Завещаю вам не скучать

Я всю жизнь считала себя человеком, лишенным того вида фантазии, который приводит девушек в прозрачных пеньюарах на мрачные замковые башни, примерно после десяти тридцати. Все чудачества прошлого хозяина я списывала на избыток свежего воздуха и длинные, скучные вечера. Граф, убивший сестру, вопросов не вызывал: у богатых свои слабости. Все попытки местных рассказать про печальную участь нескольких предыдущих владельцев меня не задевали, я вежливо слушала и так же вежливо прощалась. Бояться горы камней, скреплённых известью? Что оживает в темноте, помимо твоего богатого воображения? Наверное, встреть я в детстве барабашку из-под кровати, я бы вытащила его на свет голыми руками и немедленно разобрала на условно откручиваемые детали. Так что первый вечер в новом доме был тих, душноват и элегичен: лёгкий ужин, интернет и два бокала вина из погреба сделали своё дело, я расслабилась и задремала, едва успев погасить лампу. Сон, последовавший за вином, показался нелепым и неприятным, к тому же у меня осталось ощущение, что заснуть я толком не успела. Кто-то ходил по моей комнате, в полной темноте: за задвинутые ставни не проникал даже лунный свет. Нет, не вкрадчивыми шаркающими шагами, как в фильмах, где вот-вот заиграет тревожная музыка: происходящее скорее напоминало спокойную бесстыдную прогулку по спальне. Один гость ступал плавно и, похоже, старался не издавать лишних звуков, другой совершенно без смущения цокал каблучками по паркету. Послышался мягкий пряный аромат духов. Легкомысленный перестук каблучков прекратился где-то в районе туалетного столика. Затем раздался шелест страниц, что было ещё страннее: кем бы ни были посетители, они, похоже, залезли в комнату с целью полистать мои журналы. — Натан, я хочу такое платье! — раздался высокий женский голос. Гостья даже не пробовала сделать вид, что боится меня разбудить. — Анис, не могла бы ты умерить аппетиты?.. — кем бы ни был обладатель приятного мужского, он явно хватался за сердце. — Где же я тебе его возьму?.. Семнадцатый век! Лувр! — Не жадничай, — обиженно прошептала Анис, немного убавя громкость, — я-то знаю, сколько у нас денег! — Евро растёт, а лей падает, — не терпящим возражений тоном донеслось из темноты. — Но я вложился в «Беркшир Хатауэй». — Ну Натусечка, ну лапушка, — протянул ласковый голосок, — ну, купить эту шляпку не можем… Так просто зайди и забери?.. А?.. — В своём ли ты уме? — взорвался Натусечка. — Ты хочешь, чтобы потомственный граф Ле Сан, в чьих жилах течёт голубая до синевы кровь самых великих пэров Франции, опустился до ограбления шляпного магазина? — Да. Надо же и начинать, пока не поздно, — рассудительно возразила Анис. — У тебя что-то растёт. А вдруг это опасно для здоровья? — Ты меня оскорбляешь! — Ой, кажется, она не спит, — Анис соизволила перейти на почти шёпот. — Пойдём отсюда, пока совсем не проснулась и не поняла… — А можно я её… — что-то недоброе послышалось мне в интонациях. Рискну сказать, откровенно кровожадное. Я даже попыталась как можно незаметнее нащупать выключатель. — Не смей, — отрезал собеседник. — Ну вот, всегда так, — донёсся до меня тяжёлый вздох. — Не смей, не бери, не трожь, поставь на место, убери руки, отстань-у-него-кажется-приступ. Не брат, а чудовище. — Если ты будешь издеваться над каждым новым владельцем, сестра, то когда-нибудь эти владельцы закончатся, а замок превратится в… музэй, — слово «музей» явно далось говорившему непросто, как ругательство юной гимназистке, и прозвучало почти так же уничижительно, как «афедрон». — Или придут какие-нибудь охотники и будут рыскать по замку. Потерпи. Относись к ней как к временной гостье, несмотря на бестактное рытьё в чужих манишках. Ты тоже порылась, считай это сатисфакцией. Идём. — Ой, ну какое же миленькое тёмное платье на седьмой странице! — шаги неторопливо удалились, причём судя по тому, что я не услышала скрипа плохо смазанных петель, гости прошли прямо сквозь дверь. Какое странное происшествие! Говорят, от усталости бывают очень реалистичные кошмары. Надеюсь, мама не спросит, приснился ли мне жених в первую ночь в новом доме, а то придётся рассказать про падающий лей. Видимо, воздух и вечера начинали действовать и на меня: пожалуй, впервые в жизни я испытала на себе всю прелесть работы подсознания на границе сна, яви и, возможно, лёгкого опьянения. При этом в сумрачных переходах стало как-то особенно неуютно – теперь то там, то здесь мне чудились шаги, а один раз краем глаза я даже увидела тонкую женскую фигуру в длинном изумрудном платье. Возможно, легенда старинного замка впечатлила меня сильнее, чем можно было ожидать.

