Dreamers and the Dead

Джорно пропал теплой июньской ночью, когда дождь за окном перешептывался с черепичными крышами и блестящей зеленой листвой деревьев. Утром Миста терпеливо стоял под дверью спальни десять минут, вслушиваясь в каждый шорох и очень надеясь учуять по ту сторону сонное дыхание. Боялся постучать и выставить себя мнительным идиотом, который сомневается, что дон мафии может за себя постоять, если придется. Раздумывал, может ли Джорно действительно позволить себе пропустить встречу с важной шишкой из администрации города, чтобы хорошенько выспаться… Выглядело не слишком правдоподобно. С другой стороны, последние пару лет его друг не давал себе расслабиться ни на минуту. Каждое утро Джорно поднимался с восходом солнца, изучал сводки за прошедший день, проводил несколько коротких телефонных бесед с капо по всей стране, затем уезжал на встречи – речь там чаще всего шла о финансах или политике, что неизменно нагоняло на Мисту скуку. Затем Джорно забегал в университет на пару часов – послушать индивидуальную лекцию и забрать список вопросов для контрольной работы или семинара. После обеда и до позднего вечера он снова вел с кем-нибудь переговоры – уже по менее важным вопросам, запирался в кабинете для изучения документов или читал в библиотеке. Такой темп жизни уже давно свел бы Мисту в могилу, но Джорно не выказывал никаких признаков усталости и никогда не жаловался. Все время повторял, что ему так многому еще нужно научиться, так важно не упускать ни единой возможности укрепить свою позицию и получить больше веса и влияния в темном мире, который теперь стал ему домом. Делился грандиозными планами, над которыми Миста уже не смеялся – потому что знал, что его друг обязательно доведет задуманное до конца. Но все же иногда не сдерживал негодования: по дороге к этому дивному светлому будущему неужели нельзя, черт возьми, хотя бы иногда отдыхать? За дверью было по-прежнему тихо, и Миста решил, что ему плевать, если Джорно назовет его параноиком. Интуиция подсказывала, что что-то не так, а он привык полагаться на нее больше, чем на приличия и даже здравый смысл – поэтому и сохранял успешно жизнь не только себе, но и Джорно. Выдохнув, Миста решительно повернул ручку двери и вошел в спальню. Окно было открыто нараспашку, поэтому утреннее солнце, не встречая преграды в виде ставен и задернутых штор, вовсю хозяйничало в пустой комнате, играя бликами на гранях графина с водой и зеркальных дверцах платяного шкафа. Не оставляя ни единого темного места и сгустка теней, где могла бы притаиться упрямая иллюзия, что вещи идут своим чередом, что не произошло что-то из ряда вон выходящее. Ветер листал страницы учебника по гражданскому праву, брошенного на ночном столике. Тяжелое бордовое покрывало было смято, на подушке остался след от головы, но постель не выглядела так, будто ночью в ней кто-то спал. Миста растерянно крутил головой по сторонам: на стуле аккуратно сложенная пижама Джорно, рядом с учебником – мобильный телефон Джорно, на полу – измятый шелковый платок с вензелем Джорно. Только самого Джорно нигде не было. Отточенным движением Миста схватился за рукоять револьвера, но целиться было не в кого. Он опоздал.

***

Немного успокоившись и осознав, как много зависит от его поведения сейчас, Миста решил задействовать логику и исключить для начала безобидные варианты развития событий. Пока ничего не говоря охране Джорно, он спустился на первый этаж особняка, служившего дону Пассионе резиденцией, вышел во внутренний двор и направился вглубь сада. Там, возле живой изгороди, в тени лип пряталась крошечная оранжерея. Внутри было тепло и душно, спина под свитером сразу взмокла; Миста снял шапку и вытер ладонью блестящий от пота лоб. Их общего с Джорно маленького друга он нашел на земле возле пугающе выглядящего тропического растения с крупными и мясистыми розовыми цветками. Взял черепаху в руки, поднес ближе к лицу, пытаясь рассмотреть сквозь камень в золотом ключе очертания комнаты. Но освещение было слишком тусклым, чтобы сказать наверняка, находился ли там кто-нибудь. Заходить внутрь самому не очень-то хотелось – как показала история двухлетней давности, стэнд черепахи мог быть как отличным убежищем, так и ловушкой, и с тех пор Миста неуютно чувствовал себя там. Но ради Джорно он потерпит… - Эй, полегче! – сварливый голос с легким акцентом доносился прямо из панциря, и Миста вдруг сообразил, что держит черепаху вниз головой. Вернув ее на место под монструозным цветком, он присел на корточки, ожидая, пока Полнарефф не материализует себя хотя бы по пояс. Тот научился этому фокусу относительно недавно, но зато теперь не было нужды чувствовать себя душевно больным, в буквальном смысле разговаривая с черепахой. - Извини. Не видел сегодня Джорно? Полупрозрачный Полнарефф отрицательно мотнул головой, и Миста на мгновение прикрыл глаза, разочарованно вздохнув. Глупо было надеяться, что Джорно найдется так просто. Пора приниматься за проверку других версий. Он поднялся, собираясь направиться к выходу, но голос их не совсем живого компаньона остановил его возле стеклянной двери. - Он приходил пару дней назад. И вообще заходит довольно часто… в отличие от некоторых. Миста решил проигнорировать прозвучавший в его адрес упрек, в очередной раз поймав себя на мысли, что Джорно, наверное, никогда не