Идеальное несовершенство

      Принеся свою драгоценную ношу в свой дом под Оперой, Призрак уложил того, кого считал Кристианом, на широкий старинный диван в гостиной, разведя жаркий огонь в камине. Он принес небольшой таз с водой, несколько губок, бинты и чемоданчик, в котором хранил различные лекарства. Зачем ему были лекарства, он не знал – просто имел привычку на всякий случай иметь под рукой все, что могло быть необходимым, хотя его самого природа наградила поистине несокрушимым здоровьем. Перво-наперво, пациента необходимо было раздеть, чтобы обработать и перевязать рану, но Призрак испытывал перед лежащим на диване человеком какой-то необъяснимый трепет. Дрожащими пальцами он развязал платок, которым была перетянута рана, распустил галстук, осторожно снял сюртук, жилет, расстегнул тонкую белую рубашку…       … И тут Призрак в прямом смысле с тихим стоном осел на пол, чуть ли не разразившись каркающим смехом напополам со слезами. Под рубашкой совершенно точно было женское тело. Покатые плечи, выступающие ключицы, между которых прямо из кожи поблескивал небольшой металлический шарик, тонкая талия, гибкие, как виноградные лозы руки, на одной из которых была странная татуировка в виде какой-то рыбы. И самое главное доказательство – грудь, ловко перетянутая шелковыми широкими лентами. Как он мог думать, что эти прекрасные глаза природа дала мужчине, как мог принимать эти почти белые локоны за мальчишечью неаккуратность? Как он мог предполагать, что эти нежные розовые губы – не женские? Он был слепцом, который поверил умело разыгранному представлению, но зачем оно было разыграно, оставалось загадкой. Если судить по татуировке – может, она сбежала из публичного дома? Возможно, ее гнетет какое-нибудь ужасное или постыдное прошлое? И пусть, пусть, это для него не имело значения: кем бы она ни была, он всегда будет видеть ее волшебной нимфой, прекрасным видением, чистым ангелом. И всегда будет на ее стороне.       Мужчина стыдливо прикрыл глаза, борясь с невесть откуда взявшимся желанием, которое прокатилось от макушки до самых пяток, оставляя за собой выжженную пустыню и горсти раскаленных углей в горле, сердце и паху. Не знавший радостей плоти, он вожделел эту богиню и в то же время страшился осквернить ее самим своим присутствием. Девушка пошевелилась и застонала, ее рана кровоточила.       Превозмогая невероятное смущение и стараясь даже не коснуться тех повязок, что скрывали грудь, он аккуратно обработал рану и перевязал ее: к счастью, тонкое лезвие не задело ни органов, ни сухожилий. Поглядев на рубашку девушки, которая окровавленной тряпкой лежала на полу, Призрак надел на нее одну из своих сорочек, надеясь, что это божественное создание не придет в гнев, когда узнает, что ее совершенного тела касался такой жуткий монстр, как он. Призрак также снял с ее ножек туфли, чтобы она могла нормально отдыхать.       Вопросов, связанных с этим человеком, с этой девушкой, стало еще больше. Призрак глубоко вздохнул и положил на ее лоб компресс: у нее начинался жар, и это пугало. Ближе к утру Призрак сменил повязку и подкинул в камин дров, чтобы его гостья не замерзла; он заботливо укрывал ее пледом, но девушка, металась ночью в бреду, то и дело скидывая его на пол. Еще раз поправив плед, Призрак не рискнул спать, он хотел каждый миг проводить рядом с ней, но его гостье надо было восстанавливать силы, когда она придет в себя. Мужчина решил что-нибудь приготовить.       Первое, что ощутила Кристина, когда очнулась, было тепло: ее согревал огонь камина и пушистый уютный плед, она была одета в чистую сорочку, а ее вещи были аккуратно сложены на каминной полке. Кристина привстала, попыталась ощупать повязку, но ощутила только боль; у нее немного кружилась голова, но это можно было списать на кровопотерю. Рядом с диваном стояла кружка воды, которую девушка осушила единым махом.       