***

Насвистывая что-то попсовое в такт музыке в наушниках, я перекладывала платья из одного угла в другой, разбирая по эпохам, годам и фасонам. Для этого пришлось раскошелиться на вешалки и взять из местной библиотеки книги по истории костюма. Движения мои не отличались плавностью и размеренностью: меня смущали события этой ночи и утра, я не выспалась и изрядно понервничала, проверяя комнату. На коврике у столика мне почудился след узкого каблука, но настолько неявный, что я легко могла обмануться. Любой скрип и шелест, издаваемый балками или старыми половицами, приобретал слегка зловещий оттенок. Да и складывались звуки в весьма сомнительный узор – скрип как будто вёл кого-то из одной комнаты в другую, а шорох занавесок создавал ощущение, что кто-то специально провёл по ним рукой, проходя мимо окна. Именно поэтому я, всякий раз проверявшая источник шума, решила успокоить нервы музыкой: каждая тревога на проверку оказывалась ложной. Всё это не только щекотало нервы, но и болезненно заинтересовывало. Я уже представляла себе, как позвоню папе и расскажу про личное Кентервильское привидение. Или два. Вот если бы они при жизни переубивали друг друга в Бальном зале, вышла бы отличная история для местной газеты. А теперь, мол, не дают спать стенаниями и звоном цепей. Срочный отъезд прошлого хозяина тоже удобно ложился в канву – довели усопшие уголовники! Но я-то это вам не то. Я-то обладаю крепкими нервами и полным отсутствием романтического воображения. На всякий случай я поискала под окнами сухое миндальное дерево. Сухостоя там было, скажем, изрядно, но ничего из него не наводило на мысли о готических триллерах или даже плохоньком романчике. Скорее я подумывала о садовнике. Пятен в Зале тоже не водилось. Пол там был чист и, похоже, не так давно его касалась колофонская смола. Кто-то вполне себе старательно натирал его по центру, избегая, впрочем, дальних углов. — Нашла! Я его нашла, Натан! — я вздрогнула и уронила библиотечную книгу в таз с отбеливателем. Пока я доставала её, вытирала и ставила под тяжесть для выправления намокших листов, источник звука наверняка переместился. — Иди же ты спать, висельница… — с некоторым запозданием раздался недовольный голос явно разбуженного собеседника. Фразы заглушались музыкой из наушников, поэтому мне потребовалось немного времени, чтобы сориентироваться и осознать, что они не были случайной частью записи. Голоса, похоже, звучали слева, из библиотеки, и я, вооружившись изящной витой кочергой от ближайшего камина и фонариком, осторожно заглянула туда в надежде, что мне почудилось: вряд ли жандармерия примет заявление типа «мимо меня постоянно шастают нахальные призраки в платьях, болтают между собой (вопиющая наглость), забывая при этом представиться». Свет мне был необходим: какой-то затейник провёл электричество в замок, позабыв про половину помещений. Чтение, видимо, в его планы не входило. Грязные окна в тёмных витражах только немного разгоняли темноту у ближайших стеллажей, этого света хватало только для того, чтобы не врезаться в очередной шкаф. В библиотеке было тихо до звона в ушах. Тихо, пыльно и безлюдно. Никаких посторонних звуков и движения — скорее всего, дело действительно было в плеере. Или в моём растревоженном состоянии: с одной стороны, мне очень хотелось оказаться в центре маленького инфернального катаклизма, с другой — я понимала, что на большее, чем проблемы со скрипучими половицами и странными шорохами (возможно, в замке водились мыши или кто-нибудь не менее банальный), я вряд ли могу рассчитывать. Не найдя в библиотеке ничего подозрительного, я с интересом переключилась на её содержимое. На полках шкафов в два человеческих роста красовались книги, стоимость которых я не могла оценить на глаз, но предположила, что моя ночная гостья без труда могла бы заработать себе на шляпку. Внизу стояли в основном современные издания, чуть выше — предположительно рукописные фолианты. Почти под потолком, в специальных отделениях, лежало что-то похожее на пергаментные манускрипты. Я прошла вдоль рядов, поднялась на антресоль, где книжные полки громоздились с тем же размахом, и попыталась подсветить себе фонариком там, где полумрак скрывал от меня остатки библиотечного богатства. В самом углу, на шкафу, а не в нём, мне привиделся какой-то знакомый красочный уголок, слишком яркий на фоне общей