Fucking fairytale

Караоке-бар манил её уже давно. Но выбралась Карен только сегодня. Она позвала с собой Марси и обе они напились текилой до уровня глупых попсовых песен, и ей это нравилось. Где-то за непроницаемой стеной музыки шумел дождь и это было ещё одним поводом веселиться там, где тепло и сухо. Пахло алкоголем. — Танцевать пьяной еще лучше, чем нет. То есть петь. Лучше чем нет тоже! Марси кивала и дергала телефон, как будто от этого он станет выбивать номера бывших быстрее и яснее (все они подписаны невообразимо сложными эвфемизмами матершины). Карен собрала еще не растекшийся мозг в кучу и решила, что надо уговорить Марси позвонить этому её «чёртовому Ранклу», чтобы он её забрал. Сама Карен хотела остаться ещё ненадолго. Но после ухода Марси пить хотелось меньше. И Карен осталась ровно до момента, когда ей до жути захотелось позвонить Хэнку и поорать в трубку. Едва это желание сформировалось, она ушла от греха подальше. Ливень не прекратился за те четыре минуты, что Карен согласна была подождать под навесом. Она пришла как с конкурса мокрых футболок. С локтей капала вода, волосы висели мокрыми сосульками. Грудь четко вырисовывалась под одеждой. Хэнк засмотрелся. — Так сильно хотела ко мне, что промокла? — ухмыльнулся, глаза потемнели. Они едва прекратили беспорядочно трахаться и стали называть это «отношениями». Карен буркнула что-то про милый дом и продефилировала к дивану, оставляя за собой дорожку из мокрых предметов одежды. Жилет, шарф, юбка, надоевший за вечер лифчик. В мокрой майке и кружевных трусах Карен потянулась, выгнула спину и уселась на колени к любимому мужчине. Устроилась поудобнее, поерзала. Положила руки ему на плечи обещая жаркий секс и принялась лукаво смотреть ему в глаза. Хэнк выдохнул. — Ты меня убиваешь, женщина. Он жарко поцеловал её, притянул к себе, прижал. Чертыхнулся от холода, медленно стянул с неё футболку, не разрывая зрительно контакта. Прошелся поцелуями от кончиков пальцев до шеи, потом ниже. Его губы упивались дрожью тела, а Карен стремительно согревалась. Хэнк поцеловал её живот, когда он заурчал. — Голодна?