Слова, что ты оставил после себя

С тобой [03.12.16]

      Песня останавливается, я плавно опускаю руку вниз и прикрываю ладонью лицо. Стою несколько секунд в такой позе, представляя, как это будет выглядеть завтра на концерте. Позади себя слышу усталые вздохи танцоров, убираю ладонь от лица и со счастливой улыбкой поворачиваюсь к ним. Джерри уже тянет мне полотенце и бутылку с водой, я беру их в руки и благодарю его.       Тренировка реально истощает. Особенно если она двенадцатичасовая. Даже становится интересно, сколько раз мы повторяли наши танцы.       Тело ломит от усталости. С меня градом течёт пот, у меня ноют стопы, я ощущаю покалывания в правом бедре, а ещё живот стягивает из-за голода, но я чувствую себя самым счастливым человеком на свете. Возможно ли настолько любить то, что ты делаешь? Даже когда ты истощён, чувствовать себя лучше всех.       Я залпом выпиваю воду из бутылки, протираю с лица пот и подхожу к ассистентам, чтобы обговорить с ними некоторые детали завтрашнего концерта. Вношу немного изменений в порядок выступлений, прошу внимательнее следить за спецэффектам, благодарю всех за проделанную работу и, на удивление всем, первый ухожу из танцевального зала. Сначала я иду быстрым шагом, продолжая подправлять полотенце на шее, но уже вскоре перехожу на бег – знаю, что он ещё не ушёл домой, но спешу. Возможно, для того чтобы похвастаться своими успехами, возможно, чтобы побыть рядом с ним подольше и успокоить своё волнение. А возможно, чтобы поблагодарить его – сегодня именно тот день, сейчас именно тот момент, это именно то место. Я чувствую это всеми клетками тела. Внутри буря эмоций, и легкие будто обдувает, сжимает что-то, когда я пытаюсь разобрать свои чувства по полкам.       Оказавшись около нужной двери, улыбаюсь, останавливаюсь лишь для того чтобы убедиться, что он всё ещё в студии. Убедившись в этом сразу открываю дверь, представляя весёлое лицо Джона и его приветливый тон голоса.       – Знаю, что ты, возможно…       Я вхожу театрально медленно, всеми силами пытаюсь сдержать свою улыбку, показаться вымотанным от тренировок. Прислоняю голову к двери, кладу ладонь на пояс и устало поднимаю взгляд на Джона. Только вместо ожидаемого мной весёлого, восхищенного взгляда вижу ледяной, от которого становится не по себе.       Я вижу не просто уставшего от долгой работы Джона перед собой. Его взгляд показывает мне Джона, уставшего от жизни. От себя. Он продолжает смотреть на меня, и мне становится неловко за своё поведение. Мне становится неловко из-за того, что я могу быть настолько счастливым, когда несчастен он.       – Я не вовремя? – спрашиваю и встаю, спрятав руки за спиной.       Он устало отводит взгляд, и вовсе не театрально, как делал это я. Джон прочищает горло и улыбается – вымученно, нехотя, виновато.       – Всё в порядке, проходи.       – Я могу прийти позже, – отставляю правую ногу назад и слегка поворачиваюсь в сторону, собираюсь выйти за дверь.       – Нет, нет. Проходи.       «Да, да. Уходи».       – Прости, я провёл здесь почти целый день.       Я закрываю за собой дверь и прохожу в студию, сажусь на привычное место рядом с окном. Оглядываю студию, и не вижу ни следа, доказывающего то, что он был тут с самого утра и до поздней ночи.       – Тогда тебе стоит пойти домой?       – Да, возможно.       «Не думаю».       Его интонация, с которой он произносит фразы, противоречит самим фразам. Я чувствую, что пришёл не вовремя. Одногруппники говорили мне о том, что Джон в последнее время часто оставался один из-за депрессивного настроения. Только я представлял, что он просто грустит, а не страдает.       – Готов к своему концерту? – Джон ухмыляется и на секунду мне кажется, что он сейчас улыбнется искренне. Но этого не происходит. В груди что-то больно сжимается.       – Да, – улыбаюсь и смеюсь, пытаясь разрядить обстановку. – Ты… ты будешь завтра? – неуверенно задаю вопрос.       – Не сомневайся, – без замедлений отвечает Джон. Он отталкивается ногами от пола и крутится на стуле. – Если вдруг начнёшь волноваться, представь, что это просто тренировка. А ещё вспомни, сколько раз ты репетировал и пойми, что, даже если ты будешь думать о чем-то другом, твоё тело помнит движения.       Он не поднимает на меня взгляда. Его голос звучит устало, и ему, возможно, вовсе не хочется сейчас говорить о моём концерте, но он говорит. Я не просил его дать мне советы, но он начинает давать их. Будто понимает, что это мне нужно. Он делает то, в чём я нуждаюсь, даже несмотря на своё состяние.       Он делал так всегда. И не только для меня.       В его словах всегда есть смысл. И даже если он говорит совершенно банальные, очевидные вещи, это звучит по-особенному. Думаю, именно поэтому в его словах многие находят утешение и поддержку.       Я выслушиваю его и даже осмеливаюсь задать вопросы о некоторых нюансах организации. Джон терпеливо отвечает на всё. Но его голос всё ещё звучит устало, и его взгляд выдаёт всё его моральное истощение, как бы он не пытался скрыть это. Через несколько минут я встаю и подхожу к двери.       – Спасибо, – говорю я, – что пустил.       Джон слабо усмехается.       – Обращайся, малыш, – шутит он и подмигивает мне.       – Спасибо, – говорю я и добавляю тихое: – за... – останавливаюсь, понимая, что теперь, когда наступил момент сказать всё, что я хотел, я трушу.       «Спасибо за то, что помог мне открыто заявлять о своих желаниях. Спасибо, что подарил мне смелость. Спасибо что помог мне подняться. Спасибо за мечту. Спасибо, что всегда помогаешь мне, что всегда выслушиваешь меня. Спасибо, что стал моей опорой. Спасибо, что вырастил меня. Спасибо тебе, спасибо, спасибо».       Джон ждёт.       – Спасибо, что придешь завтра.       Мне кажется, что этой фразой я компенсирую все свои мысли, которые пока что не могу сказать вслух.       Джон улыбается. Я выхожу из студии.