пыльной запущенности. Помотав головой и протерев глаза руками, я попыталась отогнать явную галлюцинацию, но нет — с верхушки шкафа старинной библиотеки, то есть примерно в трёх метрах от пола, на меня призывно смотрел глаз Моники Белуччи, и такой "Vogue" я лично покупала три дня назад. Почему-то я решила, что именно в этой обложке, так нелепо смотрящейся возле старинных книг, таится какой-то ответ, и до журнала непременно нужно добраться. Я начала стаскивать на антресоль всю возможную мебель — высокий стул, табурет, мягкий пуфик для ног. Лестниц для отъявленных книголюбов почему-то здесь не водилось — наверное, наверх владельцы закидывали самое неинтересное. На нижних полках «моего» шкафа стояли немецкие и французские книги, на которые моих знаний явно не хватало. Подставив стул, на него табурет, и сверху пуфик для ног, я дотянулась до полок на румынском. Одна старая и явно давно стоящая книга, усыпанная пылью, и, похоже, слегка поеденная жучком, называлась «Анис». Автор — некий сэр Чарльз Дестини, чей потускневший профиль почти не читался на ветхой пожелтевшей странице. После профиля шли стихи. Как человек, испытывающий к поэтам что-то типа ласкового снисхождения, смешанного с недоумением, я даже не стала в это вчитываться, а просто поставила книгу на место. В моей «вавилонской башне» явно не хватало этажей. Пришлось добавить маленький столик из курительной комнаты и пару толстых книг. Залезть на такое и безопасно спуститься можно было, наверное, единожды в жизни, и я, добравшись до журнала, не стала искушать судьбу — удобно уселась на полке, скинув несколько старинных фолиантов на пол с высоты. В издании не хватало половины страниц, а на остальных были выведены какие-то знаки. Утверждать не берусь, но, похоже, это была какая-то смесь из старого румынского и французского. В довершение всего, у Моники с обложки красовались чернильные усы, короткие рожки, пуделиные уши с кисточками на концах и длинная козлиная бородка клинышком. Кажется, эту выходку свалить на мышей или плеер уже не получится. В сильном недоумении и возмущении я засунула остатки журнала в карман кардигана, для удобства свернув их трубочкой, и стала спускаться, раздумывая, примут ли в жандармерии подобное варварство за вещдок. Примерно на середине своей импровизированной лестницы я неудачно наступила на табурет и потеряла равновесие, схватившись за первый попавшийся выступ — длинный боковой рожок для лампы. Книги и столик упали на пол, а стул, перевернувшись, загрохотал вниз по лестнице. Я так и осталась висеть, вцепившись в рожок, болтая ногами и истерично оглядываясь в поисках чего-нибудь, позволяющего занять более устойчивое положение. Внизу валялись книги, стол, указывающий куда-то вбок коваными изящными ножками, обломки табурета и пуфик, и падать на всё это мне категорически не хотелось. Возле шкафа из-под завала сиротливо выглядывала одинокая кочерга, воистину завершающим штрихом. В довершение всего, стена шкафа, к которой был привешен рожок, начала поскрипывать и отклоняться вправо и вниз, вместе со мной. В тот момент, когда громко вопящую меня должно было с силой приложить о стену, каменные блоки раздвинулись, и я, в обнимку с рожком, полетела вниз, в прямоугольную дыру. Приземление было мягким: некий добрый человек то ли специально положил, то ли случайно скинул на пол несколько свёрнутых ковров. Выроненный рожок с громким лязгом откатился в сторону и звонко оттарабанил скерцо по каменным плитам, пока не наткнулся на стену и не замолк. Примерно одновременно с моим приземлением закрылся и потайной вход. Тишина и темнота казались абсолютными: фонарик остался где-то на шкафу, в глазах ещё роились какие-то мелькающие фигуры — видимо, в полёте я всё-таки основательно приложилась головой. Положение незавидное и на этот раз безвыходное. Было темно и холодно, к тому же странно пахло сочетанием вина, тлена, сырости и дорогущих французских духов из салона напротив замка. — Э-э-эй. Есть тут кто? — я встала и, потирая ушибленную коленку, на ощупь двинулась вперёд. Вопрос был таким нелепым, что мне стало немного стыдно. Но попытаться всё равно стоило. Темно, хоть глаз выколи. К тому же, мне наконец-то стало действительно страшно: я неожиданно поняла, что мое нынешнее приключение может завершиться в этом странном тайном подвале, причем трагически. В кармане я нащупала зажигалку и дрожащими пальцами, раза с пятого, смогла её зажечь и пройтись по помещению. Особого удовольствия от увиденного я не