Любимец твоих дьяволов

Я очнулась, улавливая носом запах кофе. Живот затянуло в узел, а руки словно выкручивало наизнанку. Хотелось попросить медсестру ввести мне кофе внутривенно, вместо этих всех капельниц с витаминами и лекарствами. Но откуда принесло этот запах? Я шумно выдыхаю. Этот запах крепко-накрепко засел мне в голову и лёгкие. Именно так пахли наши совместные дни. Они пахли крепким терпким кофе. Таким, от которого сворачивало все внутренности в клубок, а во рту возникала искома. Теперь я предпочитаю чай. Кажется, что пока я нахожусь в заточении из стен и неприятно острого запаха медикаментов, у меня начинает съезжать крыша. Сегодня только воскресенье. Как же медленно тянется время, когда ты ничего не видишь и ничего не можешь сделать. Просто лежишь и чувствуешь себя овощем, который никому не нужен. Пытаюсь дотянуться левой рукой к тумбочке, потому что уверена, что где-то там телефон. С трудом нахожу его край и хватаю. Чёрт, и как мне увидеть, что здесь? — Медсестра! — громко выкрикиваю я. Через минуту дверь почти бесшумно приоткрывается: — Да? Что-то случилось? — Нет-нет. Просто не могли бы вы помочь мне разблокировать телефон и набрать маму? — пролепетала я, осознавая, как ущербно сейчас выгляжу. — Да, конечно, — ответила она, приближаясь. — Но почему вы не попросили мужч... — продолжила, но почему-то запнулась. — О чём вы? — не скрывая интереса, спросила я. — Ни о чём, забудьте. Я вспомнила, что доктор не был у вас ещё на осмотре. Подумала, он мог бы вам помочь, а потом вспомнила, что ещё рановато, — со скоростью света тараторила она, выхватив у меня телефон. — Я включила вам громкую связь, — продолжила и, приоткрыв мне ладонь, вложила в неё телефон. Я даже не успела сказать ей «спасибо», как дверь уже хлопнула. Вздрогнув, я принялась вслушиваться в гудки и думать о том, почему она сначала замолчала, а потом начала нести несусветную ересь. — Милая? — прозвучал мамин голос. — Мамочка, — выдохнула я, — привет. — Привет-привет. Я всё ждала, когда ты мне позвонишь, — взволновано пролепетала она. — Ведь ты обещала вернуться с Кариной на выходных, до её отъезда. Но ты и не приехала, и не перезвонила. Что-то случилось? У меня сердце не на месте. — Да. То есть нет, — я сглотнула огромный ком, застрявший в горле. — Блин, мам, я просто замоталась. Ты же знаешь меня. — Точно? Что у тебя с голосом? — Мам, всё хорошо, правда, — я попыталась говорить уверенно. — Мы приедем через пару деньков, не волнуйся. — Как это? А учёба? — У нас карантин могут объявить, многие болеют, — не без мучения соврала я. — Ох боже мой. Ты хоть витамины там купи себе. Не дай бог ещё заболеешь. А надолго? — Не знаю, мам. Я ничего не знаю, — прислонив руку ко рту, через ткань, я пыталась удержать нахлынувшие всхлипы. — Милая, я всегда жду тебя дома. — Д-да, хорошо, — ответила я и на секунду замолчала. — Мам? — Да? — Я люблю тебя и до скорой встречи, — прошептала я и почувствовала, как слёзы ручьем побежали по моим щекам. — Я тебя тоже люблю. Жду дома, моя милая. И только когда я услышала гудки, с меня вырвался полукрик отчаянья и горечи. Я физически ощущала, как внутри меня всё ломалось с треском. Это не остановить. Это нельзя замедлить. Это необратимый процесс, который давно запущен без моего согласия. Я всем телом чувствовала, как сквозь меня проходило сотни молний, а тело покрывалось мурашками. — Как долго ты здесь? — срываясь на шепот сказала я. Сердце в гру­ди па­да­ет, на­тыка­ясь на что-то острое. Скорее всего, это рёбра, иначе всё свалилось бы к чертям собачьим. Я не