перестанет его удивлять. Этот человек управлял теперь крупнейшей преступной сетью Европы, не теряясь перед матерыми гангстерами и прогнившими насквозь политиками и банкирами, заставляя их плясать под свою дудку… и тем не менее все равно находил время, чтобы развлечь досужей болтовней скучающего мертвого француза, запертого в теле черепахи. Миста улыбнулся краем рта, но затем заставил себя вернуться к реальности: - Он говорил, что собирается уехать? Может, упоминал о какой-нибудь угрозе? Напряги память, Полнарефф. Призрачный бюст беспомощно развел руками: - Он всегда мало говорит о ваших мафиозных делах, Миста. Да и смысл – проку от меня теперь мало. Чаще всего болтаю я, расспрашиваю о том, что происходит в мире, прошу принести новых книг. – Миста при беглом осмотре комнаты внутри черепахи и правда заметил, что место холодильника там занял внушительных размеров книжный шкаф. – Но если хочешь мое мнение, то в последнее время он выглядел обеспокоенным чем-то. - Обеспокоенным? Ты о чем? - Это не что-то конкретное – скорее, просто ощущение. Человек говорит, улыбается, ведет себя как обычно, но ты замечаешь, что его мысли заняты чем-то другим. Чем-то грустным. – Лицо Полнареффа исказила страдальческая гримаса. Казалось, он вот-вот всхлипнет. – А вообще – не обращай внимания. Может, мне все это показалось. Ты-то знаешь его гораздо лучше меня. Миста никогда не мог похвастаться наблюдательностью, когда дело касалось чужих эмоций. Он не замечал никаких изменений в поведении или настроении Джорно. Впрочем, то же самое он мог сказать и о своей последней подружке, которая ушла неделю назад, залепив ему крепкую пощечину на прощание. Так что с последним утверждением Полнареффа можно было поспорить… будь у него желание и, главное, время. - Интересно, когда я подохну, то стану таким же сентиментальным? - Дело не в смерти, а в вынужденном безделье! Ну что вам стоит взять меня хотя бы разок на дело? В комнате полно места, и я обещаю, что никого не буду пугать. Или наоборот буду – если нужно. Миста поразился тому, как быстро Полнарефф перешел от печали к воодушевлению. Мысли и чувства того всегда были как на ладони. Джорно и правда другой. Что, если Полнареффу не показалось, и того действительно что-то тревожило? Так или иначе, чтобы выяснить, правда ли это, для начала Джорно нужно найти. Вынырнув из размышлений, Миста повернул ручку двери в сад: - Мы подумаем об этом. Мне пора. Не скучай, Полнарефф. - Спасибо, что зашел. Уверен, что с Джорно все в порядке. Скоро ты его найдешь. Прежде чем исчезнуть, Полнарефф помахал ему рукой на прощание.

***

Скорее уже для очистки совести проверив сначала особняк и прилегавшую к нему территорию, Миста заперся в кабинете Джорно после завтрака, чтобы тщательно продумать план дальнейших действий. Следовало навестить парочку упрямых индюков, которые раньше были связаны с наркоторговлей: выступали посредниками при перепродаже, предоставляли транспорт, подкупали полицию. Весть о том, что стало с бандой наркотрафика, распространилась очень быстро. Поэтому, как и все остальные капо, прихвостни Вольпе целовали Джорно руку, но это была лишь видимость подчинения. Джорно превратил в ничто золотую жилу, на которой их кланы кормились почти десять лет. С этим непросто было смириться. Были и другие недовольные – Джорно знал это наверняка, потому что получал угрозы. Множество анонимных угроз – говорить открыто и от своего лица эти крысы не решались. Но все же дон Пассионе принял меры предосторожности: еда, поступавшая в особняк, как и вся почта, тщательно проверялась, возле каждого выхода дежурил охранник, для поездок использовался автомобиль с пуленепробиваемыми стеклами. Миста знал, что так будет. Он был против, когда Джорно два года назад решил открыть всем свою личность. Сделать так значило тысячу раз подставиться под выстрел из снайперской винтовки с какой-нибудь крыши, под удар ножа в спину от того, кому, как ты думал, можно доверять. Джорно его не послушал. Весь их утомительный кровавый марафон начался из-за того, что Дьяволо сделал конспирацию смыслом своей жизни, говорил он. Сколько человек погибло, чтобы тайна его имени и прошлого осталась тайной? Они с Бруно сами, своими собственными руками, едва не привели к нему Триш. Джорно не хотел ему уподобляться. Он все хотел сделать правильно, и сложности на этом прямом и в сотню раз более опасном пути к цели его не пугали. Миста не хотел думать о том, что это стало роковой ошибкой его друга. Выходя из кабинета с клочком бумаги, на который он выписал хранящиеся в базе нужные ему имена и адреса, Миста велел личному секретарю дона отменить все встречи и всем любопытствующим говорить, что Джорно улетел по срочному делу в… в Нью-Йорк! Ложь должна была сработать и остановить распространение слухов хотя бы на пару дней. Достаточно, чтобы Миста со всем разобрался. Почему-то мысль о том, что он теперь за главного, что в отсутствие Джорно все слушаются синьора Гвидо, совсем не радовала. Засунув клочок бумаги в карман и проверив свой запас патронов, он уже в дверях попросил секретаря соединить его с местной студией звукозаписи. В ответ на вопрос вежливый голос сказал, что синьорина Уна уехала на гастроли во Францию, где пробудет еще неделю. Что же, это была последняя соломинка, которая оборвалась так же, как и остальные. Пора приниматься за дело.