испытала. Относительно просторная комната с низкими потолками, грубо обработанными стенами и двумя небольшими вытянутыми каменными постаментами. Из интерьера — небольшой дорогой ковёр и маленький стеклянный столик с вырванной страницей из журнала. Из неожиданного — два лакированных гроба, аккурат по одному на каждое возвышение. Зелёный и чёрный, с золотыми ручками и бархатными оборочками. В стену была воткнута деревяшка, обмотанная промасленным жгутом, и я запалила её от умирающей зажигалки. Мелькнула мысль, что долго жечь факел нельзя — в помещении было душновато и когда-нибудь придётся остаться в темноте, хотя бы ради возможности дышать. Ненадолго моё воображение привлёк сам факел: зачем он там, кому оставлен, и не спалила ли я какой-нибудь внезапный хозяйский раритет, но потом мысли мои заняли более важные вопросы. Факел очень органично смотрелся в каменных стенах, в странном подвале. Ну не лампе на прищепке же там быть, в самом деле. По стенам заплясали чёткие тени. Когда выйду отсюда и успокоюсь, воздам должное обстановке. Я подошла к гробам. Что изменится от того, открою я один или нет? Ничего. Да и что там может быть? Самый неприятный вариант — полуистлевшее тело какого-нибудь графа. Этакая милая семейная усыпальница в потаённом месте. Уж чего, а трупов я не боялась никогда: что их бояться-то? Не съедят. В целом, я решила, что моё положение не станет более плачевным от того, что я немного сдвину крышку чёрного и загляну внутрь. К тому же, журнальный столик явно давал понять, что могилки навещали, и, может быть, странный вор моих вещей когда-нибудь меня найдёт и даже спасёт. Если успеет. Я аккуратно подтолкнула крышку. Эффекта не было. Тогда я решила не церемониться. С какой стати? Тому, кто внутри (если усыпальница не пуста) всё равно не важно, сдвинут её, собьют или обкапают маслом (что я только что успешно проделала, подержав над ней факел) или расколотят об пол. А мне явно будет спокойнее от того, что держу ситуацию под контролем и не придумываю себе соседей в темноте. Да, мысль о привидениях уже не казалась мне такой манящей. Воткнув факел на место, я с силой потянула крышку вверх, припомнив к месту «эй, ухнем». Получилось гулко и громковато. Совершенно неожиданно для меня крышка открылась и замерла в вертикальном положении, резко и совершенно бесшумно. Хоть убейте, но на долю секунды мне показалось, что там лежит человек! Нет, не скелет, не что-нибудь похуже (хотя что может быть хуже скелета в моём положении), а вполне себе живой человек, да ещё и с перевёрнутой раскрытой книгой на груди. Ну, знаете, как это бывает — почитываешь этак перед сном несложный романчик и засыпаешь, забыв его на своей пижамке. Наваждение длилось не более мига: тут же он растворился в воздухе, как растворяется любой панический фантом. Книга, впрочем, осталась на месте. Гроб оказался неожиданно новым изнутри, книжка на вид — вполне современной. Что-то на румынском, некая "Кармилла" Ле Фаню. На обложке красовалась эффектная томная девица, то ли спящая, то ли мёртвая, из книги торчала закладка с улыбающимся Уорреном Баффеттом. В общем, в гробу не оказалось никого. Я выдохнула, захлопнула крышку, и, схватившись за сердце, внимательно огляделась. Умирать мне пока рано, и выход явно должен быть, раз здесь кто-то бывал. Падение было таким стремительным и неожиданным, что я даже не смогла запомнить, из какой части стены вылетела. Дверей не обнаруживалось, гостеприимных табличек с надписью «потайной выход» тоже. Желательно, с подсветкой. Я ощупала стены, подёргала и понажимала на все подозрительные детали интерьера — безрезультатно. В конце концов, я села на черный гроб, и, подобрав ноги, захлюпала носом. — Возможно, я могу вам помочь? — раздался у меня над ухом чем-то знакомый баритон. Так. Начала слышать голоса — похоже, недавний полёт не обошелся без последствий. Главное, чтобы не было зрительных галлюцинаций: говорят, если они пришли, то дела совсем плохи. Да вот и одна из них. Молодой человек немногим младше тридцати, с длинными чёрными волосами до плеч, слегка взъерошенными, как после лежания на подушке. К сожалению, в свете догорающего факела подробностей было не разглядеть, но он явно высок, строен и совсем не в настроении. Впрочем, мне хватило света, чтобы понять – я всё-таки слишком сильно приложилась головой о камни стены, когда совершала перелёт «библиотека-подвал». — Эй, — он помахал перед моим носом рукой с длинными, почти девичьими ногтями. Я поуютнее поджала ноги и как можно плотнее