Сказки тётушки Гертруды

      — Дедушка, я закончил!       — Молодец, Томми. Давай сюда. Аккуратнее, чтобы дыханием не сдуло.       Мальчик с величайшей осторожностью передал снежинку дедушке. Он делал её целых пятнадцать минут. Это был хороший результат для такого мальчугана.       — Хочу, чтобы она села на чей-нибудь нос! — сказал Томми, когда снежинка оказалась в крохотном сугробе. — Или чтобы она села на чью-нибудь варежку! Чтобы все-все знали, какая она красивая!       — Раз ты так говоришь, значит, так и будет, — улыбнулся дедушка.       Пальцы старика порхали над инструментами, над зигзагами и изгибами, над тонкой нитью льда, сплетая за раз целые дюжины самых разных снежинок.       Томми взялся за новую. Высунув от усердия язык, он плел новую снежинку. Ему хотелось сделать её еще красивее предыдущей. А следующую ещё красивее, чем получится эта. Может, поэтому нет снежинок, что были бы друг на друга похожи?       Вокруг дедушки уже вырос целый сугроб. Для него хватит и пары часов, чтобы соорудить целый снежный холмик. Он занимался этим много лет и делал своё дело играючи. Всегда в толстых очках из ледышек, всегда с покрытыми инеем пальцами, всегда насупленный от сосредоточенности. Даже когда он выходил из-за стола и шёл пить горячий ароматный чай, он по привычке хмурился и жмурился.       Мастерская работала каждый день не покладая рук. Томми знал, что даже если в одной части планеты жаркое лето, то в другой — холодная и морозная зима. А ещё есть горы, на которых снег лежит вообще всегда. Папа однажды брал Томми с собой покататься на ветре и отвез его на самую-самую высокую гору. Снега там было очень много, а таял он очень редко, поэтому их семья ехала туда только если у них оставались запасы снега.       А однажды он привёз Томми в город. Сперва мальчик был невыразимо счастлив. Ему нравилось, как слипшиеся, а оттого кажущиеся гигантскими снежинки кружились в свете желтых фонарей и укрывали белесой завесью мостовые и парки. Но потом Томми разглядел, что становится со снегом в городе. Как прекрасные и хрупкие снежинки скатываются вместе с грязью бурым уродливым комком, жмущемся к обочинам пыльных дорог. Томми был в ужасе, ведь такая красота попросту исчезла.       — Дедушка?       — Да, Томми?       — А почему мы так стараемся делать эти снежинки руками? Разве нельзя просто создать такой аппарат… Как штамповочный?       — Томми, я тебя предупреждал. Если тебе слишком ленно сидеть со мной и работать, я не буду пускать тебя в мастерскую, — вздохнул дедушка и потянулся к коробочке со скрепительными жгутиками.       — И вовсе мне не лень! — обиделся Томми, насупив курносый нос. — Просто… Все равно они смешаются все. Либо друг с дружкой, либо с грязюкой. Так почему мы так стараемся?       — Томми, у нас есть обязательства. Каждая снежинка должна быть слеплена вручную. Иначе зима утратит всю магию. К тому же, никогда не знаешь, какая именно снежинка может изменить всю человеческую жизнь. Вот тебе как было бы приятнее, чтобы такое случилось с твоей снежинкой или со штампованной?       — С моей, — признался Томми.       — То-то же!       — Пап! Пап, мы уезжаем! — В приоткрывшуюся дверь заглянула мама. Она была по самые глаза закутана в яркий зелёный шарф, а милая шапочка с помпоном была надвинута на самые брови. — Ты приготовил мешки?       — Да, милая, конечно, — дедушка лихо подвязал ещё пять снежинок одним махом и щелкнул пальцами. Все сугробики в мастерской оказались в серых холщовых мешках. Томми даже глазами заморгал — в мастерской сразу стало как-то темнее.       — Спасибо, ты чудо, — мама взвалила на плечи сразу четыре мешка.       — Я помогал! — похвастался Томми.       — А ты умница, — мама легонько нажала на его нос. — Пойдёте нас провожать?       Дедушка и Томми с радостью согласились. Томми взял ещё три мешка, дедушка нес два и на ходу говорил маме:       — Сверьте маршруты с Реннивом, иначе снова все тучи спутаются, — говорил он. — Чтобы не было как в прошлый раз! И не забудьте хорошенько встряхнуть мешки прежде, чем бить по ним копытами! Иначе все снежинки слипнутся!       — Хорошо, пап, мы запомним, — в который раз отвечала мама.       Томми побежал к отцу, который привязывал к седлам четырёх серых коней мешки со снегом.       — И запомните, не разгоняйтесь слишком быстро, а то снова будет метель! И не перепутайте места! Я не хочу, чтобы в Майами в июле снова что-то просыпалось.       — Мы будем осторожны, обещаем, — со всей серьёзностью ответил отец, потрепав Томми по голове.       Сёстры Томми уже сидели в седлах. Важные какие, очень гордились тем, что оседлали ветер. Томми показал обеим язык.       Попрощавшись, семья тронула коней и скрылась в стене из пушистых белых облаков. Дедушка и Томми поспешили на нижний балкон, с которого было видно, как кони прямо на лету превращаются в ветер, а привязанные к их седлам мешки — в тяжёлые тучи. Достаточно одного удара копытом, и на землю посыпется лёгкий снежок, как конфетки из пиньяты.       Когда всадники исчезли окончательно, дедушка похлопал внука по плечу.       — Пойдём, Томми. У нас ещё очень и очень много работы.