***

К вечеру небо снова затянуло тяжелыми серыми тучами, в воздухе запахло дождем. Улочки города опустели, ветер поднимал с мостовой пыль, закручивая ее в маленькие воронки, трепал края матерчатых навесов над окнами ресторанчиков и кофеен. Пока Миста искал нужный ему дом, в голову пришла забавная мысль, что покойные члены Ла Сквадры сегодня, наверное, ворочались в своих могилах, как заведенные. Когда нужно было надавить на кого-нибудь, он любил вслух вспоминать о том, что стало с бандой ужасных ассасинов, которые решили предать босса Пассионе. Обычно это безотказно действовало на строптивых и несговорчивых. Но не сегодня. Миста надеялся, что сам факт его появления в домах людей, которые вызывали у него обоснованные подозрения, заставит их выдать что-нибудь – панику, путаницу в показаниях, желание отвлечь его или выпроводить поскорее. Но уловка не сработала. Либо выбранные им мафиози были мастерами самообладания, во что с трудом верилось – чтобы не бояться последствий в данном конкретном случае, нужно было быть идиотом. Либо никто из них действительно не имел ни малейшего представления о том, куда пропал Джорно. Плохи дела… Дождь уже начинал барабанить по стеклу окошка, что выходило с лестничной площадки во двор-колодец, когда Миста постучал в дверь квартиры, которую он и не думал посещать изначально. Потому что ее владелец вряд ли что-то знал – но возвращаться в особняк с пустыми руками, врать прислуге, ужинать в одиночестве и прислушиваться к каждому шороху и скрипу двери хотелось еще меньше. Фуго открыл дверь не сразу, словно надеялся, что непрошенные гости, не дождавшись ответа, уберутся сами. Увидев Мисту, он усилием воли подавил всколыхнувшийся в глубине зрачков ужас, который делал его похожим на дикого зверя, загнанного в угол. Придав лицу нейтральное выражение, он сделал шаг вглубь комнаты, давая Мисте войти. - Чем обязан такой чести? – произнес он нарочито отстраненно, глядя в сторону, словно они не были знакомы вот уже несколько лет. Впрочем, была в этом предположении доля правды – Миста действительно больше не знал этого Фуго. Старый Фуго умер на набережной в Венеции, да так и не смог воскреснуть, что бы там Джорно ни говорил… - Не буду зря отнимать твое время. Джорно пропал вчера ночью. Готов выслушать все предположения, даже самые безумные. Фуго не глядя нащупал спинку стоящего сзади стула, чтобы сесть. Миста расположился на кровати, закинув левую ногу на колено. У стены напротив окна стоял шкаф с приоткрытыми дверцами, но на полках было пусто. Вещи Фуго, надо думать, лежали в трех картонных коробках, выстроенных в ряд вдоль плинтуса. По их виду сложно было сказать, то ли их хозяин только въехал и не успел распаковаться, то ли наоборот собрался уезжать. - Я так понимаю, следов чьего-то злого умысла ты не обнаружил, иначе пришел бы не за моим мнением. – Миста вскинул бровь. Он уже и забыл, как ему нравилось слушать умозаключения Паннакотты – это было похоже на щелканье шестеренок в идеально настроенном механизме. Раз, два, три – и любая проблема разложена на простые составляющие, подобрать решение к которым не составляло труда даже Наранче – ну, в большинстве случаев. В комнате ощутимо потемнело, ветер стих, издалека доносилось приглушенное стеклом ворчание грома. - Все верно. – Миста кивнул. – Но исключить такой вариант полностью я тоже не могу. Он решил пока ничего не говорить об угрозах, которые получал Джорно. Вероятнее всего, слухи об этом и так расползлись по всей Пассионе. Он пришел сюда получить какую-нибудь новую информацию, пищу для размышлений, а не давать ее. И еще он не мог доверять Фуго полностью… хотя идти больше было не к кому, да и сам факт его визита выглядел довольно-таки беспомощным жестом, если подумать. Но черта с два Миста подаст вид, что растерян. У него не было на это права. - Я не знаю, с чем Джорно работал в последнее время и кто был его врагом, но сомневаюсь, что с новым стэндом ему способно угрожать хоть что-нибудь. – Фуго привычным движением откинул челку назад, пытаясь сесть поудобнее на скрипучем стуле и не отрывая взгляда от своих рук. – Но даже если бы это произошло, ты бы уже был мертв, Миста. - Я? При чем здесь я? - В случае захвата власти убирают не только босса, но и его ближайшее окружение: семью, друзей, напарников, личную охрану. Дела при таком раскладе делаются быстро, промедление недопустимо, но я не слышу за окном никакой стрельбы, в новостях говорят только про паршивую погоду, а ты уже почти сутки жив и невредим. Серьезно, если бы за этим стоял кто-нибудь из врагов Джорно, он уже попытался бы захватить власть над Пассионе. Так что дело в другом. Миста чувствовал, что эти рассуждения ведут его в тот же тупик, в который он уже успел найти дорогу самостоятельно. Здорово было услышать, что с Джорно, вероятнее всего, все в порядке, но сюда он пришел не только за этим. - Может, ты даже знаешь, в чем именно? - Откуда мне это знать? Мы давно не пересекались. – Фуго оторвал взгляд от своих длинных нервных пальцев, что без конца теребили