завернулась в кардиган, категорически не имея намерения общаться с собственными видениями. Обижать эти видения отказом мне почему-то тоже не хотелось, поэтому я не слишком правдоподобно смотрела сквозь него, безуспешно пытаясь убедить самоё себя, что никто передо мной не стоит. Очень хотелось надеяться, что дело в сильном ударе головой, а вовсе не в том, что я заперта в тёмной усыпальнице с коврами, фотографией Баффетта и человеком, который только что почудился мне лежащим в гробу. Голова, кстати, основательно ныла и кружилась. — Не больно-то вы вежливы, знаете ли, — мрачно пробормотал фантом. — Раз уж мы втроём оказались в таком необычном положении, давайте знакомиться… — Кто это «мы»? — я неизящно вытерла нос рукавом. Собеседник, заметив мой жест, едва заметно поморщился. — Вы, я и моя сестра, — пояснил он и протянул узкую ладонь: — Натан Ле Сан. Для друзей То-то. Пока не буду утруждать себя перечислением родословной. Боюсь, если я начну рассказывать о своих великих предках, вы можете почувствовать себя неуютно. Рука была прохладной и твёрдой. Замёрз, небось, в одной тоненькой рубашке-то. К визуальным галлюцинациям добавились тактильные. — Джулия. Для друзей — Джи. Если честно, то я — самая обычная Юля, но мне почему-то отчаянно захотелось выпендриться перед этим холёным видением, кичащимся почившими дедушками, и внезапно для самой себя я назвалась более пафосным, европеизированным вариантом. Согласна, способ пофорсить так себе, но я никогда не была мастером стремительных стратегий. — Натан?..— сквозь туман в голове я соображала очень медленно. — И едва сдержала порыв спросить в лоб глупость типа «Вы что, еврей?» — Я француз! — опередив меня, воскликнул тот. Я же подумала, что успела дойти до последней вешки, за которой заканчивается любая адекватность: не только слышу голоса, вижу не существующее, так ещё и умудряюсь досадить собственному глюку, придравшись к его имени. С другой стороны, не всем же быть Жюлями, Андрианами да Луи. Для разнообразия Франции необходимы и Натаны. — Француз, так француз, — отступила я. — Какая мне, в сущности, разница. Я, пожалуй, вздремну, и вы тогда пропадёте… Я демонстративно прилегла на крышку чёрного гроба, имея твёрдое намерение унять сумасшедшую голову и как следует обо всём подумать. Видение быстро и не слишком тактично сдёрнуло меня с места и поставило на пол. Потом Натан долго изучал что-то на крышке, оттирал пальцем и явно ругался по-французски. Такого поворота сюжета я совсем не ожидала. Да и французский я знала на уровне цитаты из "Двенадцати стульев". — Что вы тут делаете?! — осознав его примерную материальность, ужаснулась я. — Я тут живу, — не слишком учтиво ответил он, не отрываясь от своего занятия. – А вот о том, что здесь делаете вы, мы поговорим подробнее. От ужаса сознание немного прояснилось и мозг начал стремительно работать: главное отсюда выйти, а там я постараюсь уболтать этого любителя гробов и сбегу при первой же возможности. Не выдавать своего страха. Подыгрывать. Быть в меру милой. Агрессии он не проявлял, дружелюбия тоже: интонации Натана были чисто деловыми. — Может быть, вы выведете меня отсюда, и мы всё обсудим, как цивилизованные люди? — осторожно предложила я. — За чашкой кофе, к примеру. — Не любитель, — он на секунду оторвал взгляд от полированной крышки и посмотрел на меня. — Только не предлагайте мне вина из моего же погреба. Боюсь, я тогда потеряю над собой контроль. Второй владелец примерно так и поступил. Пожалуй, мне и самому не хочется здесь задерживаться: Анис всегда просыпается в дурном расположении духа. — Я сама не смогла найти дверь, — я почувствовала необходимость оправдаться. Фразу про погреб, который он назвал своим, я запомнила, но оставила выяснения до лучших времён. Времена наступят примерно тогда, когда я выйду из склепа. — Ну, со входом вы недолго медлили, — настроение самого Натана почему-то ухудшалось с каждой новой фразой, он перестал вытирать крышку и по-домашнему опёрся о гроб локтем, поставив подбородок на ладонь. – Только я не понимаю, как вы его нашли. Я достала из кармана журнал и нервно помахала им в воздухе. — Вот. Там, на шкафу у стены... — А. Анис вечно кидает вещи прямо у потайного хода, никакой конфиденциальности. Лентяйка. А как вы его открыли? Чтобы сдвинуть с места светильник, нужна сила бизона. А чтобы оторвать, а-а-а-а? Вес бизона. Мама давно подсовывала мне всякие новомодные диеты, и теперь я, кажется, начала понимать, зачем они мне нужны. — Я просто… приложила