Теперь ей надо было решить два вопроса: что делать и где она находится, притом первое зависело от второго. Если ее подобрали случайные прохожие, то можно было придумать какую-нибудь слезливую историю, задобрить людей деньгами и постараться жить спокойно дальше. А вот если она находилась у какого-нибудь врача, и нападение на нее уже рассматривает жандармерия, то надо бежать из города, если не и страны, ибо ее игра в смену пола – это серьезный скандал. Кристина задумалась так глубоко, что кружка выскользнула из ее руки и разбилась с оглушительным треском, который прозвучал настоящим громом в тишине этой странной пустой квартиры.       - Как вы себя чувствуете? – из-за угла вышла высокая фигура в белой маске.       - Призрак? – выдохнула Кристина, узнав голос и донельзя обрадовавшись: теперь скрываться ей бы не понадобилось, потому что ее друг ей просто обязан помочь.       Девушка во все глаза рассматривала того, с кем заочно дружила уже не один месяц. Это был очень рослый (девушка прикинула, что даже по сравнению с ней, возвышавшейся над многими коллегами, он был высок, а значит, росту было – далеко за сто девяносто) сухопарый мужчина с черными слегка волнистыми волосами средней густоты до плеч, одетый в белую застегнутую на все пуговицы сорочку, жилет и строгие брюки. Рукава рубашки были подкатаны до локтей, открывая взору жилистые предплечья, покрытые белыми росчерками шрамов, ярко выделяющимися на смугловатой коже. Мужчина не выглядел слабым, Кристина могла бы поклясться, что если бы она приложила руку к его груди, то ощутила бы под ладонями сухие упругие мышцы.       - Жара нет, - ей на лоб легла вытянутая ладонь с изящными длинными пальцами, - Простите, пожалуйста, больше никогда… - мужчина тут же отдернул руку, увидев, как девушка поморщилась от прикосновения.       - Нет-нет, - улыбнулась она, - Просто голова побаливает.       - У вас, возможно, сотрясение – то, как вы упали на мостовую, ударившись виском…       Девушка медленно подняла руку к виску, нащупав небольшую ссадину, которая теоретически не должна была доставить неудобств. «Был бы мозг – было б сотрясение» - сказал внутренний голос, вспоминая присказку строгой воспитательницы из детдома, которая, впрочем, была мировой теткой, несмотря на любовь к крепким выражениям, не менее крепким сигаретам и еще более крепкому бухлу.       - Вы спасли меня, спасибо, - она улыбнулась гораздо увереннее, глядя прямо в прорези маски, - думаю, что сотрясения нет: в глазах не двоится, память вроде не потеряла.       Призрак замер, как завороженный, глядя на улыбающуюся ему девушку. Никто никогда не дарил ему улыбок, а этот светлый ангел, пережив такой страх, сидя в подземном доме, почти что счастливо смеялся и тихонько шептал ему очередное «спасибо».       - Не за что, - смущенно ответил Призрак, - А теперь… скажите, как ваше настоящее имя, мадемуазель? – он приготовился к скандалу и пощечине за то, что касался ее.       - Меня зовут Кристина Даае, - девушка протянула ему руку.       Что ему было делать с этой изящной белой кистью, протянутой в доверчивом жесте? Пожать? Поцеловать? Призрак выбрал первое, аккуратно прикоснувшись к ее ладони самыми кончиками пальцев, ощутив, как по коже пробегают искры тепла.       - Очень приятно.       - А как зовут вас, мсье Призрак?       - Эрик.       - Эрик - ? – девушка явно ожидала услышать все его имена и фамилию, но он их и сам не знал.       - Просто Эрик. Вы голодны?       - Да, зверски, - ухмыльнулась эта поразительная девушка, не выразив ни единым словом или жестом свое недовольство по поводу того, как он поступил, - Вы мне выделили сорочку… Спасибо!       - Не стоит благодарности, - засмущался Эрик.       