полу зеленого пиджака, и посмотрел в сторону Мисты, но не в глаза, а куда-то поверх головы. – Может, это что-то срочное и тайное – связанное с Фондом Спидвагона, например. Или вообще что-нибудь личное. - Он не мог вот так все бросить. - Он и не бросал. У него же есть ты – правая рука босса. – Фуго нервно повел плечом. - Не думаю, что тебе стоит волноваться, Миста. Вариант, что Джорно таким образом хотел проверить, как ты справишься со всем в одиночку, тоже вполне вероятен. - И ты говоришь, что мне не стоит волноваться? – Миста, не сдержавшись, нервно усмехнулся, сдвинув шапку на затылок. Натянутое выражение на лице Фуго тоже дрогнуло на долю секунды, и он улыбнулся Мисте в ответ, наконец встретившись с ним взглядом. Полутемную комнату вдруг озарила вспышка, а спустя пару мгновений стекла задребезжали от нарастающих раскатов грома. Они оба вздрогнули и повернули головы к окну. Просто гроза. - Звучит так, словно он не доверяет м… никому не доверяет. Фуго отвел взгляд, встал и медленно подошел к окну. Миста только сейчас заметил, что занавесок не было – только тусклые металлические кольца болтались на карнизе. Миста тоже поднялся с кровати – ржавые пружины натужно скрипнули в ответ. - Дело не в недоверии лично к тебе. Миста фыркнул: - Откуда тебе знать? Он что, делился с тобой секретами, как с лучшим другом? Фуго повернул голову, оторвав взгляд от водяных узоров, которые плел барабанящий по стеклу дождь, и серьезно посмотрел на него: - Конечно же, нет. Я, скорее, о том, что Джорно ни с кем не делился секретами. Тебе он верит, черт, он даже в меня верил после всего… - Фуго сглотнул. – Мы беседовали пару раз после устранения банды наркотрафика. Это можно было назвать откровенными разговорами по душам, но… Джорно все равно практически ничего не говорил о себе. Сомневаюсь, что он вообще способен доверить кому-нибудь свои чувства. - О чем же вы говорили? – Миста сам не понял, что заставило его задать этот вопрос. Он был в курсе, что Джорно пару раз встречался с Фуго один на один после истории с почившей бандой наркотрафика, но не придавал этому слишком большого значения. Стэнд Фуго переродился, стал более контролируемым – Миста не знал всех деталей, но решил, что Пассионе точно не упустила бы возможности воспользоваться чьими-то талантами в своих целях. Никто не получает второй шанс даром. Джорно отправлял Фуго на миссии, давал ему поручения – так Миста объяснял себе эти встречи. Но сейчас он подумал, что, учитывая все обстоятельства и масштаб того бардака, который они развели два года назад, Джорно мог встречаться с Фуго просто для того, чтобы поговорить. Он никогда не считал того предателем. А сам Фуго, конечно, не ответит на вопрос. Миста ни за что никому не рассказал бы о словах, которыми Джорно смог воодушевить его на той злосчастной набережной в Венеции, где они оба едва не отдали концы, пытаясь прикончить последнего ублюдка из Ла Сквадры. Это было личное. Но Фуго ответил. Он уперся сжатыми кулаками в подоконник, пытаясь скрыть дрожь в руках, и тихо, но отчетливо проговорил: - О Бруно. Миста почувствовал, что у него пересохло во рту. Комната внезапно стала казаться ему жутко тесной и душной, захотелось выбраться на свежий воздух, дать дождю охладить разгоряченное лицо, намочить волосы и одежду. В глазах Фуго, который с очевидным усилием оторвал взгляд от окна и теперь молча смотрел на него, он не увидел страха – как тогда, на стадионе, как тогда, когда он только открыл эту дверь. В них была только скорбь, и Миста понял, что и в нем самом уже давно не кипит желание высказать Фуго все, что он думает о его уходе, кулаки не чешутся от навязчивых мыслей съездить ему по роже хорошенько. Все уже случилось, ничего не изменить и не вернуть. Джорно был прав. Обвинять кого-либо было бессмысленно – Фуго и сам отлично справлялся с этой задачей. Когда Миста снова оказался на улице, то ощутил плохо скрываемое облегчение. Он постоял немного на мостовой, подставляя лицо под холодные капли, чувствуя, как вина и сожаление, которые почти физически давили на него в квартире Фуго, медленно сползают с плеч. В звенящую тишину постепенно вплетались звуки жизни, идущие отовсюду: шорох дождя, велосипедный звонок, бой часов на башне ратуши в паре кварталов отсюда, в окнах домов по обе стороны от дороги тут и там зажигался уютный свет, оттуда текли музыка и разговоры. Пахло свежей выпечкой и кофе. В тусклом свете фонарей узкая улочка напомнила Мисте место, где все они жили когда-то. Он сам, Фуго с Наранчей, Леоне. И Бруно. При желании они могли собраться в его квартире за десять минут. Бруно угощал их чаем, извинялся за тесноту и обещал, что, когда он наконец сможет привести в порядок свой дом на побережье, то устроит им всем каникулы. Интересно, что с ним теперь стало. Кажется, Триш упоминала, что Бруно отдал ей ключ, но… Миста, который начал было идти вверх по улице, не вполне понимая, куда ему теперь направляться, остановился как вкопанный. Откровенно говоря, вариант так себе. Но других у него все равно не было.

