Девочка боится

— Яке-е-ен. Арья хмурится недовольно, обиженно, по-детски надувает губы, складывая руки на груди и не спуская внимательных глаз с безликого. Возмущение горячо вспыхивает внутри огненными искрами, что извиваются, словно шипящие змеи, которые безжалостно жалят, вызывая бессильный гнев. Якен и бровью не ведёт, лишь нарочито неторопливо достаёт провиант из вещевого мешка. — Якен! — вновь зовёт Арья, но уже обозлённо, сердито, впиваясь пристальным взглядом исподлобья в затылок мужчины. И, в очередной раз не встретив никакого ответа, глухо бьёт ногой по сырой земле от негодования. Он обречённо вздыхает, поворачивается и с непоколебимым спокойствием отвечает: — Девочке недостаёт терпения. Человек занят. Его невозмутимое красивое лицо в обрамлении этих длинных — огненно-рыжих с одной стороны и снежно-белых с другой — волос, которые хочется перебирать, заплетать, пропускать через пальцы, растравляют Арью ещё сильнее. — Но ты же обещал! — восклицает она гораздо яростнее, чем собиралась, а затем деловито сообщает, стиснув зубы: — Ты сказал, что научишь меня тому приёму, когда мы остановимся на ночлег. — У человека прекрасная память, и свои обещания он исполняет всегда. Но прямо сейчас это невозможно: скоро гроза, нужно разбить лагерь. Арья отчётливо чувствует, как злость и уверенность ускользают от неё, будто из рук вода, тают, словно снег в разгорячённых ладонях. И на их место приходит мерзкая, липкая, точно чужая кровь, тревога. Старк медленно возводит глаза к небу и только сейчас замечает, что его затянула тёмно-сизая беспросветная пелена косматых туч. Хочется вздохнуть полной грудью, но воздух кажется спёртым, тяжёлым, — над лесом повисла тягучая и безмолвная духота. Солнце, скрытое за густыми тучами, лишь изредка напоминает о себе мимолётными просветами слабых лучей. Наблюдая за этой мрачной картиной, нельзя и предположить, что ещё накануне была прекрасная погода. Арья нервно сглатывает: грозу — оглушающие раскаты грома, сопровождаемые ослепительно-яркими вспышками молний да проливным дождём, — она ненавидит всей душой. И боится. Боится, думается ей, как маленькая трусливая курица, как девчонка. Страх этот кажется безмерно глупым и до тошноты простодушным, отвратительным, но искоренить его у Арьи нет сил, ибо события многолетней давности всплывают перед глазами каждый раз, заставляя трепетать от ужаса. Однажды она и Бран убежали в лес с сыном кузнеца, увлечённые игрой в рыцарей и беглого разбойника. Их не волновало ничего вокруг, даже проливной дождь и грохот, доносящийся отовсюду. На душе были лишь невероятная беззаботность, свежесть и веселье — беспечность ничем не обременённых детей. Но когда яркая серебристая молния ударила в дерево, на ветке которого притаился сын кузнеца, а затем его обугленное тело упало наземь, и ноздрей коснулся запах жжёной плоти, — всё оборвалось. От этого воспоминания Арья чувствует вяжущую горечь на языке и зловонный смрад обгоревшего до костей мяса. — С чего ты взял, что обязательно будет гроза? — Голос предательски срывается на хрип, звучит, как испуганный писк, и за это Арья хочет ударить себя по лицу. — Может, просто дождь начинается, — она произносит это только для того, чтобы переубедить себя. Якен, разводивший костёр в тени раскидистого клёна, одаряет её неоднозначным взглядом, вскинув брови, а затем по-лисьи усмехается: — Человек наблюдает за знаками природы и знает, что будет. Эта ухмылка почему-то кажется Старк издевательской, словно адресованная её смешному детскому страху, который вызывает жгучий стыд — кровь приливает к щекам. Но она не показывает своего смущения, лишь раздражённо фыркает и закатывает глаза, пока безликий не видит. Молча достаёт тёплый плащ из сумки и стелет так, чтобы было удобно сидеть. Арья виду не подаёт, отчаянно старается не выдать себя, мысленно повторяя как мантру: «Спокойная, как вода». Только вот не помогает. Арья берёт пустую флягу и направляется по крутому