The hope dies last.

Передо мной зияла чернота бесконечного коридора. Я нащупал рукой стену и аккуратно пошёл вперёд. Итак, следующая загадка. «Где она хранила свою тоску?» «Она» - это моя жена, понятно, но что же имеется в виду? - С воспоминаниями было проще, - вслух пробормотал я. Вдруг гениальная идея посетила мою голову: а что, если ещё раз посоветоваться с Максом? Я остановился и стал набирать номер своего друга. Я нажал кнопку вызова и через несколько секунд услышал знакомое: «Аппа…ат аб…не…та выключ…н и…и нахо-д-д-дит…я вне зоны дей…вия сети». «Наверное, в этом коридоре связь плохо ловит», - подумал я и пошёл назад, - «надо выйти наружу и оттуда позвонить». Сделав всего несколько шагов назад в кромешной темноте, освещаемой лишь тусклым светом мобильного телефона, я уткнулся носом в бетонную стену. Без намёка на дверь. Как? Я посветил мобильником вокруг: я никуда не сворачивал, да и коридор слишком узкий, чтобы заблудиться. Но здесь же точно была дверь! Я постучал кулаком по стене, но бетон отозвался лишь гулким, глухим эхом. Какое-то безумие. Я не на шутку испугался, не каждый же день попадаешь в такие ситуации. Быть может, это всё сон? Я обернулся назад и увидел вдали какую-то высокую фигуру с бледным лицом. И снова слишком далеко, чтобы разглядеть черты лица. Я сделал несколько больших шагов вперёд, но даже не приблизился к фигуре. Чтобы убедиться, что это не галлюцинация, я, не сводя глаз с бледного лица, навёл на него объектив камеры телефона и сделал фотографию. После этого я сразу посмотрел на результат: ничего. Только «шипящие» помехи, характерные для плохой камеры, исполосовавшие тёмную фотографию. Никаких фигур или лиц. Вздохнув с облегчением я ещё раз посветил назад и… увидел прямо за своей спиной стену. Стену, от которой я прошагал на несколько метров вперёд, но она почему-то всё равно была прямо за моей спиной. Сглотнув ком в горле, я ещё раз глянул в беспросветную тьму, которая, словно, звала меня. Вдруг я снова почувствовал чей-то давящий взгляд, душащий, гнетущий. В то же время я почувствовал, что мне нужно идти вперёд. Быстро. Иначе, случится что-то плохое, что-то непоправимое. Я уверенно пошёл вперёд, с каждым шагом ускоряясь всё больше. Под конец, я уже просто бежал, не заботясь освещением дороги, я просто чувствовал, что за моей спиной кто-то есть, я не мог этого объяснить, но я просто не решался обернуться. В ушах нарастал какой-то гул, он, словно, приближался, как бы быстро я не бежал, а коридор всё не кончался. В один момент гул стал настолько оглушающим, что я схватился за голову и зажмурил глаза. Я запнулся и упал на колени, всё ещё держась за голову. Этот гул, этот писк, казалось, что моя голова сейчас расколется. Но в один момент всё утихло. Так же резко, как и началось. Я поймал себя на отрывистом дыхании, моё сердце колотилось в бешеном ритме. Я стёр со лба пот и поднялся на ватные, дрожащие ноги. Преодолев свой необъяснимый страх оборачиваться, я посветил назад. Стена. Снова. Всё та же стена. - Чёрт! – громко выругался я и с силой ударил по стене ногой. Как? Это не возможно! Я же бежал… Я сел на пол, облокотился спиной о стену и закрыл глаза, всё ещё пытаясь отдышаться. Телефон в руке жалобно пропиликал о том, что у него кончается заряд батареи. Замечательно, ничего не скажешь. Я выключил фонарик и в настройках снизил энергопотребление, заставив экран светиться не так ярко. Я взглянул на циферблат: «38:72». Опять какая-то чертовщина… Решив, что просто сидением на одном месте я всё равно ничего не добьюсь, я встал и размеренным шагом пошёл вперёд. Загадки. Дело в них. Пока я не разгадаю эту загадку про тоску, я не сдвинусь ни на йоту. Итак, «где она хранила свою тоску?» Моя жена… Мы всегда, максимально возможно часто проводили время вместе. Могла ли она тосковать, пока я был на работе? Я посветил назад: по-прежнему стена. Нет. Ревновала ли она, когда родилась наша дочь, и я стал много времени уделять ей? И снова нет. Что же ещё? Я всегда был рядом с ней, всегда старался защищать её… Мы всегда были вместе. Или не всегда? В марте позапрошлого года она легла в больницу с какими-то осложнениями по женской части, она пробыла там более полугода. Я часто приезжал навещать её. Тосковала ли она там? Я обернулся назад и посветил телефоном: чёрная пустота. Я сдвинулся! Значит, всё дело в больнице. Когда