***

Он прибыл в нужное место на рассвете – для этого пришлось провести за рулем почти три часа. Глаза слипались, голова была тяжелой, ноги заплетались – пару раз он едва не споткнулся на скрипучей деревянной лестнице, ведущей на второй этаж. Остановившись на минуту перед дверью, Миста вдруг осознал, что у него дрожат руки, но тут же мысленно списал это на недосып и усталость. Не волнение. Мобильный телефон молчал с тех пор, как он покинул особняк, – выдуманная им легенда пока работала, но время утекало сквозь пальцы. Ночью, впиваясь взглядом в несущееся ему навстречу полотно автострады, он невольно прокручивал в голове вероятности, раздумывать над которыми раньше не давала возможность бежать и делать что-то конкретное прямо сейчас. А что, если Джорно ушел насовсем? Что, если исполнившаяся мечта его разочаровала? Может быть, он чувствовал, что ему не с кем поговорить об этом? Чувствовал, что он совсем один? Миста привык просто идти за Бруно и не задаваться философскими вопросами. Нет, дело было вовсе не в безусловном доверии и поклонении: набожные соседки могли считать того чуть ли не образцом добродетели и нравственности, Наранча мог его боготворить, Леоне – провожать влюбленным взглядом, когда думал, что никто не видит, но Миста предпочитал смотреть на вещи проще. Бруно вытащил его из тюрьмы, где тот неминуемо сгинул бы, сгнил изнутри, превратился бы в одного из тех подонков, истративших на него все свои обоймы в тот вечер, когда удача повернулась к нему задом. Бруно спас ему жизнь, и в ответ Миста всегда был готов прикрыть его спину. И плевать было на очевидную моральную неоднозначность некоторых его поступков. То же самое он, не раздумывая, делал для Джорно. Но что, если этого было недостаточно? Миста сердито отмахивался от непривычных мыслей, вжимая педаль газа в пол. Но сейчас они снова догнали его, ноющей болью вгрызаясь в затылок. Пора было кончать с этим. Дверь тихо скрипнула, когда Миста толкнул ее ладонью. Пришлось сощурить глаза – лучи едва взошедшего солнца били прямо в лицо, обдавали с ног до головы, заставали врасплох контрастом после полумрака лестницы, не давая зрению привыкнуть, а ему самому – как-то подготовиться, продумать первую реакцию и приветственные слова. Он обречен был выглядеть растерянным, словно ребенок, заблудившийся в парке или супермаркете. Плевать. Все равно Джорно всегда видел его насквозь. Тот стоял возле окна, глядя на улицу, куда-то в сторону невидимого отсюда вздыхающего моря, но обернулся, услышав за спиной скрип двери и медленные шаги. В первые секунды взгляд его будто затуманило тенью тревоги, но затем он моргнул и улыбнулся – просто и искренне, словно с нетерпением ждал все эти двадцать четыре часа, что Миста с минуты на минуту явится и откроет эту дверь, и вот наконец дождался. - Доброе утро. Похоже, ночь была тяжелой - выглядишь неважно. Миста заметил, что и сам Джорно выглядел уставшим. Это был не банальный недосып, как у него, не изматывающие страх и тревога, как у Фуго. Такой вид иногда был у Бруно – когда тот возвращался от капо, когда узнавал, что кто-нибудь предал семью, когда читал в утренней газете новость о том, что очередной школьник-наркоман скончался от передозировки в больнице, что находилась всего в паре кварталов от их штаб-квартиры. Вид человека, тянущего на себе серьезную ношу, разделить которую не с кем. Они никогда не говорили об этом. Миста не понимал тогда, в чем дело, – или же, скорее, предпочитал делать вид, что все это его не касается. Для задушевных разговоров у Бруно был Леоне. А у Джорно был кто-нибудь? Почему он никогда не показывал, что ему тяжело? Может, потому что раньше Миста по привычке выбирал не видеть всего этого? - Восходы солнца тут прекрасные, - Джорно, сложив руки на груди, с задумчивой улыбкой снова повернулся к окну. – Может, дело в том, что это побережье. - Из окна твоей спальни они выглядят ничуть не хуже, Джорно. – Миста подошел к окну и сел на низкий подоконник – стульев, как и другой мебели, в комнате не было. - Тоже верно. Какое-то время они молчали. Тишину нарушали далекие крики чаек и шелест листьев высокого дерева, что стояло возле самой стены дома – из окна можно было дотянуться до ствола рукой, если захотеть. Ставни в облупившейся от солнца белой краске тихо поскрипывали от легкого ветра. Сладко пахло цветущей магнолией, акацией и барбарисом. Сад безнадежно зарос травой, которая почти доставала до окон на первом этаже, мощеные пестрым камнем дорожки даже не угадывались в тесном внутреннем дворике, утопая в сорняках и разросшихся розовых кустах. В стенах кое-где виднелись змеящиеся трещины, по углам комнаты кучами собрался мусор и паутина, доски пола прогнили в нескольких местах – вероятно, там, где протекала от дождей крыша. Но несмотря на нежилой вид, здесь почему-то было уютно и хорошо – и вовсе не только из-за божественных