знаю, что сподвигло меня это сказать. Мне просто кажется, что я сейчас не одна. Рядом со мной кто-то есть. Но кто-то другой не молчал бы. Кофе забивало собой все мысли, ведь этот запах давным-давно мог унести сквозняк. — Как ты это поняла? Из-за медсестры? — тихо ответил Костя. — Кофе. Ты пахнешь, как кофе, — выдохнула я, чувствуя, как кончики пальцев начало покалывать. Вот так ощущается ломка? Это её признак? И в ответ только тишина. А правда, что ему сказать? Что он преследует меня, каждый раз не сдерживая своих обещаний, понимая, что я не против, хотя кричу обратное? Что мы ходим по замкнутому кругу, не в силах разорвать эту последнюю связывающую нить, которая оказалась самой прочной? — Я здесь с 7 утра, — спокойно, но с бешеной усталостью в голосе ответил он. Слишком. В один момент всё стало слишком. Так много мыслей, которые роились в голове, на голове, вокруг головы. Казалось, ими заполнилась вся комната. — Насколько я помню, то между нами уже был разговор, и было решено, что дальше ты идёшь сам, — с сухостью и тихо проговорила я. — Я знаю, — отчаянный выдох. — Я всё знаю. Между мной и тобой так много разных табу. Каждый раз я повторяю себе «невозможно, нельзя, не тронь» и ставлю точку, но каждый чёртов раз дрожит рука, и получается запятая. А что дальше? Опять бегать по кругу друг за другом, пытаясь догнать и ухватить за край рукава? Снова и снова ускользая из рук, представляя собой снег по весне. Сдвиг по фазе. Хочется содрать с себя кожу, потому что я из последних сил пытаюсь удержать свои порывы прикоснуться к нему. Так много помнят мои руки. Но так много помнит моё сердце, когда в очередной раз оно натыкалось на рёбра. Мы оглушающе кричали, рвали и метали в друг друга фразы, словно это игра в дартс, только вместо дротиков были ножи, и мишенью были наши сердца. Но до сих пор из нас никто не смог попасть в десятку, чтобы остановить это. — Я кое-что принёс тебе. — Ты не обязан, да и знаешь, я не смогу этого увидеть. — Погоди. Я услышала, как он встал и склонился немного надо мной. Сердце свалилось в пятки, а в нос отчётливо ударил его запах. Дышать было нечем. Я задыхалась, но хотела большего. Его рука коснулась моей, и разряд прошёлся по всему телу. Он разжал мой кулак и вложил туда что-то маленькое, пластмассовое и тёплое. Флешка. Видимо, всё это время он держал её в руке. — Просто помни: я рядом, где бы ты ни была. Я буду в каждом городе, куда бы ты не бежала. Я сглатываю болезненный ком, сжимая флешку в руке. Он целует меня в волосы и выдыхает. Сотни мурашек побежали по моему телу, отчего тихонько вздрагиваю. — Виктория, доброе утро. Как с ниоткуда зазвучал голос доктора. Секунда, скрип обуви, и его запах больше не врезается мне в ноздри. — Доброе утро, — ответили мы хором, что вызвало во мне смущение. Как хорошо, что на мне сейчас повязка. — Ах, Константин, как раз-таки вы мне и нужны. Пройдите к Елене Семеновне, она отдаст вам квитанции на оплату. — Я скоро вернусь, — отвечает Костя, а затем дверь захлопывается. — Доктор, а что за квитанции? — Медсестра помогите ей приподняться, — говорит он куда-то вправо. Я решаю подождать с ответом на мой вопрос и позволяю теплым пальцем обхватить мою руку. Когда подушки были подложены, я откинулась назад в ожидании ответа. — Итак, давайте посмотрим, что у нас здесь, — его монотонный голос почему-то действовал на меня, как успокоительное. Заметив просвет в повязке, я шире распахнула глаза и увидела перед собой широкую улыбку врача. — Как же замечательно, Вика. Если и дальше продолжать пользоваться