А с тобою в песне сердца — бездна без дна, Нам с тобою путь укажет к солнцу луна, А за нами — злая свора — не сосчитать, Цену жизни, цену счастья — дорого взять! (Mari Enn)
За всё в жизни приходится платить. За счастье — в первую очередь. Но иногда даже собственные беды требуют немалой оплаты за них. Впрочем, они являются дополнением, разбавляющим пресную и однообразную жизнь… В семнадцать лет мне пришлось переосмыслить и попытаться создать хотя бы песчаный замок на руинах самого себя. Наверное, ещё до битвы с Волдемортом я понимал, что всё летит к чертям: все прежние принципы, доводы и убеждения. Всё, что было внутри меня. Но, пережив ужас того рокового дня, я понял, что того самого «всего» просто нет. Больше нет или вовсе не было — уже не имело значения. Война сломала меня, но она же и дала возможность подняться и всё осознать, или… Сейчас, через шесть лет после тех событий, я понимаю, что выхода было два: сражаться с самим собой или попросту пойти и повеситься на ближайшем дереве у родового поместья Малфоев. Смешно и странно, но тот самый Драко, который бороться по жизни вообще не умел, да и не мог, всё-таки нашёл силы выкарабкаться. Тогда, завершив учёбу в Хогвартсе, я буквально зубами вцепился в должность обыкновенного клерка при Министерском секретариате. После пятого посещения меня приняли на эту работу. И это было уже огромным достижением — с нашей-то, малфоевской послевоенной репутацией. Мне дали возможность сделать первый шаг, я же уже самостоятельно прошёл все остальные. Без поддержки, без связей, без чьей-либо помощи, я стал главой отдела магического правопорядка. Ни много, ни мало, но это — моё, то, чего я достиг собственными силами (которые, как выяснилось, ещё имеются). Впрочем, в моей жизни есть место не только работе… — Я буду скучать, — Астория прерывает мои размышления ласковым поцелуем в щёку. — Ты чего такой серьёзный? — Уже скучаю по тебе, — автоматически улыбаюсь в ответ. Неспешной, своей «фирменной» королевской походкой к нам подходит Нарцисса: — Мне очень жаль, что вы не едете вместе, Драко… — печальный выдох. — Мама, ты же знаешь, — нежно обнимаю её за плечи, укутанные в шаль, бросаю быстрый взгляд на часы. — Астории запретили там даже появляться — индивидуальная непереносимость климата. Но я привезу вам множество подарков. Светло-голубые глаза недоверчиво смотрят на меня. Мама по-прежнему думает, что мы с Асти что-то скрываем от неё. Во взгляде просто читаются мысли: «Драко, вы же ещё не обручены… Неужели Астория ждёт ребёнка?». Улыбаюсь лучезарно — насколько только могу — и целую маму на прощание, а затем мгновенно трансгрессирую. Магический самолёт ждать не будет. Моя невеста, Астория Гринграсс, действительно не беременна и, наверное, могла бы дать достойный пример многим девушкам с пуританским воспитанием, не приемлющим до свадьбы даже поцелуи в районе губ. Когда мне в Министерстве за отличную работу вручили «путёвки мечты», честно признаться, я даже не представлял, чем мы с ней сможем заниматься во время курорта, кроме чтения газет и обсуждения погоды. Но, как вскоре выяснилось, у неё, истинной англичанки, врождённая непереносимость тропического климата. Путёвку вернуть было уже нельзя, да и мама вместе с Асторией всё равно настаивали на моём отдыхе — своеобразном отпуске, которого у меня не было ни разу за последние шесть лет. Козырять благородством я не стал — действительно хотелось развеяться и полюбоваться экзотическими местами. Магическим самолётом волшебники пользуются крайне редко, но в моём случае это необходимо. Я отправляюсь не в маггловскую территорию, а скорее, в зону ограниченной магии. Волшебные палочки и трансгрессия там бесполезны, но это не приносит неудобства, а наоборот, экономит силы и восстанавливает энергию. На ходу покупаю какой-то журнал в лондонском аэропорту и поднимаюсь на борт небольшого лайнера. Пассажиров почти нет, что неудивительно — такие полёты крайне редко нужны и серьёзно «бьют по карману» большинства среднестатистических граждан. Но я — не они, а Малфои могут позволить себе любую роскошь. Ухмыляюсь собственным мыслям, чувствуя себя одиннадцатилетним мальчишкой, пришедшим в Хогвартс с уверенностью, что весь мир у него в руках. — Не желаете напитка? — вежливо интересуется стюардесса. — Нет, спасибо, — отвечаю, вглядываясь в иллюминатор. Мы начинаем взлёт, покидая серую Британию с её холодными туманными днями, и в этот момент мне действительно не нужно даже огневиски — чувство свободы пьянит и будоражит. Свобода — это практически счастье.***