восходов. - Кофе в местной траттории тоже весьма хорош. Пойдем, нужно же как-то привести тебя в чувство, - усмехнувшись, Джорно уже почти отвернулся от окна, чтобы направиться к лестнице на первый этаж, но Миста остановил его, положив руку на плечо. - Слушай, хватит. Хватит вести себя так, будто ничего не произошло, Джорно. Я, конечно, не очень умный, но и не совсем слепой идиот, ясно? Первые несколько секунд Джорно выглядел растерянным, будто жест и слова Мисты застали его врасплох – как и когда тот только появился здесь. Он не сдержал удивленного вздоха, уставившись на свое плечо с выражением, которое Миста назвал бы смесью ужаса и облегчения, но спустя полминуты уже вернул себе самообладание. Правда, напускная беззаботность наконец ушла из его голоса, когда он ответил на реплику Мисты простым и серьезным «Ясно». Это был хороший знак. Плечо под ладонью все еще было заметно напряжено, и Миста решил убрать руку, раз они вроде бы уже никуда не шли. - Может, тогда объяснишь, что происходит? Почему ты уехал сюда один, ничего не сказав? Джорно молчал какое-то время, вглядываясь в лицо Мисты, словно пытался прочитать его мысли, словно что-то по-прежнему не давало ему быть полностью откровенным… - Брось, неужели ты думаешь, что я недостоин доверия, Джорно? После всего, что было. – Миста почувствовал, как в глазах защипало от жгучей обиды пополам с горечью, о которых он, оказывается, даже не подозревал – так внезапно они его накрыли. – Почему ты считаешь, что мне не хватает его меньше, чем тебе? Он сказал это громче, чем хотел, и не теми словами, которыми стоило. Стиснув зубы, он крепко зажмурил глаза от досады – и еще чтобы не разреветься тут прямо перед Джорно, низводя разговор до банального выплеска эмоций. Другого такого может и не быть. Да и гордость ему не позволила бы. Миста вздрогнул, когда почувствовал на своем запястье горячее прикосновение, и открыл глаза. Странно влажный взгляд Джорно был совсем близко, другая его рука, крепко сжатая в кулак, заметно дрожала. - Я должен извиниться перед тобой, Миста. Ты достоин доверия больше, чем кто-либо, кого я знаю. – Джорно прерывисто вздохнул. – Я решил, что не говорить тебе ничего – это часть моей ответственности. Моя обязанность – чтобы люди, которые мне верят, не сомневались в моей твердости и были спокойны. Я мог думать только об этом и не заметил, что молчанием делаю еще хуже. Это я слепой идиот. А еще мне просто стыдно было показать тебе, насколько я слаб, Миста. Плечи Джорно устало поникли, словно сказанное стоило ему остатка душевных и физических сил. Он сел на подоконник рядом с Мистой, потерявшим дар речи на пару мгновений, и снова стал смотреть куда-то вдаль. - Слаб… Не говори ерунды, Джорно. У тебя здорово получается внушать всем, что с тобой шутки плохи. И это правда. – Миста тоже повернулся в сторону сада, прислонившись спиной к косяку и свесив левую ногу с подоконника. – Уверен – даже те ублюдки, которые нам угрожали, уважают тебя. И боятся – иначе бы не прятались, как крысы. Джорно хитро взглянул на него, приподняв угол рта в подобии вымученной улыбки: - То есть, отрезанная собачья голова в почтовом ящике – это знак уважения? - Это смертельная угроза, ты и сам знаешь. Мафия не оставляет такой подарок всем, кого хочет прикончить, – иначе в Италии не осталось бы ни одной живой собаки. Это знак, что ты враг, которого воспринимают всерьез. Хотя лично мне было бы спокойнее, если бы они не знали, кто ты такой и где тебя искать. Но все это не изменится от того, что иногда тебе хочется послать все к чертовой матери и уехать. – Миста тоже улыбнулся, сдвинув шапку на затылок – солнце поднималось выше, и в комнате становилось все жарче. – Мне кажется, Бруно постоянно об этом думал – находиться в компании придурков вроде нас было тем еще испытанием. Джорно задумчиво провел ладонью по нагретому дереву, с которого посыпалась отставшая краска, оседая белой чешуей на синем бархате его костюма. - Я бы никогда не смог все бросить. Не после того, как наша цель была достигнута такой высокой ценой. - Я знаю. Вы с Бруно из той породы высокомерных ублюдков, которые берут на себя ответственность за все. Даже за то, что их вообще не касается. – Джорно поднял на него встревоженный взгляд, но Миста правда больше не злился из-за того, о чем сейчас говорил. – Это благородно и, наверное, стоит того. Никто не решался даже подумать об этом, а ты за два года поставил все с ног на голову, и система работает. Детишки теперь, наверное, только по телику слышат о том, что такое наркота в школах. Это твоя заслуга, Джорно. Но тебе не обязательно быть святым для всех, чтобы делать свое дело. Для меня точно не стоит. Они долго молчали. В кустах акации возле металлической ограды весело чирикали птицы, ветер то и дело доносил до них резкие звуки гудков рыбацких лодок из порта неподалеку, пару раз слышался