Когда мужчина принес девушке поднос с супом и как-то витиевато приготовленным мясом, она удивленно ахнула:       - Мужчина, который умеет готовить! – попробовав первую ложку, добавила, - Притом вкусно! Божечки-кошечки, это же чудо. Эрик, а вы почему не едите? Составьте мне компанию?       - Эрик не голоден, спасибо, - он отвернулся, - Эрик оставит Вас ненадолго.       Призрак не смог признаться этому ангелу, что в маске ему есть неудобно, а снять ее… это было выше его сил. Если Кристина после их дружбы, после того, как побывала в его доме, после того, что он видел… если бы она испугалась и сбежала, то он бы умер. Он знал, что может снести все и даже больше, но испуга в этих удивительных глазах он бы не пережил. Он понимал, что больше никогда к ней не прикоснется, разве что, как невозможный дар, ему достанется ласковое рукопожатие. Даже то, как она произносила его имя, заставляло его сердце учащенно биться, будто в попытках проломить грудную клетку. Одного присутствия Кристины хватало, чтобы превратить тот ад, в который он себя загнал, в самый настоящий рай – только бы она согласилась остаться.       *       Кристина проснулась на том же диванчике: очевидно, после сытного ужина (или завтрака?) она вновь провалилась в сон. Девушка усилием воли встала и, взяв с кофейного столика оставленные бинты и склянки с мазями, отправилась на поиски ванной. Придерживаясь за стену, чтобы не упасть, она довольно быстро нашла искомое помещение и не без удовольствия приняла ванну, сменила повязку и оделась, тщательно застегнув сорочку на все пуговицы.       - Почему вы поднялись? Вам надо отдыхать, - в коридоре к ней буквально из ниоткуда подлетел Эрик, подхватывая девушку, которая начала было заваливаться на бок.       Он бережно отнес ее обратно на диван, укутывая в плед, хотя она вяло сопротивлялась:       - Я вообще-то тяжелая…       - Ничуть. Вам нужно выздоравливать. Эрик принесет вам горячий чай и булочек.       Через несколько минут перед девушкой стояла изящная чашка и тарелка с воздушными булочками; откусив лишь маленький кусочек, Кристина восхитилась:       - Просто чудесно! В какой кондитерской вы купили эту вкуснятину?       - Эрик сам… - мужчина опустил взгляд.       - Все, я в шоке! Вы еще и печь умеете! – воскликнула Кристина, - Кстати, а почему вы в маске?       - Никому не нужно видеть лицо Эрика.       - Вы так странно говорите, - девушка подарила ему еще одну лучезарную улыбку, - В третьем лице – о себе. Эрик, почему вы не говорите от первого лица.       - Так привычно, - сухо ответил мужчина, - Отдыхайте, Кристина.       - Постойте! У вас какие-то дела?       - Нет. Вам нужно отдыхать, - упрямо повторил Эрик.       - Я и так только и делаю, что лежу, сплю и ем. Мы могли бы поговорить, если у вас нет срочных дел?       - Вам и права хочется, чтобы Эрик остался рядом? – голос Призрака дрогнул.       - А почему бы мне не хотеть? Вы мой друг, и вы меня спасли.       - Вы и сами неплохо можете постоять за себя, - как-то горько усмехнулся мужчина, - Что заставило вас переодеться мужчиной? Научиться драться?       - Жизнь заставила, - легко ответила Кристина, она прекрасно понимала, что всю правду рассказать невозможно, - Одинокой девушке опасно быть в большом городе, да и работу получить трудно. Разве что в доме терпимости, - она криво улыбнулась.       - Ваша татуировка… вы были? – у него не повернулся язык озвучить название древнейшей профессии в отношении этой восхитительной девушки.       - Нет-нет. Я много путешествовала. Это, - она закатала рукав, обнажая рисунок, - Синий кит, символ спокойствия, мудрости и равновесия. А здесь, - она подкатала до колен штанины, показывая холеные голени, - кельтские узоры. На удачу.       