все свои силы. — А второй двери нет. Есть потайное окно в сад, которое я вам, естественно, не покажу. Да и узковато оно, прямо скажем. Человеку не пролезть. И люк. Натан вышел в центр склепа, присел и небрежно откинул край ковра. — Люк выходит в погреб. Им, правда, не пользовались лет двести, и я не знаю, откроется ли он вообще. Но в наших общих интересах сдвинуть его с места. Впрочем, тяжеленную кованую крышку он легко поднял одним указательным пальцем. Факел зашипел и погас, но в открывшемся круглом окне в полу виднелись бочки с вином, показавшиеся совсем родными в неярком свете электрической лампочки. — И кому, скажите, горит этот свет, — не забыл побухтеть мой новый знакомый. — Вы знаете местные цены на электричество? Правильно, не знаете. Вы, нувориши чёртовы, никогда не задумываетесь над тем, с каким трудом честным людям даются деньги! Внутренне поставив галочку напротив «чёртовых нуворишей», я сосредоточилась на виде из люка. Он утешал, но не очень: выход открылся в потолке, и до пола было метров пять, не меньше. Натан внимательно проследил за моим взглядом и одобрительно поцокал языком: — В моё время подвал только строили. Потом делами заправляла Анис. Да уж, она никогда не мелочилась. — И что, прыгать? — Убьётесь, — довольно равнодушно ответил Натан. Я прямо почувствовала, как он, произнося это, безучастно пожимает плечами. — И что тогда? Натан, в ваших же интересах, чтобы я осталась жива, — я перешла в наступление, доказывая необходимость беречь мою жизнь. — У меня куча наследников в Москве, всех не перепугаете. Они рассорятся из-за замка, и, будьте уверены, заселят комнаты, как цыганский табор. И со вкусом у них не очень, кстати. — Ну, давайте я вас спущу, — кисло предложил тот. — Как? Верёвкой?.. — Джулия, вы беседуете с самым выдающимся человеком Трансильвании, — скромно ответствовал Натан. — Я гений. Я талант. Я медленно спускаю вас с помощью своих сверхспособностей. Только, чур, закрыть глаза и не открывать. — Ничего я закрывать не буду! — возмутилась я. Скинет ещё, зараза, от него что угодно можно ожидать. — Джулия, вы мне не доверяете? Хм, конечно, правильно делаете. Только поймите, я никогда не опустился бы до банального убийства. Если бы я хотел вашей смерти, то не тратил бы время своего драгоценного сна на болтовню. Закройте глаза, боюсь, вы пока не готовы увидеть весь…. процесс. Он не слишком по-джентльменски перехватил меня за талию одной рукой, а другой закрыл глаза. И, похоже, прыгнул в дыру…. Когда мне, наконец, удалось оторвать его ладонь от глаз, он уже аккуратно ставил меня на пол подвала. — Как вы сумели… — начала я. — Ой, а давайте без этого, — поморщился Натан. — Ахи, вздохи, восхищение. Только не влюбляйтесь в меня. Надоело, знаете ли. Пока я размышляла, как эффектнее отреагировать на его слова – оскорбиться, едко улыбнуться или изобразить равнодушие – момент для достойного ответа был упущен, а мужчина за локоть потащил меня куда-то наверх. Я шла и ругала себя, придумывая сотни унизительных комментариев на будущее. Железная хватка не давала мне возможности сбросить его руку и сбежать. Помимо хватки было ещё одно обстоятельство: я плохо ориентировалась в тёмных переходах. Наверное, попытка дать дёру, чтобы упереться в очередной тупик или кладовку, была бы не самым разумным решением и перевела бы этот натянутый нейтралитет в состояние явного конфликта. Судя по тому, как безошибочно Натан вёл меня по моему же погребу в тусклом свете единственной лампочки, он знает расположение дверей и предметов в замке намного лучше меня. Пожалуй, мне всё-таки стоит его выслушать: они с сестрой неплохо и, судя по всему, давно разместились в купленном мною доме, да к тому же явно не собираются уходить просто так. Он притащил меня к двери в дальнем крыле, за которую я не решалась заходить из-за ветхости окружающей обстановки и подозрительных скрипов – боялась, что потолок свалится мне на голову. Открыв замок собственным ключом, он щёлкнул выключателем где-то за дверным проёмом и приглашающе махнул ладошкой: — Добро пожаловать, ма шери. Я бы прибавил «чувствуйте себя как дома», но, похоже, у вас не возникнет с этим проблем. Так что «помните, что перед вами владелец». Тут уж я сообразила уничижительно фыркнуть и гордо прошествовать в комнату. Обстановка была… деловой. Современные обои, натяжной потолок, пластиковый подоконник. В центре стоял стол с компьютером и крутящееся кожаное кресло между ним и окном, развёрнутое к двери. Перед столом, явно оставленный