едва уловимый, но узнаваемый даже с такого расстояния перестук колес поезда по рельсам – станция была в нескольких километрах. Непривычно было не видеть толпы людей, спешащих на работу, море автомобилей, нетерпеливо сигналящих перед пешеходными переходами, не вдыхать разом десятки разных запахов – выхлопные газы, пыль, кофе, свежайшие булочки в пекарне на углу, шлейф дорогого парфюма от прошедшей мимо красотки, которой он подмигнул. Миста любил Рим, любил его суетливость и бесконечное мельтешение красок, а здесь было так тихо и спокойно. Но хорошо. Определенно, провести здесь каникулы всем вместе было стоящей идеей, если бы ей суждено было стать реальностью. - Тем вечером мне позвонили из местной нотариальной конторы. – На руку Джорно откуда-то сверху неуклюже свалилась красная божья коровка, и он поднес ладонь к лицу, с любопытством рассматривая ее, пока говорил. - Сказали, что все документы наконец готовы. Что я могу приехать, поставить последнюю подпись, и дом окончательно перейдет в собственность Триш. - Бруно ведь и так отдал его ей. - Бруно отдал ей ключ. Но здесь никто об этом не знал, а у нас всех после смерти Дьяволо было много других забот. Поэтому дом признали ничьей собственностью и продали крупной риэлторской компании в Неаполе. Когда Триш вспомнила про ключ, было уже поздно. Здесь даже замки успели сменить к тому времени. - И ты все эти два года помогал ей вернуть дом? - Она теперь все время в разъездах, ты же знаешь. Поэтому я стал ее официальным доверенным лицом. – Джорно кивнул в сторону двери, Миста посмотрел туда и заметил, что на полу, у стены, лежала черная кожаная сумка на широкой лямке, из которой выглядывала внушительная стопка документов. – Как видишь, бумажная волокита отняла много времени, пришлось соблюсти кучу формальностей, нанимать адвоката, выиграть дело в суде, но все не зря. Теперь дом наш… Триш хочет, чтобы мы приезжали сюда каждое лето. Чтобы здесь был красивый сад, чтобы в камине горел огонь, а на кухне готовилась еда. Жалко отдавать дом в пользование лишь мышам, птицам и паукам. И неправильно. Божья коровка добралась до кончика пальца Джорно, расправила крылья и с низким гудением улетела куда-то в глубину сада. Солнце припекало все сильнее, Миста снял шапку и уже начинал немного жалеть о том, что не сменил вчера свитер на более тонкий. Но уходить все равно не хотелось. - Два года… Значит, ты не сказал им, что ты босс мафии. Иначе дом вернули бы за один вечер. - Я хотел. Но в первый же свой приезд сюда передумал. – Джорно перебросил правую ногу через подоконник и сидел теперь в той же позе, что и Миста, не обращая внимания на свежую порцию старой белой краски на своем костюме. Он расправил плечи и продолжил со странным воодушевлением, словно говорил о чем-то, что вызывало в нем искренний интерес и восторг: - Это маленький городок вдали от крупных магистралей и железнодорожных узлов. Ни одного крупного завода, весь улов рыбы уходит на рынки в соседние небольшие деревушки. Тут всего три ресторана и ни одной, даже самой захудалой гостиницы, представляешь? Для мафии этот город не представляет никакого интереса. Кажется, они тут даже не слышали про Пассионе и, конечно же, не подозревали, кем был Бруно. Я мог решить вопрос быстро, мне бы даже ездить сюда не пришлось, но… Наверное, я просто не хотел давить на этих людей и заставлять их бояться кого-то. Я хотел быть для них обычным 17-летним парнем, студентом из Рима, который помогает подруге получить в наследство старый дом у моря и ни черта не разбирается в судебных исках, документах и жилищном законодательстве. - Ты ведь не дал им себя облапошить? - Не знаю… Может, самую малость, - Джорно засмеялся, глядя на то, как Миста пораженно качает головой. – Но мне все равно, правда. Я рад был любой возможности приехать сюда, пусть даже всего на несколько часов. - Здесь здорово. - Миста смахнул с брюк желтый лист, сорванный ветром с ветки дерева возле окна. - Будто дурдом, в который превратилась наша жизнь, перестает существовать. На солнечный диск набежало маленькое облако, погружая сад и дом в недолговечную тень. Лицо Джорно тоже снова стало серьезным. - Здесь странно. Одновременно легче и тяжелее. Вчера я сидел тут, на этом самом подоконнике, и даже не думал о пропущенных встречах, собачьих головах и прочих заботах. Суета и рутина отступили, накатили воспоминания, вернулись вопросы, которые мучают меня уже два года и будут продолжать мучать всю оставшуюся жизнь. И которые звучат здесь, в тишине, громче обычного – будто колокол у меня в голове. – Пальцы Джорно сжались на длинной поле пиджака так сильно, что побелели костяшки. - Стоило ли все того? Не напрасны ли все жертвы? Действительно ли я меняю что-то? Хватит ли у меня сил? Я не знаю. Я обречен не знать. Джорно судорожно выдохнул, закончив говорить, и устало откинулся спиной к косяку. Ветер