До дня моей смерти

Каяко проснулась с ужасной головной болью и осадком гнетущей тревоги. Жуткий сон никак не отпускал. Особенно тот странный голос и ощущение чужого присутствия. Что это было? Или кто это был? Почему воспоминание о тихом шепоте незнакомца порождало в душе ледяной ужас? - Забудь. Это всего лишь сон. Глупый кошмар, - хрипло проговорила арахитогами, пытаясь прогнать липкий ужас, и ей это удалось. Полежав еще какое-то время, богиня поднялась и огляделась. Возле футона она заметила чашку с чаем. - Как раз то, что нужно, - слабо улыбнулась Хиираги, беря и отпивая уже успевший остыть напиток, с каким-то необычным привкусом. Видимо, снадобье обладало целительными свойствами, потому что буквально через несколько минут все симптомы похмелья испарились, тошнота улеглась, а в голове просветлело. Убедившись, что рана окончательно зажила, Каяко направилась к своему рюкзаку. Переодевшись в запасную юкату, богиня заколола волосы в высокий хвост. Достав маленькое зеркальце, посмотрела на себя. - Ужас, - пробормотала Хиираги, критически изучая темные круги под глазами. Она выглядела слишком уж измученной. И как, спрашивается, в таком виде можно куда-то выходить? Что подумает Акура-оу, когда она предстанет перед ним в образе бледной поганки? Стоп! А причем здесь Король Демонов? С каких это пор ее стало волновать его мнение? - Во всем виноваты дурацкие сны, - проговорила девушка, пощипывая щеки, чтобы они хоть немного порозовели. Слова прозвучали неубедительно, но другие варианты ответа Хиираги заранее отрицала. Ведь она не могла испытывать к Акуре ничего, кроме ненависти и отвращения. Да. Конечно, не могла. Чтобы окончательно избавиться от назойливых мыслей, Каяко потянулась к кармашку, где лежало их с Кирихито фото. Сейчас она взглянет на лицо любимого, и всё встанет на свои места, вернется прежняя решимость и сила. - Что за фигня? – нахмурилась богиня, когда поняла, что снимка нет на месте. Вывалив содержимое рюкзака на пол, девушка продолжила поиски, но безрезультатно. Фотография, как сквозь землю провалилась. - Неужели потеряла? Как же так? – сокрушалась арахитогами, снова и снова обыскивая одни и те же карманы. Единственное изображение Мори пропало. Ужас. Какой ужас. Схватившись за голову, Хиираги уставилась в одну точку, чувствуя, как к горлу подкатил противный комок, а глаза защипало. В метаниях прошло около получаса, пока Каяко не приказала себе успокоиться. Встав, она сложила все вещи обратно, закинула рюкзак за спину и вышла из комнаты. Нужно было возвращаться в мир людей и продолжать путь. Вскоре девушка уже входила в центральную залу, где по ее уразумению должен бал находиться гадкий ёкай. - Мерзкий ёкай. Отвратительный ёкай. Самый ужасный ёкай из всех существующих ёкаев и не существующих тоже, - бурчала богиня, останавливая свой взгляд на высокой фигуре, замершей возле балкона. Акура-оу собственной персоной. Задумчивый, молчаливый, поразительно серьезный. Длинные, рыжие волосы трепал легкий, утренний ветерок, темные глаза были устремлены вперед, руки скрещены на груди. Внезапно Хиираги поймала себя на том, что просто стоит и, как последняя идиотка, пялится на Короля Демонов. В следующее мгновение ёкай повернулся. На его лицо упала тень, и сердце Каяко непроизвольно сжалось. Кирихито… Снова в Акуре-оу она увидела Мори… Их взгляды встретились, и возник момент какой-то напряженной неловкости. Нечто подобное она испытывала, находясь наедине с любимым. От этой мысли Каяко разозлилась. На себя, на него, на весь абсурд, что начал твориться в последние несколько дней. Резко опустив голову, богиня судорожно сглотнула, пальцы сжались в кулаки. Нужно срочно взять себя в руки. - Я готова продолжить путь. Отправь меня в мир людей, - ледяным тоном проговорила Хиираги. - Смотрю, кое-кто не в духе. Неужели снадобье не помогло от похмелья? – насмешливо протянул ёкай, еле скрывая вспыхнувшее в душе раздражение, виной которому была холодность и пренебрежение со стороны его гостьи. - У меня нет ни времени, ни желания слушать твои подколки, - Каяко старалась говорить ровным, спокойным голосом, и у нее это неплохо получалось, хоть и давалось с трудом. Богиня все больше запутывалась. Находиться с Акурой-оу становилось тяжелее и тяжелее. Его слова, его поступки, выражение его глаз - она теперь постоянно сравнивала их с Кирихито. И почему, то, на что она раньше даже внимания не обращала, теперь стало таким важным и значительным? - А у меня нет ни времени, ни желания отправляться сейчас в мир людей, - тонкие губы ёкая скривились в издевательской усмешке. - Тебя никто и не просит это делать. Прикажи кому-нибудь другому сопроводить меня, - сощурившись, процедила девушка, обдавая собеседника ледяным презрением. Взгляд машинально скользнул по полу и неожиданно замер на до боли знакомом, глянцевом куске бумаги. - Не может быть… Наклонившись, Хиираги подняла то, что когда-то было их с Кирихито фотографией. - Ты… ты… как… Подняв голову, Каяко потрясенно воззрилась на Акуру-оу, который оставался невозмутимым, и только в глубине темных глаз мелькнуло нечто, похожее на настороженность. - Что «я»? – демон приблизился и с недоумением уставился на половинку фото, сжимаемую богиней в слегка подрагивающих пальцах. - Ты... Зачем ты это сделал? – прошептала Хиираги, задыхаясь от накатывающей ярости. - Что сделал? – как ни в чем не бывало, переспросил демон, выхватывая из ее рук несчастный огрызок. - Прекрати кривляться! Сейчас же! С меня хватит этого цирка! Зачем ты взял и порвал мою фотографию? Зачем? – она не выдержала, и из глаз брызнули слезы. Каяко хотела в последнюю очередь плакать перед этим гадким ёкаем, но не получилось. - Совсем сдурела? Ничего я не брал… - Заткнись и иди к черту! Я тебя ненавижу! Как же я тебя ненавижу! – выкрикнула Хиираги прямо в лицо Королю Демонов, небрежно вытирая слезы тыльной стороной ладони. Акура-оу открыл было рот, чтобы ответить этот нахалке, как следует, но слова застряли в горле, когда он увидел в темных, полных слез глазах, боль и бесконечную печаль. - Больше не смей ко мне приближаться! Я выполню условия нашего договора, но видеть тебя не желаю! И богиня, развернувшись, выскочила из залы, а ёкай лишь проводил ее взглядом, продолжая сжимать в руках коробку с подарком, который так и не смог отдать.