Бескрайние изумрудные моря лесов, возвышающиеся на горизонте красновато-бурые горы, песчаный узор океанского побережья… Южная Америка каждое утро встречает своих жителей и гостей ароматами пряных трав и цветов. Пение птиц здесь превращается в изысканную мелодию, неподвластную ни одному оркестру. Несколько дней расселения по небольшим, но уютным домикам, которые сами выполняют всю работу по хозяйству, и сегодня — первая прогулка по окраинам нашей деревеньки. Действительно никогда не подумал бы, что буду жить в достаточно дикой и очень экзотической деревне и… наслаждаться этим. Здесь не только другой климат — здесь другая атмосфера. Словно чувство полёта, словно возможность заново дышать и жить. С удовольствием улыбаюсь раскалённому солнцу в центре неба и сбрасываю лёгкие сандалии — мне нравится гулять босиком и чувствовать землю, её тепло и мягкость. Серебристые блики внизу, у берега, куда спускается скалистый утёс, защищающий деревню от приливов, яркие краски в лесу напротив, который, кажется, взорвался цветами самой разной окраски. Только красота и абсолютная свобода. Зажмуриваюсь от удовольствия и вдруг чувствую резкую боль в левом плече. Чёрт побери! Маленькая, украшённая красными перьями стрела точно пронзила кожу и теперь причиняет весьма ощутимые болезненные ощущения. — О нет, сэр! — из кустов выскакивает местный мальчуган с кожей кофейного цвета и мчится прямо ко мне. — Простите, прошу вас! Я не рассчитал натяжения тетивы, я только учусь! Сэр, мои родители меня убьют, если узнают… — И правильно сделают, — ворчу я и резким движением вынимаю стрелу, отчего кровь тут же начинает вытекать из раны небольшой пульсирующей струйкой. — Так нельзя, сэр! — продолжает орать мальчишка, заметив алеющее пятно на голубой ткани рубашки, чуть разорванной стрелой. — Пойдёмте со мной, у нашего председателя жена — врач. Она вмиг вас вылечит. Он тараторит настолько быстро и с таким ужасающим акцентом, что я понимаю смысл его слов, когда парнишка уже тянет меня за руку и спешит куда-то вглубь деревни. Мы подходим к небольшому деревянному домику у самой окраины, мальчик указывает мне на широкий камень, куда можно присесть. Я только подчиняюсь, с интересом наблюдая за происходящим и зажимая рану рукой. Председатель? То есть глава этого поселения. Ну что ж, интересно познакомиться. Как говорится, связи лишними не бывают… Уже через минуту из дома быстро выходит мой проводник и высокий загорелый мужчина лет сорока с темными волосами и окладистой бородой. Несмотря на смуглость, его внешность напоминает более европейца, чем местного жителя. Уверенный и твёрдый шаг, пронизывающий взгляд — в нём определённо есть что-то от заядлых охотников на диких животных. — Ральф Саламандер, — быстро представляется он. — Драко Малфой, — пожимаю в ответ его руку. — Я не думаю, что следовало к вам идти, но меня убедили. — Правильно сделали, — отвечает он, бросив мгновенный взгляд на моё плечо. — Может возникнуть заражение, а это опасно. Сейчас позову жену. А, вот и она! Он указывает в сторону дорожки у зарослей кустарника, являющихся своего рода ограждением деревни от леса. Солнце светит прямо в глаза, а потому я вижу лишь силуэт приближающейся женщины. Лёгкая, изящная, она чуть ускоряет шаг, вероятно, заметив своего «пациента». Из-за этого волосы струятся на ветру золотыми локонами до самого пояса, а солнце за её спиной вдруг превращается в ореол волшебной богини, вышедшей из тех самых серебристых бликов, которые я только что видел на танцующих волнах…***
— Мне кажется, это из-за солнца. В Британии его почти нет, поэтому не так просто привыкнуть… — Ничего, жить будет… — Он смелый парень — даже не ойкнул, когда стрела попала… — Ральф, он приходит в себя, подай мне воды… Три разных голоса доносятся словно в тумане. Я медленно открываю глаза. Ни солнца, ни сияния, ни волн… Только спасительная влажная ладонь, касающаяся моего лба. Она, та, которую я принял за солнечную богиню, совсем близко. В аромате магнолий начинают плавно вырисовываться очертания. Длинные золотые волосы, переброшенные на одно плечо, ясные голубые глаза цвета здешнего неба, светлая кожа, такая непривычная для местных жителей… — Драко, привет. Тебе лучше? Мелодичный, словно хрустальный голос… И в это мгновение моё сознание, проснувшееся позже зрения, внезапно оживает, заставляя резко привстать на жесткой кушетке. — Луна? Луна Лавгуд? — Ну теперь я абсолютно уверена, что ты поправишься, — в голосе звучит лёгкий смешок. А мне вдруг кажется, что тысячи молний разом ударили в меня, и то, что я жив ещё — скорее, насмешка судьбы. Выходит, что богиня солнца, которую я видел перед тем, как потерять сознание, — бывшая когтевранка, имеющая репутацию ненормальной, Луна Лавгуд? Она не отвечает, а только ласково смотрит на меня и молчаливо