перебирал его растрепанные волосы и концы синей ленты, вплетенной в косу. Солнце выглянуло из-за облака, заливая все ярким светом, но Миста не ощущал жары. Внутри все похолодело на мгновение, и он почему-то снова вспомнил набережную в Венеции. Заиндевевший асфальт, обломки льда в воде, капли крови на каменных ступенях. Тогда было проще – их цель была ясной и простой и быстро гнала их вперед, они были уверены в своих силах и правоте, а враги не давали перевести дух. Адреналин бурлил в крови, и все они были слишком бесстрашными и глупыми, чтобы думать о последствиях. Смерть тогда казалась плевым делом – что Дьяволо и продемонстрировал им сначала в Венеции, а затем на Изумрудном побережье и в Риме. Миста был рад, что остался в живых, и собирался пробыть в этом состоянии еще долгое время, но мертвым хотя бы не приходилось расхлебывать кашу, что они тогда заварили. Он не чувствовал всего того, что тревожило Джорно, - не так сильно, но все равно не мог сказать тому, что все это пустяки и ерунда. Что стоит плюнуть на хандру и наслаждаться победой, властью и деньгами, пока можно. Миста так и поступил и не испытывал угрызений совести, но для Джорно это был не вариант. Будь здесь Триш, она смогла бы придумать что-нибудь, чтобы поддержать его. Черт, одно то, что она была способна это делать – как и дышать, петь, ходить по магазинам и смеяться, – уже было довольно убедительным доводом в пользу того, что Бруно, Леоне и Наранча погибли не зря. Миста знал, что Джорно это понимает, не было нужды напоминать ему об этом. Надеялся, что его молчание говорит сейчас другу не меньше, чем самые правильные в мире слова. - Но знаешь, - голос Джорно вырвал его из размышлений, и Миста тряхнул головой, словно очнувшись ото сна, - куда хуже было бы, если бы меня все это совсем не волновало. Миста спустил обе ноги на пол, чувствуя, как затекла от сидения в одной позе спина. Натягивая шапку на голову, он проговорил: - Тогда это уже был бы не Джорно Джованна.

***

Был уже полдень, когда они решили все-таки выбраться в тратторию, чтобы перекусить перед обратной дорогой. Покрытая ржавчиной железная калитка скрипнула, когда Джорно закрывал ее на ключ. Дом провожал их пустыми и тусклыми окнами, стрекотом кузнечиков в высокой траве, но они покидали его ненадолго – работы там предстояло проделать немало. Они шагали по неровной мостовой и выглядели, наверное, чересчур вычурно и непривычно для местных жителей, попадающихся по пути к набережной, - те то и дело оборачивались и смотрели им вслед. Когда они вышли к бухте, соленый ветер встретил их резким освежающим порывом. Местные детишки глазели на темно-красный De Tomaso Mangusta Мисты, который он бросил на рассвете возле здания почты, даже не припарковавшись как следует. Под левым дворником был оставлен желтый штрафной талон – неслыханное для него дело в Риме, где каждый дорожный патрульный был в курсе, кому принадлежит эта тачка. Миста смущенно затолкал бумажку в карман, в другом нащупал мобильный телефон – нужно было проверить, нет ли вестей из дома. - Черт, батарейка села. Джорно обошел машину с другой стороны, чтобы сесть на место рядом с водителем. - Ничего не произошло в мое отсутствие? – Шутливо-строгий тон вопроса заставил Мисту вспомнить предположение Фуго, который, естественно, был прав, как всегда. Напустив на себя непринужденный вид, он уверенно ответил: - Все под полным контролем, не беспокойся. Джорно завертел головой по сторонам, пока его взгляд не остановился на зеленой кабинке телефонного автомата возле лодочной станции. - Наверное, мне лучше позвонить домой и предупредить, что я вернулся. Кстати, куда я уезжал? - В Нью-Йорк. Я подожду здесь. Из кафе неподалеку так привлекательно запахло запеченной рыбой, что в животе Мисты громко заурчало. Последний раз он ел еще вчера днем – затолкал в себя кусок пиццы всухомятку, пока ехал к дому Фуго. Джорно обернулся на звук: - Закажи нам что-нибудь посерьезнее кофе. Неохота давиться дрянной едой из придорожных забегаловок. Пока он говорил по телефону, Миста сел за столик на тротуаре. Никого из посетителей больше не было, что неудивительно для середины буднего дня, но официант все равно не спешил подходить к нему, увлеченный беседой с милой барменшей. Раньше, еще в банде Бруно, он бы обязательно громко возмутился таким обслуживанием, но сейчас Миста просто лениво разглядывал качающиеся на волнах лодки и песчаный желтый пляж на другой стороне бухты. Четыре девушки, игравшие в волейбол, запустили мяч прямо в море, и теперь течением его относило за буйки, все дальше и дальше от берега. Засмотревшись на них, он и не заметил, как Джорно закончил разговор и подошел к нему. - Мог не спешить. Меню еще не приносили. - Боюсь, придется нам уехать, не попробовав их божественный кофе, Миста. Пойдем. – Джорно усмехнулся, прикрыв глаза. – Кажется, кто-то захватил мой особняк.