Мужчина, бросив взгляд на ее ноги, тут же отвернулся. «Она идеальна. Такие изящные ступни с высоким подъемом, маленькие розовые пальчики, тонкие лодыжки…» - Эрик пытался заглушить внутренний голос, который, словно породистую кобылу, оценивал его гостью. Конечно, она была прекрасна. Умна, хитра, сильна, талантлива и красива настолько, что смотреть было больно, и в то же время он не мог насмотреться.       Девушка правильно поняла его жест, когда он наклонил голову, и быстро прикрылась пледом, с любопытством поглядывая на своего собеседника. Эрик, собравшись с мыслями, тихонько спросил:       - Так у вас нет никого в этом мире?       - Нет, - покачала головой Кристина, - Никого, кроме вас, мой друг.       - Как… как такое возможно? Кристина, вы просто не знаете…       - Быть может, вы расскажете мне? – девушка накрыла его руку своей ладонью, отчего Призрак вздрогнул, а потом аккуратно погладил нежные пальцы другой рукой, которая отчаянно дрожала.        - Может быть, потом?       - Ну, что ж, тоже верно, - кивнула девушка, - не все сразу.       - А где вы путешествовали?       - Я покаталась по Франции, была в Германии и Чехии. Некоторое время жила в России.       - А вы бывали на Востоке? – уточнил Эрик.       - Не доводилось, - грустно улыбнулась она, - Вы рассказывали что-то про Восток.       - Эрик жил несколько лет в Персии, но в своих странствиях доходил до Индии.       - Эрик… а сколько вам лет? – это был неудобный вопрос, но девушку снедало любопытство: не видя его лица из-за маски, она могла только гадать.       - Никто не знает точно, но должно быть между тридцатью семью и сорока. Эрик старый…       - Да уж, очень старый, - девушка звонко расхохоталась, - Около сорока – это мужчина в самом расцвете сил. За такой небольшой отрезок времени вы успели так много – это потрясающе!       - А вам… - Эрик оборвал сам себя: спрашивать о возрасте девушку было просто непристойно!       - Двадцать четыре, по местным меркам – уже перестарок, - снова смеялась она.       - Вот уж никто бы не подумал… - прошептал мужчина.       - А думали сколько?       - Семнадцать-восемнадцать, не больше.       - Разочарованы?       - Как можно?! – искренне возмутился Эрик.       - Кстати, где мы и который сейчас час? – уточнила Кристина.       - Мы у меня дома, под Оперой. Сейчас около двенадцати утра.       - Ах ты ёб твою налево! – выругалась Кристина, - у нас через два часа финальный прогон, а потом концерт, а мне еще себя в порядок приводить…       - Вы слишком слабы, чтобы участвовать в концерте, - пробормотал Призрак.       - Эрик, вы мне доверяете?       - Да, - кивнул мужчина.       - У меня ничего нет, кроме этой работы, и я не могу ее потерять. Мне нужно быть на репетиции и на концерте, понимаете?       - Вы можете остаться здесь. Эрик принесет все, что нужно! – отчаянно воскликнул он, - Вам надо будет только назвать, чего вы хотите, Кристина.       Нет, он не мог отпустить ее. Не сейчас. Она еще не поняла, не увидела, она не привязалась к нему, и если дать ей уйти сейчас, то она больше никогда не спустится в беспросветный мрак его подвалов. Никто по доброй воле не придет к монстру, не спустится в эту Преисподнюю. Но Кристина была нужна ему, как воздух, как биение упрямого сердца, как музыка.       Больше, чем музыка.       Ради того, чтобы она осталась, он бы сделал что угодно.       - Эрик, посмотрите на меня, - Кристина старалась заглянуть в прорези его маски, где не было ничего, кроме черноты и каких-то неверных всполохов, - Вы же доверяете мне. Да, я слаба, но чувствую себя уже гораздо лучше. И я буду счастлива воспользоваться вашим гостеприимством, раз вы живете прямо под Оперой. Это будет гораздо удобнее, чем возвращаться на мою квартиру, тем более что я не держу у себя толком никаких лекарств. Я вернусь после концерта.       - Вы правда вернетесь?       Кристина вздохнула и посмотрела на свое запястье. Там висело три цепочки: две были довольно толстыми браслетами, а третья была обернута вокруг запястья на три раза, и на ней висел небольшой кулон в виде затейливого ключа. Это было то единственное, что оставила ей мать: ни в детдоме, ни в частной школе, ни в страшных пьянках культурных мероприятиях она его не потеряла, и эта по сути своей безделица была очень дорога девушке. Она расстегнула тугой замочек и, быстрым движением подавшись вперед, ловко застегнула цепочку на шее мужчины, и тут же отстранилась, почувствовав глухую боль от резкого движения в плече.       - Что… что это?       - Это досталось мне от моей мамы, - тихо сказала Кристина, - она умерла, когда мне было шесть, и я осталась совсем одна в этом мире. Эта вещица мне очень дорога – сохраните ее для меня, Эрик, и я вернусь к вам. Верите?       Мужчина лишь судорожно кивнул, поглаживая музыкальными пальцами цепочку и кулон, которые, казалось, еще хранили тепло тела Кристины. Залог доверия. Такой простой жест для людей, и такое великое счастье для Эрика – его сердце все еще выбивало бешеный ритм. В тот миг, когда девушка наклонилась к нему, оказавшись на расстоянии ладони, когда ее невероятные глаза сверкнули в пламени камина так близко, когда он мог разглядеть мелкие трещинки на пересохших губах, ему казалось, что он слышал, как пели ангелы. Он погружался в волну блаженства, и только остатки самоконтроля позволили ему сдержать бешеный порыв и не стиснуть это хрупкое создание в своих объятиях.       - Эрик верит вам, Кристина. И будет вас ждать.       - Вот и умница, - девушка протянула к нему руку и одним ловким движением сорвала с него маску.       Ей просто необходимо было знать, что под ней. Да, она понимала, что поступает некрасиво, что в чем-то предает доверие друга, но быть в неведении дольше не могла. К тому же, что-то подсказывало ей, что если она покажет Эрику, что не боится того, что у него под маской, то он раскроется перед ней и не станет нагнетать жути. С учетом того, что девушка уже испытывала огромную симпатию к своему другу, она была готова к тому, что он некрасив, и даже была готова это принять.       - Как вы смеете! – воскликнул мужчина, бешеным взглядом уставившись на нее, - Зачем? За что? Что Эрик вам сделал, Кристина???       Он вскочил и раненым зверем заметался по комнате, опрокидывая вещи, сбрасывая с полок книги и безделушки, ругаясь, на чем свет стоит. Он кричал, стонал, рычал, проклиная женское любопытство, а сердце его разрывалось от ужасной, неизбывной боли: сейчас, вот сейчас, она закричит в ужасе, закрывая лицо изящными ладонями. Она убежит прочь и никогда, никогда больше не вернется к нему, к цирковому уродцу, над которым смеялся весь Париж столько лет назад. А ему останется только умереть, потому что без нее исчезнет весь смысл жизни, он не переживет этого унижения.       - О, любопытство Пандоры и коварство гадюки! Зачем вы это сделали Кристина? Хотели увидеть? Так смотрите на Эрика! Смотрите!!! – он грубо встряхнул девушку и развернул ее к себе, заставляя ее пристально глядеть на себя.       Кристина замерла, пытаясь разглядеть это лицо, кривящееся от злобы и ярости, скалящее белоснежные зубы. Казалось, что на голый череп была натянута кожа, которую сначала содрали, потом обварили в кипятке для придания «текстурности», затем разорвали на множество клочков, и только после в приступе постмодернизма пришили на это подобие лица обратно. Тонких губ как будто и не было совсем, а нос, хоть и был на месте, но тоже бы покрыт рубцами и был настолько скошен, что казался почти отсутствующим. Тысячи бугорков и шрамов, сплошное смугловатое месиво, на котором праведным гневом полыхали янтарные глаза, похожие на глаза крупных кошачьих: желтоватые, с медовыми звездами и светлыми кварцевыми искрами, они завораживали и притягивали. Живая смерть, череп с полыхающими, как огненные уголья, глазницами…       - Вы теперь никогда – слышите? никогда! – не покинете Эрика. Вы навсегда останетесь с ним здесь, во тьме его подземелий. Вы хотели посмотреть? Теперь вам смотреть на ЭТО, - он приблизил свое обезображенное лицо к Кристине, - вечно. Мы будем здесь – Эрик и Кристина.       - Друг мой…       - Нет! Молчите! Смотрите, глядите… Не отворачивайтесь, Кристина!       Несмотря на то, что лицо это больше всего походило на какую-то гротескную маску, девушка не испытывала ни ужаса, ни отвращения. Был эффект неожиданности, потому что она ожидала увидеть родимое пятно или шрам, или ожог, но не этот кошмар. А после было понимание: человеку просто не повезло с лицом. Но отчего это было так? На секунду девушка испугалась, что это может быть результатом какого-то инфекционного заболевания, но потом она взяла себя в руки и пришла к выводу, что решать надо все конструктивно.       Эрик продолжал метаться и бушевать: он схватил какую-то стеклянную безделушку и сжал в руке так, что она тут же взорвалась осколками-брызгами, которые впились в его ладонь, но мужчина, казалось, не замечал ни боли, ни капающей из порезов крови. Он продолжал истошно орать:       - Зачем? За что? Кристина, за что? Да, Эрик проклятый урод. Монстр, но за этим лицом… Эрик все еще человек. Кристина, зачем вы это сделали? О, Кристина…!       - Отставить скандал нахуй! – низким голосом рявкнула девушка так, что мужчина подпрыгнул на месте и даже умолк, часто-часто моргая, - Это что, какая-то болезнь? – задала она единственный по-настоящему актуальный для себя вопрос.       - Болезнь? Болезнь?!?! – истерика тем временем перешла на новый уровень, - Увы, Эрик здоров, как слон, хотя ему было бы лучше умереть много лет назад. Эрик виноват лишь тем, что посмел родиться таким, посмел появиться на свет уродом… О, Кристина…       - Стоять! – продолжила командовать девушка, - Эрик, подойдите ко мне.       - Что? – мужчина прижался спиной к стене и недоверчиво смотрел на Кристину, которая откинула его маску за спинку дивана.       - Эрик, подойдите, пожалуйста, ко мне и сядьте рядом, - она показала на опрокинутый стул.       Тон ее голоса был таким строгим и повелительным, что Призрак Оперы, ничего не понимая, исполнил просьбу.       - Эрик не причинит вреда, - как-то по-детски всхлипнул он, и девушка заметила, что по его лицу катились крупные слезы, а все его тело сотрясала дрожь.       - Что же с вами сделал этот мир, - тихо спросила Кристина, обнимая мужчину, - Что вам довелось пережить, хороший мой?       Эрик замер, не веря в происходящее: эта девушка, эта светлая богиня, не испугалась, не закричала, не облила презрением, поименовав уродом. Она обняла его, она что-то нежно шептала ему на ухо и ласково гладила по дрожащим плечам, стараясь успокоить. Она назвала его хорошим.       - Эрик вас напугал? – он виновато посмотрел на девушку.       - Нет, - соврала Кристина (потому что приступ неконтролируемого гнева ее весьма перепугал), все еще не выпуская его из объятий, - У вас есть пинцет? Надо обработать вашу ладонь.       - Эрик сам…       - Сам-сам, - покивала она, - А я помогу.       В три руки они довольно быстро справились с последствиями его эмоционального выплеска, и Эрик думал только о нежных девичьих пальцах, которые без страха и отвращения прикасались к монстру. После «экзекуции» мужчина отважился уточнить приглушенным голосом:       - Кристина, вы вернетесь к Эрику, несмотря на то, что он… такой? – он с мольбой посмотрел на девушку, смиренно ожидая ее приговора.       - А почему бы мне вдруг изменить свое решение? – пожала плечами девушка.