для посетителей, стоял низкий и крайне неудобный на вид пластиковый стул со сломанной спинкой. Хозяин кабинета сделал всё, чтобы посетитель не чувствовал себя уютно — возможно, заранее готовился ко встрече со мной. Возле стола был вполне себе современный шкаф с разделителями и разноцветными папками. Каждая папка была снабжена аккуратной наклейкой с подписью. Натан с комфортом утонул в кресле и, закинув ногу на ногу, с интересом уставился на меня. — Одну минутку, — я скрылась за дверью и бегом бросилась в соседнюю курительную комнату. Натан аж привстал, несколько удивлённый. Его поза перестала выглядеть такой расслабленной, когда я с трудом втащила в проём высоченный готический стул с длинной резной спинкой. — Вот, — я расположилась на нём, оказавшись на несколько ладоней выше собеседника, и тоже нахально закинула одну ногу на другую. – Я вас внимательно слушаю. Пока Натан переживал слом сценария, я с интересом его разглядывала. Привлекательный, с изящными чертами лица, бледный, но какой-то… не слишком выразительный. Глаза его, правда, меня потрясли. Чёрные, затягивающие внутрь – казалось, если долго всматриваться, то может унести в какое-то не очень приятное параллельное измерение. Поэтому я предпочла разглядывать его породистый нос, делая вид, что меня совершенно не волнует ответное пристальное внимание. В женском обществе он явно имел успех, его типаж прекрасно укладывался бы в амплуа какого-нибудь Чайльд-Гарольда: казалось, Натану на роду написано сражать красавиц на балах, прохаживаясь с лицом скучающим и неотмирным. Ещё ему бы пошла мечтательность. Но не было ни того, ни другого, наличествовали немигающая прямота чёрных глаз, лёгкая ухмылка. — Всё рассмотрели? — нервно, но не без вызова, поинтересовалась я. — Ещё в склепе. Ничего, впрочем, выдающегося. Так что даже не надейтесь на ответные чувства. А теперь давайте, по делу, — не дожидаясь моей реакции на хамство, он протянул руку и достал из шкафа какую-то аккуратную папку. Как и следовало ожидать, внутри каждый документ лежал листочек к листочку. — Это – бумаги, подтверждающие моё право на владение замком. — Восемнадцатого века? — кисло поинтересовалась я, посмотрев на дату. — Не смешите меня. Ваш предок, если вы действительно Ле Сан, может, и имел на него какое-то право, но ещё в девятнадцатом веке все наследники официально переумирали и замок достался городу. Потом был куплен почти за бесценок. Не переживайте, я прекрасно изучила его историю перед покупкой. — Да, в какой-то момент мне стало лень подделывать документы о липовых потомках. Трудновато, знаете ли, играть сына самого себя. «Ах, как же он похож на покойного папочку», и всё такое, — согласился собеседник. — А во владении городом были свои преимущества – нас никто не трогал почти век. Главной сложностью было не стричь газон и поплотнее задёрнуть шторы. Пока не появился новый хозяин. Правда, его жизнь здесь была несколько… скоротечной. — Что вы с ним сделали? — поинтересовалась я. Правила игры были понятны: передо мной, якобы, оживший или бессмертный хозяин. Миф о графе во всей красе, для суеверных простачков. Но меня не проведёшь. Я уже догадалась, что этот ряженый аферист пытается предъявить права на замок. — То, что проделывали с любым недругом, — равнодушно пожал плечами Натан. — Впрочем, без особого успеха. Та же участь постигла следующих четверых. Пятого Анис свела с ума и он мирно пускал слюни в северном крыле. Примерно после этого нас опять отказались покупать. — А потом? — занятная у него сказочка. — А потом из нас предложили сделать музей. Засновали по комнатам, что-то замеряли, переставляли, провели нам электричество. Спасибо им, конечно, но мне пришлось попотеть, чтобы справить себе липовое свидетельство о рождении и выкупить замок. Потом обстоятельства изменились, и, чтобы правда о документах не всплыла в самый неподходящий момент, я продал замок тому чудаковатому человеку, у которого вы и купили мой дом. Мы честно пытались договориться. Сулили приятное соседство без последствий. Но он почему-то сбежал, хотя Анис вовсю старалась быть обаятельной и держала себя в руках. — Нет, не сходится, мистер, — я обвиняющее ткнула в его сторону пальцем, начиная раздражаться. Кажется, передо мной какой-то новый вид жуликов, типично трансильванский, строящий свою легенду на девицах, любящих готические романы. — Убивать, изображать. Мы живём в двадцать первом веке, мусьё Ле Сан. И вы, вероятно, закапываете в землю свой огромный талант. Стань вы не