она лежала там, ей было тоскливо и одиноко, она «собирала» тоску на протяжении восьми месяцев. Но потом я привёз её домой, и всё встало на свои места, разве нет? Всё-таки нет. Возможно, мне так и не удалось рассеять тоску в её седце. Одиночество, скопившееся у неё в душе, боль. Неужели, мне не удалось развеять эту тьму в её душе? Я поднял голову: впереди, метрах в пятидесяти от меня, показалась дверь. Удивительно, что свет тусклого экрана доставал дотуда. Тьма словно расступалась передо мной. Я уверенно зашагал вперёд. Приблизившись к двери, я увидел на ней маленький клочок бумаги. Это был какой-то больничный рецепт или что-то типа справки. На ней толстым чёрным грифелем было написано: «Тоска, страх и отчаяние, приправленные одиночеством – вот, ради чего людям стоило бы позволить жить дальше…1/3» Я сорвал записку и открыл дверь. Это было сравнительно светлое помещение, поэтому я спрятал телефон в карман. Это было похоже на какую-то больницу, тоже заброшенную, как и предыдущее помещение. Потрескавшийся линолеум, накрытый потускневшим пыльным ковром, стены стандартных «больничных» расцветок и белёные потолки. Я помнил это место. Та самая больница, где лежала моя жена. Но это очень большое здание, поиск оставшихся записок может занять много времени… Я узнавал этот этаж – это фойе, где мы коротали долгие часы, просиживая в очередях. А сколько она пробыла тут без меня… и как у неё только терпения хватило? Я подёргал дверь, из которой пришёл – она не поддалась. Впрочем, я и не удивился. Все окна тут были грязными, словно залитыми какой-то мутной засохшей жижей. Я попытался оттереть одно из стёкол, но ничего не вышло. Что ж, хотя бы свет пропускают… Я подошёл к стеклянной витрине с надписью «аптека», да в этой поликлинике была своя аптека, чтобы пациенты могли сразу купить выписанные медикаменты. В окошке кассы я увидел бумажку, чистую, не пыльную, в отличие от всего остального, что было тут. Это была одна из записок, которые я искал. «Она никогда не стояла здесь. Потому что ты её убил». Что? Кого убил? Свою жену? Что за бред! Я её не убивал. Кажется, с каждым разом в этих записках всё меньше смысла… Но я должен найти их все, раз уж я ввязался в эту безумную «игру». Я прошёл дальше. «Регистратура» - гласила надпись над следующей застеклённой витриной. Я проверил все окошки, но не нашёл никаких записок. Дверь, ведущая в регистратуру, оказалась не запертой, поэтому я, без тени колебаний, вошёл в неё. Стеллажи с медицинскими картами, выписанные и не выписанные справки и рецепты, пропуска, какие-то документы. Я обошёл стеллажи: большинство карт было выброшено с полок, словно кто-то ворошил их в поисках чего-то очень важного. В одной из этих куч я увидел и медицинскую карту жены. Её сложно было не заметить: красный корешок и куча пёстрых наклеек по всей обложке. Я говорил, что это официальный документ, и что так делать не стоит, но разве Женя слушала меня, когда клеила очередного Манчлакса? Я поднял карту и пролистал её. Все страницы были пусты… Я пролистал ещё раз, и вдруг на одной из страниц увидел рисунок: человечек в деловом костюме, гуляющий в лесу. Я бы подумал, что это Женя увековечила здесь мой портрет, если бы не надпись внизу: «У тебя никогда не было дочери. Потому что ты убил её… 2/4». Что?! Да как он смеет? Я почувствовал, что начинаю злиться. Я никого не убивал. Что это ещё за бред? - Я никого не убивал, ты слышишь меня?! – прокричал я своему невидимому «наблюдателю». Я вырвал страницу из медицинской карты и спрятал её к остальным. Осталось ещё две. Будем надеяться, что последние две. Я вышел из регистратуры и пошёл вдоль коридора. «Терапевт», «невропатолог», «служебные помещения»… последняя дверь оказалась не запертой, и я вошёл в небольшую комнату. Здесь было бы довольно уютно, если бы не огромная «картина» бурого цвета, нарисованная прямо на стене. Фигурка женщины, держащая за руку фигурку маленькой девочки - выполнено в стиле детских неумелых рисунков. Под картинкой висела бумажка. «У меня есть чернила. Потому что ты убил её… 2/3». Опять это «убил её». Плевать. Пусть пишет, что хочет, я просто хочу закончить эту игру! Из любопытства я пригляделся к мазне на стене: коричневая краска. Я послюнявил палец, потёр часть рисунка и в ужасе отпрянул. Кровь! На моём пальце блестела алая кровь, отдававшая резким металлическим