повязкой, то на вашей коже не останется рубцов или шрамов. Нелепая улыбка появилась на моём лице. И это не отозвалось тупой режущей болью, а лишь лёгким покалыванием в области щёк. — Теперь отвечаю на ваш вопрос, — сказал он, отходя в сторону и комкая повязку. — Ваш парень оплачивает вам ваше лечение и прибывание в больнице. Или вы не знали? — Мой кто? — переспросила я. — Ваш парень. Если я не ошибаюсь, он доставил вас сюда и оплачивает все ваши расходы. — Откупиться решил что ли? — тихонько прошептала я. — Что-то не так? — Нет-нет. Всё хорошо, — растянув улыбку, ответила я. — Ну что ж, тогда до вечера. Я автоматически киваю на прощание доктора, потому что в моей голове словно заклинило пластинку на моменте «ваш парень». Словно я слушаю одну и туже музыку на повторе. И буду слушать, пока из моих ушей не хлынет кровь. Ваш парень. Он был для всех кем угодно, только не моим парнем. Мой одногруппник, мой друг, мой сосед по парте, мой единомышленник, но не мой парень. Для чего и зачем он это сказал? Не мог представиться братом? Очередные игры, где я опять не знаю правил. Кладу флешку на тумбочку и тянусь за телефоном, чтобы открыть камеру. Выставляю напротив своего лица и снова ужасаюсь. Неужели это я? Хотя, сейчас я осознаю, что заслужила это. Не бывает дыма без огня. Где-то я оступилась, а сейчас расплатилась. Может, стоит начать с чист… — Зачем смотришь, если знаешь, что тебе не понравится? От неожиданного голоса я роняю телефон себе на колени и смотрю прямо перед собой. Костя пытается сдержать улыбку, но мой взгляд скользит на другое. — Да-да, — отвечает он подтверждая мои мысли, — это твой любимый персиковый смузи, — неловко протягивает руку и легко улыбается. — Сказали, что тебе нельзя кофе, лучше какие-то витамины. Так что извини, придётся пить смузи. Я беру в руки пластмассовый стакан и ужасаюсь тому, что улыбаюсь в ответ. Будто я здесь не из-за него. Будто я просто приболела, а мой парень пришёл проведать меня. И прежде, чем я успеваю заткнуть себя, с меня вырывается весь ужас заполнивший мои мысли: — Зачем ты сказал всем, что я твоя девушка? Могу поклясться, я видела, как он чуть не выронил стаканчик из кофе на пол. — Что? Как ты? Я не… — тяжело выдыхает и накрывает ладонью свои глаза, а затем сжимает большим и указательным пальцем переносицу. — Какая разница, собственно? — Ты мне не парень. Забыл? — фыркаю я. — Или пока я была в отключке, что-то изменилось? — Зачем ты так? Обязательно нужно делать из пыли огромную ссору? — недовольно пихает стул ногой. — Убирайся, — вырывается из меня. …с чистого листа? — Вик. — Убирайся. Забери всё и убирайся. Ты не откупишься от меня всем этим. Я на продажу себя не выставляла. — Что за бред ты несёшь? — выкрикивает он. Я видела, как в нём закипала та злость, из-за которой я оказалась здесь. И всё бы могло повториться, только дверь открывается, и в неё врывается с песней Карина и Ника. — Что происходит? — спрашивает Ника. — Какого чёрта ты здесь делаешь, ублюдок? — выпаливает Карина и подбегает ко мне, ограждая меня от него. — Ты в порядке? — Да, — твёрдо отвечаю я, скосив взгляд на Костю, который сжимал кулак в кармане кардигана. — Он уже уходит, не волнуйся. — Проваливай, — фыркает Карина в его сторону и присаживается боком на койку, рядом со мной. Ника садится также с другой стороны, и я понимаю, что они что-то говорят, но мои глаза следят за тем, как он задерживается на секунду у двери, сжимая ручку, а затем плавно прикрывает, но не захлопывает её. Я знаю. Он вернётся. Только меня не будет. Меня ждёт чистый лист.