоборота. — Монстр не я, а ты. И тебе стоило бы извиниться за то, какой ты стала. — Почему я должна извиняться за монстра, которым стала? — выдохнула она. — Ведь кое-кто не извинился передо мной за то, что сделал меня такой, ведь так? Я смотрел на её плечи, по которым было видно, как она напряжена. Ей больно. Так же как и мне. Воздух почти не проникает в мою грудную клетку. Диафрагма отказывается сокращаться и выполнять свою функцию. В висках так отчётливо стучит пульс, что мне хочется бежать за сотни тысяч километров отсюда, чтобы колючий ветер заживо сдирал с меня кожу, потому что я больше не могу чувствовать. Подрываюсь, сокращая расстояние между нами в один миг. Слишком грубо хватаю её за руку, а после того, как открывается дверь, срываюсь на бег. Сердце бешено колотится, а лёгкие от неожиданности заходятся в такой ненужной истерике. Я знаю, что ей больно, но продолжаю сжимать её руку и бежать, будто если догонят, нас больше не станет. Бегу, не считая дорог, многоэтажек, которые проносятся мимо со скоростью света. Всё размыто. Нечётко. Я монстр. Я сделал и из неё такого же монстра. Вот он, я, только, теперь в её шкуре. И так, сука, хочется за руку спрыгнуть с ней с какой-нибудь скалы, чтобы понять, взлетим мы, или же просто разобьёмся о камни. Она что-то кричит задыхаясь. Размахивает второй рукой, цепляясь за мою руку ногтями. Боль. Но такая несущественная. Я продолжаю бежать и останавливаюсь только тогда, когда достигаю ботанического сада: просто сваливаемся на траву, продолжая удерживать её за руку. Мыслей совершенно нет. Только короткие вдохи и выдохи. Мы оба смотрим на небо, пробивающееся сквозь ветви деревьев. Тёплый ветер легко касается нашей кожи и я жалею, что сейчас не зима. Она не отдёргивает руку, а лишь немного сжимает мои пальцы. — Прости, — с выдохом говорю я. — Что? — переспрашивая, она вздрагивает от неожиданности. — Прости меня, — говорю я, слегка поворачивая голову в её сторону, — прости за то, что сделал тебя такой. — Я фотограф, — внезапно заявляет она, смахивая слезу пальцами. — Что? — Меня не было здесь неделю, потому что у меня был заказ, — объясняет она. — Я не об этом. Я о том, зачем ты говоришь мне это именно сейчас? — её движения руки становятся всё учащенней. — Затем, что извиняться уже слишком поздно.