запахом. С отвращением я вытер палец о брюки и хотел уже выйти из помещения, как вдруг вдали увидел ту самую фигуру… Высокий человек в чёрном костюме, его лицо… его не было! Высокий, достающий макушкой до потолка… я всеми фибрами своей души чувствовал на себе его пристальный взгляд. Меня сковала паника, и мои ноги отказывались слушаться меня. Я, словно загипнотизированный, не могу отвести взгляда от этой фигуры… Человек в костюме не шевелился, но его руки стали постепенно удлиняться, словно пытаясь подтянуться ко мне… Словно приглашая… куда-то… зовя пойти куда-то… Я тряхнул головой, и на секунду наваждение приближающихся рук исчезло, но человек без лица всё ещё стоял там. Я воспользовался мгновением свободы от его гипнотизирующих пут и бросился в противоположную сторону: там была ещё одна дверь. Мне оставалось лишь надеяться на то, что она будет открытой. Удача была на моей стороне. Дверь с лёгкостью поддалась, впустив меня в большую комнату, заставленную высокими стеллажами. Настоящий лабиринт. Я, не раздумывая, бросился в проход между стеллажами и спрятался за кучей коробок. Моё сердце билось как бешеное, казалось, оно разрывает тишину стуком полкового барабана! Умей оно говорить, я бы стукнул себя в грудь, приказывая ему перестать биться! Я явно чувствовал присутствие того человека… человека ли?... где-то рядом. Я чувствовал себя маленькой девочкой, испугавшейся монстра под кроватью и спрятавшейся под одеялом. Одеялом, которое не поможет. Я пригнулся и посмотрел из-под стеллажей на дверь. Он был там! Его ноги! Длинные, тонкие; он стоял, не шевелясь. Я не спятил, он точно был там! Я снова почувствовал этот нарастающий гул в голове, как тогда, в тёмном коридоре. Приступ паники от осознания того, что тогда, том коридоре, я тоже был как никогда близок с этим существом, накрыл меня новой волной. Гул в голове рос, раскалывая её изнутри, я зажал уши ладонями, но это не сильно помогло. Я задержал дыхание, чтобы не издать какой-нибудь звук, закрыл глаза. Вдруг гул отступил, словно ничего и не было. Я тяжело дышал, со лба капал холодный пот. Я осторожно подглядел под стеллажи: теперь ничего. Мои руки дрожали, словно от удара током, ноги едва слушались, а сердце было готово выпрыгнуть из груди. Если я выберусь отсюда, то, скорее всего, постаревшим на пару десятков лет, не иначе. Значит, помимо меня, тут бродит какое-то существо… Настроенное ко мне, явно, не слишком дружелюбно… Это не очень-то похоже на игру. Я встал и медленно пошёл на выход. Ноги дрожали, и я изо всех сил пытался идти аккуратнее, чтобы не задеть чего-нибудь и не поднять шум. «Ещё одна записка, и я выберусь отсюда», - успокаивал я себя. Медленно идя по коридору дальше, я старался ступать как можно тише. Я постоянно оборачивался, чтобы эта тварь вновь не появилась за моей спиной. Все остальные двери на этом этаже оказались запертыми, в том числе и проход, ведущий на лестничную клетку. Лифт, что неудивительно, не работал, поэтому я решил вернуться на начало. Ведь именно на начале я тогда нашёл последнюю записку. Я сделал круг и пришёл туда, где, предположительно, должна была находиться дверь. Дверь-то была на месте, но она не открывалась, да и записки на ней не было. Вдруг я снова почувствовал спиной чей-то взгляд. Я понял, кто… то есть, что это такое. Не тратя ни секунды на раздумья и не оборачиваясь, я бросился бежать. В левый коридор. Я решил сделать круг и сбежать от этой твари, но когда я выглянул из-за противоположного угла коридора, эта тварь смотрела прямо на меня. Так близко! У него не было лица: ни глаз, ни рта, ни носа, словно манекен. Но я чувствовал его взгляд, его злобу… Он снова начал тянуть свои руки ко мне, но я увидел лестницу, ведущую вниз, и бросился туда. В несколько прыжков преодолев три этажа лестничных пролётов, я, наконец, почувствовал некое облегчение. Я сбежал от него… Но что-то подсказывало мне, что пути назад нет… Что ж. Посмотрим, что там, внизу. Я спускался и спускался, тьма на этой лестнице была такой же густой, как и в том коридоре, поэтому я снова достал телефон и пытался освещать крутые ступеньки. К счастью, эта лестница оказалась не такой бесконечной, как тот коридор, поэтому вскоре я добрался до какой-то двери. На ней висела записка: «Твоя фантазия останется лишь фантазией. Потому что ты убил её. 3/3». Я сорвал записку и открыл дверь.