аферистом, падким до чужого имущества, а писателем — возможно, в той библиотеке, что я обнаружила за Залом, ваши сочинения встали бы рядом с каким-нибудь Эдгаром По… Натан устало закатил свои шикарные глаза. — Нет, мадемуазель, так не пойдёт. — Что не пойдёт? — Ничего не пойдёт. Вам необходимо смириться с фактом нашего существования. — Уже смирилась, Натан. И жандармерия с ним тоже смирится. Думаете, нашли этакую трансильванскую дурочку, которая поверит в ваши загробные истории? Если ты собрался меня пугать и дальше, то учти: и родственники, и друзья знают, где меня искать! Стоит мне не выйти на связь с мамочкой через пару часов, и она поднимет на уши всю Румынию! Уж замок жандармы точно обыщут в поисках тела, и ваши склепы и кабинеты обязательно найдут! Вы в любом случае лишитесь замка! Забирай свои нелепые папки и храни их в серванте на съёмной квартире! Лицо собеседника слегка вытянулось. Он даже вскочил с места и оперся руками о стол, нависнув надо мной. — Знаешь, милая, — он тоже как-то подозрительно легко перешёл на «ты», — я начинаю раскаиваться в своей попытке сохранить тебе жизнь. Ты хочешь доказательств моих слов? — Что-нибудь менее пыльное, чем дарственная девятнадцатого века, господин бессмертный граф. Желательно, с печатью. Натан вздохнул. И растворился в воздухе. Нет, правда. Только что я смотрела в глаза разъяренному мошеннику, а через миг он как будто рассыпался на точки и пропал. Я так быстро отъехала на стуле назад, что чуть не рухнула. Через мгновение и стул, и я оказались в воздухе. Я вцепилась в спинку и молча наблюдала, как парю, кружась, под потолком. Молча – потому что шок был настолько велик, что подать голос я просто не могла. — Ну ладно, господин фокусник, — я с некоторым удивлением услышала саму себя. — Это гипноз? Тут стул меня стряхнул, но до пола я не долетела: неведомая сила подхватила меня и… ущипнула за пятую точку. — А ну выходи немедленно! Я должна узнать, где твоё лицо, бесстыдник, — громко, даже несколько истерично завопила я. Меня довольно небрежно сбросили на пол, а Натан, как ни в чём не бывало, неожиданно появился в своём кресле. — Достаточно? — полюбопытствовал он. Я вскочила, перегнулась через стол и залепила ему пощечину. — Теперь достаточно! — В твоём поведении, дорогуша, столько виктимности, что только ленивый идиот не открутил бы тебе голову, — потирая щёку, задумчиво проговорил Натан. — Как ты умудрилась дожить до своих лет?.. К твоему счастью, ты мне пригодишься. — Я защищала свою честь, — уровень адреналина несколько понизился и я уже не была готова столь самоотверженно отстаивать тылы. И думала о побеге без скоростного сбора чемодана. — Хочу тебя уведомить, что бежать особо некуда, — кажется, он догадался о моих мыслях. — Предупреждаю сразу, что исчезнешь – и я тебя найду. И сделаю всё, чтобы перед смертью ты успела пожалеть о своём решении. Человек может бесследно пропасть в Румынии, проверено... нами. — Вы то выгоняете владельцев, то убиваете, а чем так зацепила я, что начались угрозы? — Ничем. Просто мы перепробовали всё остальное, — и снова пожатие плечами. — Уничтожение, соблазнение, попытки найти восторженного почитателя или договориться. И всё не работает. Ты – наш следующий эксперимент. Мы будем милы. Ты будешь мила. Но уехать я не дам: а вдруг опять продажа? Или какая-нибудь профессиональная нелепость с осиновыми колами, чесноком и прочей ерундой. — Ты вампир? — Хорошая версия. Называй, как тебе будет угодно, мне, в сущности, всё равно. — И, наверное, вы потребуете, чтобы я не раскрывала вашей тайны никому? — Пффффф, — мгновенно отреагировал Натан. — Требовать – это так вульгарно. Я же не садист какой. Делай, что хочешь, но имей в виду: если я ещё стараюсь держать марку, то Анис истерична, непоследовательна, ленива, и – к чему скрывать – недостаточно щепетильна в вопросах родовой чести. — Поняла, — кажется, надо основательно продумать план бегства. — Я предлагаю заключить некий договор. Устный, простой, понятный обеим сторонам. Ты будешь формальной владелицей, а мы, в свою очередь, спокойно живём дома и тебя никоим образом не трогаем. Предлагаю также позвонить агенту, которая навела тебя на мысль о покупке замка, встретиться с ней и обсудить некоторые детали. Лично. Надеюсь, мне не нужно каждый раз упоминать, что особенности моего существования желательно оставить в тайне? — О, с агентом я бы поговорила и без твоей просьбы, — уверила я его, вспоминая рассказы про чудесный вид, свежий воздух, уединение и спокойствие.