склону в низину, к ручью. Птицы больше не поют, и мелодичное журчание воды, непрерывно бегущей по тёмным камням, звучит неестественно громко. Воздух здесь сырой и промозглый. Арья осторожно заполняет флягу, сидя на коленях перед ручьём, а потом приглядывается к мутному, подрагивающему отражению, и кривится при виде своего грязного вытянутого лица, окружённого чуть отросшими спутанными волосами. Зачерпывает ледяную воду в мозолистые ладони и выплёскивает на кожу. Холод бодрит и даже дарит толику успокоения. Когда Арья возвращается и видит, как Якен сидит у костра, скрестив ноги, и жарит мясо, ей становится не по себе. Пышные ветви клёна, сплошь усыпанные шуршащими листьями, покачиваются от усиливающегося ветра. Ноздри щекочет запах подгоревшего мяса. Арья с трудом сдерживает рвотный позыв. Дождь начинается вечером. Студёные капли беспощадно хлещут Арью, прорываясь через крышу из листвы. Напористый ветер пронизывает до костей, треплет тёмные волосы, сбившиеся в гнездо, и даже плотный шерстяной плащ не спасает от холода. Якен сидит рядом, явно погружённый в свои мысли, с безразличием наблюдает за происходящим. Вспыхивает молния, на мгновение озаряя лица путешественников, следом звучит первый раскатистый удар грома, и Арья непроизвольно сжимается в комок, ногтями впивается в ладони, чтобы не издать ни звука. Внутри всё трепещет от волнения, сердце скачет галопом и грохочет о рёбра. Она бранит себя и продолжает повторять: «Спокойная, как вода». Всё повторяется. Молния прочерчивает кривую линию на небосводе — гремит гром. «Спокойная, как вода». Дождь усиливается. Арья не замечает, как придвигается ближе к Якену. Очередная стрела света и ещё один раскат. «Спокойная, как вода». Губы дрожат то ли от холода, то ли от страха, и юная волчица презирает себя всё сильнее за эту никчёмную слабость. Следующая вспышка молнии озаряет чёрный небосклон совсем рядом, оглушительный удар грома обрушивается тотчас за ней. Ель неподалёку вспыхивает ясным пламенем, но Арья уже не видит этого. Она лежит на груди Якена, уткнувшись лицом в его шею и зажмурив до боли глаза. Проходит несколько десятков секунд, прежде чем наступает осознание. Безликий тактично хранит молчание всё это время. — Прости меня, я вовсе не хотела… — смущённо лепечет Арья, заглядывая в его лицо. Бледные щёки покрываются густым багряным румянцем, когда она видит, как губы Х’гара растягиваются в снисходительной усмешке. — Девочка очень пуглива. Опираясь на твёрдую грудь Якена, она приподнимается и замирает, внезапно осознавая, что не может отвести взгляда от него. Мужчины красивее она, наверное, и не встречала… От этой мысли что-то благоговейно трепещет в грудной клетке и буквально распирает её изнутри, а по телу медленно разливается приятное тепло. Арья любуется им с жадностью, нарастающей страстью, вглядывается в идеальные черты, будто неспособна насытиться его красотой. Она теряет счёт времени. Всё вокруг перестаёт существовать: громыхания больше не слышны, дождь и ветер словно растворяются в вечности. Вставать совсем не хочется — лежать на Якене удобно и приятно, да и он не возражает, а только молча рассматривает её в ответ. — Девочка позволит человеку встать? — Разумеется… — бормочет растерянно Арья, но попыток подняться не предпринимает — тело не слушается её, точно скованное параличом. Непреодолимое смущение нещадно обжигает щёки. Х’гар всё так же сохраняет поразительное спокойствие и невозмутимость, но лукавый огонёк на мгновение вспыхивает в его глазах. — Холодно? Она едва заметно кивает. Тогда Якен поплотнее укутывает её в плащ и притягивает к себе. Арья удобно устраивается в его объятиях, с трудом сдерживая глупую улыбку. Все нелепые страхи и сомнения растворяются, как дым, когда безликий вот так прижимает её к себе. — Девочка боится грозы, что бы она ни говорила, — горячий шёпот щекочет кожу, вызывая приятную дрожь. Якен мягко ведёт рукой по её волосам. — Человек знает, потому что чувствует.