улыбается каким-то своим мыслям. Изящная и красивая, похожая на цветок белоснежного цвета, вплетённый в её золотистые светлые волосы. В тон цветку — белое платье чуть выше колен, открывающее стройные босые ноги. Правда, одну щиколотку украшает тонкий серебряный браслетик, и от этого почему-то становится легче. В такой маленькой детали узнаётся прежняя Луна Лавгуд. — Мы с Драко вместе учились в Хогвартсе, — объясняет она слегка удивлённому мужу. — Даже дружили. Последнее слово у меня задерживается удивлением, брошенным в сторону её глаз. Но, по-моему, она не замечает этого, а может, и правда считает, что моё нейтрально-прохладное отношение с «хогвартской сумасшедшей» было свидетельством дружбы. В любом случае, поднимать в памяти те моменты не хочу. Всё иначе, и сейчас принципы «слизеринцы — не слизеринцы» кажутся совершенным идиотизмом. — Спасибо, — от души благодарю я и поднимаюсь с кушетки, а затем поддерживаю нашу прежнюю «дружескую» нотку, о которой она сказала Ральфу. — Рад был тебя повидать, Луна. — Я провожу тебя, — решительно заявляет она. — Ты можешь снова потерять сознание. Я покоряюсь, но краем глаза всё-таки замечаю нотку недовольства, проскользнувшую по смуглому лицу её мужа, который совсем не слушает соседа-мальчугана, рассказывающего что-то. Мы выходим на улицу, и лишь теперь я понимаю, что в бессознательном состоянии пробыл по меньшей мере пять часов. В небе — россыпь звёзд, а внизу — костры и музыка у моря. Здесь каждый день что-то празднуют. — Давно ты здесь? — оборачиваюсь к Луне, которая не спеша идёт рядом. — Больше трёх лет, — в лунном свете её лицо кажется бледным и особенно загадочным. — Мы переехали сразу после свадьбы. А ты на отдыхе? — Да, — киваю, прибавляя с улыбкой. — Как видишь, уже стал жертвой аборигенов. — Это Альберто, — смеётся она. — Неплохой, но очень шаловливый мальчишка. Он часто приносит нам рыбу. — Разве Ральф сам не может поймать её? — понимаю, что фраза крайне дурацкая, но она вырывается прежде, чем успеваю подумать. — Нет, он натуралист, — отвечает она, не заметив моей бестактности. — И охотник. — Странное сочетание, — снова мои мысли вслух. Она только пожимает плечами. — Здесь красиво. Очень. — Да, — быстро соглашаюсь, радуясь перемене темы. — Уже кое-что видел. — Видел? — хрустальные нотки смеха прорываются в голосе Луны. — Настоящая красота — это жемчужина. — И она спрятана от глаз любопытных туристов? — продолжаю за неё я. — Именно, — а вот теперь она удивлена моими телепатическими способностями. — Но, если хочешь, можем сходить, когда ты поправишься. У меня есть любимые места. — Я совершенно здоров, — заверяю её я. — И непременно сходим. Мы же — «друзья». От последнего слова Луна заметно смущается, и мне это нравится: — Ну… Просто это наилучшая версия для Ральфа. Мы ведь в школе почти не общались… — Мне и самому эта версия нравится, — улыбаюсь в ответ, чем, кажется, снимаю её внутреннее напряжение. — Завтра обязательно приходи, — тон Луны становится серьёзнее. — Рана зажила, но может вскрыться. Только сейчас я вспоминаю о причине нашего знакомства. Плечо совершенно не беспокоит, но я послушно киваю в ответ на предписания моего «врача». Мы же уже подходим к двери моего домика, который, «почуяв» приближение гостя, уже загорается светом, льющимся из окон. — До завтра, — Луна останавливается и чуть неуверенно смотрит на меня, словно спрашивая разрешения оставить тяжело больного. — Завтра обязательно зайду, — заверяю её, глядя в отблески луны, плещущиеся на дне глаз, которые в темноте кажутся тёмно-синими. — Ты совсем другая… Не как раньше. — Нет, — отрицательно качает головой она, и непослушный локон падает на лицо. — Я не менялась. Просто здесь всё настоящее в человеке оживает. Ты ведь тоже почувствовал это уже. — Да, — негромко произношу я и, не в силах противостоять самому себе, осторожно поправляю прядь золотистых волос, нечаянно коснувшись бархатной кожи у её виска. Она неотрывно смотрит на меня, будто затаив дыхание в предчувствии чего-то неизвестного, а затем, едва уловимо касается моих пальцев рукой. Мгновение — и обжигающая откровенность в мимолётном прикосновении, которое, по сути, не значит ничего. — Мне пора, — раздаётся почти беззвучный шёпот в раскалённой ночи, тонущей в аромате цветов и звуках музыки, играющей вдалеке. Резкий взмах ресниц, скрывающих от меня лунный свет в сиянии глаз-сапфиров, а потом разворот — и только быстрые шаги по каменистой дорожке деревенской улицы. Мгновение — и от неё не остаётся и следа. Только жаркое покалывание в ладони, которой она случайно (случайно ли?) коснулась. Только что-то глухое и рвущееся внутри, там, где должна находиться душа…